Человеконенавистник

Он любил атомную бомбу, как никто на свете. Он страдал, что не может спокойно хранить ее дома и носить под мышкой. Замкнутого человека трудно переубедить. Сколько ни пытался я доказать, что убийство не имеет оправдания, будь оно даже освящено церковью, он меня не слушал. Скрещивал руки перед грудью и прятал глаза под полой шляпы. Я допытывался его, никак не мог понять, что он нашел в оружии прекрасного. Может, ему нравились внушающие трепет размеры, лаковый черный цвет или изящная тень летящей бомбы, отбрасываемая на еще живых существ. Категоричное нет, он никогда не видел бомбу воочию, только представлял ее себе правильно. Тогда, может, мощь, спрятанная в глубине, в сердце, или сила, пожирающая даже каменные глыбы и глотающая живых существ вместе с их молитвами. Он говорил, что бомба - только инструмент, в масштабах планеты точечный и хирургический. Зачем он хочет ей обладать. Какой прок, что все погибнут. Он лишь твердил, что видит маски. Все люди в масках. Такие скрытные и замкнутые. Надевают ее на себя и перевоплощаются, становятся актерами пьесы без антрактов. Надо улыбку - прикрепим, надо ухмылку - поправим. Поведение, диалоги выучили и запомнили, повторяют перед каждым актом, разговор с другим актером только на сцене. А он один без маски. Чувствует себя пианистом, забывшим партию в середине важной симфонии, которую слушал стоя зал, и записывали на радио. Жалеет себя. Хочет, чтобы принимали в общество с изъянами и открытой душой. А кому он нужен, если не умеет играть по правилам. Я, не задумываясь, и спросил, а как бомба поможет играть на пианино без оплошностей и заминок. И только слова образовали предложение, я понял, какую мысль до меня нес на плечах друг. Надо сорвать маски. И я уверен, взрыв поможет. Слетят с манекенов головы, и будет видно душу.