Часть первая
ПЛАТОН И ДИОНИСИЙ.
Глава первая.
«История доказала и психология убеждает нас, что всякая неограниченная власть, всякая диктатура портит самых лучших людей и, что даже гениальные люди, думая облагодетельствовать народы декретами, не могли этого сделать». (П.Л.Лавров.)
I
Наиболее наглядно иллюстрирует данное положение история с Платоном. Как известно, Платон побывал в Сиракузах во время правления тирана Дионисия. Там он сошелся с зятем Дионисия – Дионом, человеком по тем временам прогрессивных взглядов и стал оказывать на него сильное воздействие в области политических и социально-экономических представлений. Это не понравилось Дионисию.
Ведь все тираны, диктаторы и президенты страдают болезненной подозрительностью. В каждом шепоте им мерещится заговор.
Дион, спасая своего друга Платона, отправляет его восвояси на корабле спартанского посла Поллида. Но посол получил от тирана Дионисия тайный приказ убить Платона, а лучше – продать его в рабство. Издевка тирана над мудрецом, которую стоить оценить.
Платон не раз повторял, что хорошему человеку и чрево медного быка не может сделать плохое. Платон видел человека не в его плоти и нервах, а видел человеческое в составе характера, особенности его мировоззрения, словом, во всем том, что по представлениям греков составляло душу.
Для Платона человек - существо становящееся, как и для большинства греков того времени. То есть, человек рождается зверенышем и среда-воспитание, образование делает из него человека.
Иначе сказать, Платон считал – душа и есть человек. Душа Платона и есть сам Платон. Не тело вбирает в себя душу, наподобие губки - воду, а душа наподобие коралла выстраивает вокруг себя тело, сообразное своему характеру и божественному предначертанию, запечатленному в эйдосе конкретного человека, а для этой работы души по формированию себе тела бывает - не хватает всей человеческой жизни...
Не без злорадства, как бы в шутку, Дионисий обмолвился, что «Платон ведь не понесет никакого ущерба, если станет рабом, поскольку внутренне он как был, так и остается философом, а значит человеком справедливым. А справедливый человек, по учению самого Платона, и в рабском состоянии будет испытывать счастье».
Надо отдать должное умению Дионисия отыскивать зияющие бреши в философских учениях, оторванных от практики жизни. А все философские учения в сути своей не отвечают практическим нуждам человека.
Ведь и на самом деле, в критической ситуации человеку нужна предельная ясность, а вместо этого он слышит довольно красивые, логически выстроенные суждения, но все они повисают на острие проблемы, имя которой - отчаяние! И хотя отчаяние есть предельное напряжение всех физических и духовных сил, ясно осознающих своё бессилие перед лицом ситуации, все-таки у человека и в этом положении остается выход – не находить выхода!
Как сказал один деревенский остроумец, вечно находящий в этом мире несовершенство, «я и умирать буду, а ногой напоследок дрыгну или вам всем фигу покажу!»
Это и есть единственно возможный для человека выход там, где никакого выхода уже нет. Все должно быть договорено до конца, испито до донышка, но если начинают объяснять непонятное неизвестным, если начинают морочить голову словами, за которыми нет смысла, то это не объяснение, а издевка и прямая насмешка над человеком.
Прощание с таким бытием заслуживает иронии над ним! О каждом из нас в некотором смысле можно сказать: «Жил грешно и умер не смешно, а горько».
И горечь эта порой ясна и понятна, так как позади себя человек не оставил ничего, стоящего памяти о нем. А ведь прошлое и есть не что иное, как коллективная память ныне живущих о делах минувших.
Творческий человек как бы подражает Господу Богу и силой своего воображения воскрешает к жизни «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Без творческого начала этот мир был бы немым, да к тому же и глухим. А в таком мире, как говорил русский философ Лосев Алексей Федорович :
« … существует только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и безумные, глухонемые чудовища».
* * *
Платон чудом избежал смерти. Был выкуплен афинскими друзьями и освобожден.
И что же? Разве неудача с Дионисием остановила Платона от практической политики? Разве он, как бы мы сейчас сказали, сделал из этого выводы? Ничуть ни бывало!
В 367 году, спустя 20 лет, когда тиран Дионисий умер, он снова отправился вразумлять теперь уже сына Дионисия и почтенный возраст в 60 лет не удержал его.
И опять участь его была печальна. Платон насиделся в заточении в крепости. Началась война, Дионисию Младшему стало не до него. И все-таки он заставил Платона испросить у него (по сути пацана!) прощение невесть за что и только тогда, когда вырвал из старика жалкий лепет оправданий, тогда отпустил его из Сиракуз.
Тиранам доставляет неслыханное наслаждение унизить и сломить человека неизмеримо нравственнее и умнее его! Этим они компенсируют свое нравственное, а то и физическое уродство.
В очередной раз Платон оказался обманутым в своих надеждах просветить тирана, обучив его благородству. Благородство и власть – вещи несовместимые, как вода и масло. Как сказал Мишель Монтень: «Служа государям, мало быть скрытным, нужно быть, ко всему, еще и лжецом».
Природа «дракона власти» такова, что ему сострадание и благородство неизвестные, чуждые качества. И это понятно, поскольку все они: и драконы, и власть одной демонической природы!
Демоны приручаются силой воли, святостью, но сострадания и даже элементарной жалости они не имеют. Особенно жестоки они к тем, кто магией, как доктор Фауст, сделал его слугой. Любая оплошность дорого стоит такому «хозяину».
Но почему история, произошедшая с Платоном и известная во всех уголках цивилизованного мира, не пошла впрок никому из философствующих политиков? Немало мудрых людей сгорали, как ночные бабочки, в этих «светильниках» власти.
