Завидев его при входе, мои напарницы по смене – продавщицы со смехом объявляли мне:
-Иди, твой замшелый пришел.
Я вполне серьезно ругала девчат, отчитывая за неуважение к клиенту и постоянные насмешки в мой адрес, прикрепив разборчивого деда ко мне. Но поделать было нечего, зная, что тот будет ждать меня хоть до второго пришествия, выходила к кассе, улыбчиво приветствуя этого на редкость странного субъекта.
Его я приметила по желтым восковым рукам. За день намотаешься, на покупателя некогда взглянуть. Автоматом проверяешь цифры на кассе и глядишь на руки, в которых купюры, монеты, неловко зажатые кошельки. Иногда ловлю себя на мысли, что людей знаю по рукам и кошелькам. Запашистые монеты – в трясущихся, немытых руках бомжей. Небрежно сунутые холеной рукой тысячные.
У деда – длинные пальцы рук, не было заметно искривления или опухших суставов, как привычно наблюдать у пожилых. Сухие, восковые руки. На длинных пальцах – желтые ногтевые пластины, визуально удлиняющие руки.
Я не могу сказать, почему дед выбрал продавцом для себя именно меня. Тем не менее, могу предположить, что мои подружки не столь терпеливы в обслуживании. Дед был глуховат, без слухового аппарата. И бесконечное переспрашивание цен, подбитие итогов после каждого купленного продукта, задумчивое жевание пустого рта, к этому можно только привыкнуть не обращать внимания, считая не за придурь и чудаковатость.
Заметив необычный цвет рук, поглядела на него. Лицо было такое же нездоровое, пергаментно-прозрачное, какое-то неживое, потустороннее. Короткая стрижка желто-седых волос не прикрывала лысеющий череп, на котором при дикой, необузданной фантазии можно разглядеть неведомые письмена, иероглифы, нанесенные жизнью.
В цвет волос кустистые брови, скрывавшие маленькие глазки. Цвет глаз не разобрать: серые или водянисто-выцветшие, как хозяин. Дед сильно щурился, скорее по привычке, чем пытаясь разглядеть что-то, изредка бросая пронзительные взгляды, пытаясь увидеть произведенный эффект медленно произнесенными словами, неспешными действиями. Вспыхивали глазки и прятались в складочки иссушенных морщин. Казалось, дотронься до складочек, и те рассыплются желтовато-белым песком.
Одежда была подстать этому лишенному жизненных красок человеку. Застиранная до потери цвета гимнастерка. Пиджак, когда-то, вероятно, был зеленоватым в мелкую, черную клетку. Не по сезону обязательное теплое пальто больше похожее на плащ-палатку. Постоянный спутник – рюкзак, такой же потерявший раз и навсегда первоначальный колер. Вещи стали дополнением хозяина, его продолжением.
-Он похож на восковую фигуру мадам Тюссо, оживший и теперь разгуливающий в одежде с Первой Мировой, - хихикала Дашка, неунывающая вдовушка, строящая, каждому мужчине покупающему пиво, глазки.
-Да – это мумия. Дед заплесневел с прошлого столетия, - поддакнула Ленка, сменщица с молочки, - воняет так же, как выглядит.
Возразить было нечего. Действительно деда окружал специфический запах: затхлый нафталин вперемешку с гуталином ( сапоги тоже в многочисленных складочках, начищенных до блеска, предмет особой гордости хозяина ).
-Он это. Реликтовый человек, - продолжала чернобровая Дашка, накрашивая поярче губки бантиком.
-Замшелый дед –лесовик, - присоединилась к общему гоготу Наташка, уборщица и сплетница по совместительству.
-Прекратите издеваться над ним. Выручку делает и ладно, - взмолилась я.
Но, грех говорить, замшелый – в точку.
Дед покупал всегда одно и тоже: спички, соль крупную, сахар кусочками, бутылку растительного масла, длинных макарон и чекушку. Вместо кошелька доставал из гимнастерки сложенную, потертую на краях, газету. Перелистывал, не торопясь, ища нужную купюру. Вынимал сложенную сотню, десятку. Денежка тоже была частичкой деда, сохраняя запах, была влажноватой, точно еще только достали из ржавой банки – заначки, что выкопали поутру на огороде. Своеобразный налет. Может девчонки брезговали и этим? Грубо обслуживали? Я не спрашивала. Дед все равно упрямо ждал меня, внимательно изучая ассортимент в витрине, прислушиваясь к разговору покупателей.
Покупки дед тщательно паковал в рюкзак, завязывая веревочки, перепроверяя узелки и снова завязывая. Так до бесконечности…
PS ..давно не появлялся дед. Я и забывать его стала. Бесконечная вереница клиентов потеснила в памяти необычный облик покупателя.
Как-то всезнайка Наташка сказала, что вроде бы как наш восковой дед слег. Долго болел. Приехавшим родственникам, якобы, ничего не перепало, кроме тюфяка, на котором умирал дед. Тюфяк целиком и полностью набитый дореформенными деньгами.
08. 08. 11