Многие сгорали еще на дальних подступах к ней, как например знаменитый автор приключений Гулливера Джонатан Свифт. Неистовый, он жаждал всего и сразу, и это человеческое, даже слишком человеческое качество сыграло с ним ту же злую шутку, которую сыграла эрудиция с Платоном. Служа вигам: Сомерсу и Галифаксу, он укреплял позиции тори: Хэрлди и Сент-Джона.
И при этом Свифта нельзя назвать беспринципным. Он хотел, как и Платон, реализовать свой политический талант, но условия – шире, историческая канва диктовала им способы и методы этой реализации.
Во времена Свифта и виги, и тори понимали: приобрести в борьбе за власть перо бешеного священника – значило вооружиться самым неотразимым оружием. Но это было оружие обоюдоострое. Но вот понимало ли это само оружие?
История со времен Платона говорит, что как раз и не понимало, и не понимает поныне!
Никто так не обольщается своим талантом, и никто так ни бывает, беспомощен перед нахрапистой наглостью власти, как самые честные и самые дерзкие прожектеры. Перо Свифта, как любое перо талантливого публициста - лекарство не для слабых душ.
Это истина верна на все времена и для всех народов, имеющих письменность. И вот что важно знать, перо публициста иногда превращается в жало скорпиона и самостоятельно убивает своего хозяина.
Не только Савл превращается в Павла, но и Павел может превратиться в Савла, ибо жизнь - это постоянное балансирование на лезвии меча, соединяющего миг рождения и миг смерти, в том числе и духовного. А справа и слева от человека ангел и бес, и каждый тянет его в свою сторону. Странные метаморфозы того, когда люди высокой личной добродетели воспитывали отморозков полно. Например: трагичная судьба воспитателя будущего императора Нерона – Сенеки.
А разве Аристотель, воспитывая будущего завоевателя Азии, создателя огромной империи Александра, сумел привить ему хоть толику своего философского отношения к жизни? Если мы сравним философские работы Аристотеля и дела Александра Македонского, то вместо совпадений мы увидим зияющие провалы противоречий! Уже одно то, что Александр стал требовать к себе божественных почестей и объявил себя Богом – говорит о его одержимости бесами.
По сути дела все победы Александра есть не что иное, как поглощение меньшего зла большим. Именно так создаются империи – большее зло поглощает зло меньшее. Не удивительно, что все тираны, достигшие вершины своего могущества, оказываются людьми «порченными». Иначе сказать – людьми, которыми овладел дьявол.
Из наших политиков, обожженных огнем власти, можно вспомнить Адашева или князя Афанасия Вяземского – не последняя была рука Ивана Грозного в опричнине. Как тут не вспомнить крылатые слова: «Минуй нас прежде всех печалей и царских гнев, и царская любовь».
Афанасий Вяземский, сам мастер пыточного искусства, умер в царском застенке от пыток.
История русских революционеров – сплошная иллюстрация к вопросу «философ и власть». Они, как пауки в банке, быстро пожрали вначале себя, а выжившие кинулись пожирать уже не партийный народ. У дракона власти возникла привычка к употреблению человеческой крови, а точнее говоря – это его наследственная тяга. Все языческие религии в своем сокровенном таинстве используют человеческую кровь.
Как бы то ни было, а охотников приближаться к трону с тем, чтобы облагородить очередного самодура-градоначальника, или губернатора, не говоря уже о президентах, не убавилось!
Действительно: «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны». И все мы «умны задним числом», когда «все прошло-проехало».
Словом: «баба кается, а девка собирается». Жизнь идет своим чередом, беспамятная. В ней все меняется и все остается неизменным! В том числе и здравый рассудок, и иллюзии, и благородство, и подлость. Вот отчего трагедии Софокла и Эсхила, комедии Аристофана и Плавта актуальны и по сей день!
Но этот опыт «прошлых времен и прошлых человеческих судеб» ничего не меняет в истории стран и народов, в судьбах конкретных людей. Потому что никто еще не выпрыгивал из собственной шкуры и все мы - дети своего времени, а те, кто выпадает из времени – изгои, стоящие на обочине дороги или убежавшие далеко вперед, за «горизонт текущих событий».
Пусть даже гениальные, но изгои, вневременные люди. Они, может быть и понимают, даже наверняка понимают, что к чему и что почем, но они не действуют. Их знание само в себе и само для себя. Чтобы такие люди действовали, нужна востребованность в этих людях, но этой востребованности, как раз и нет, поскольку, как уже было сказано – они люди, выпавшие из «своего времени». Они не понятные люди!
Что из того, что века, а то и тысячелетия спустя, они оказываются правыми? Время, историческое время нельзя повернуть вспять и их правдой уже не залатаешь прореху в том времени, что прошло, а в этом она бесполезна, потому что она еще не выстрадана народом – это «голая правда». Иначе сказать – правда не пережитая, не прошедшая через сердце народа!
К тому же власть подобна костру в зимнюю стужу. Хорошо расположиться поближе к костру, но малейшая искра, малейший выброс из пламени крохотного кусочка горящей материи могут поджечь твое ложе. Тут рот не разевай, и зубами не щелкай, чуть задремал и уже проснешься с головой опаленной!
Власть имеет тот же запах, что и пчелиная матка и потому вокруг неё всегда вьется рой пчел, желающих угодить ей. Философы – тоже люди, даже больше чем кто-либо из простых людей: ибо мысли их находятся на небесах, а ноги их ходят, не различая, что под ногами. Вот почему они сильнее всего подвержены этому трупному запаху власти и летят на него, как на лакомство!