Ехать предстояло долго, посему выдали сухой паек и разрешили взять с собой все необходимое.
Ну, мы и взяли.
В автобус набилось человек тридцать. Сразу вспомнились выезды на картошку.
Ай, хорошо - песни, анекдоты, новые знакомства. Сидишь себе на рядке, а рядом ...
- Разрешите представиться, профессор Зильберман, квантовая оптика.
- Очень приятно, а мы "Неразрушающий контроль" - ничего не разрушаем, но всех контролируем.
- Могу я присесть?
- Сделайте одолжение.
- С музыкой поедем?
- Под вальс, профессор.
- М-да, Амурские волны сейчас бы не помешали.
- Море волнуется раз, море волнуется два... Оп-ля, маленький глоток Амура, не угодно, - чтоб освежить милые сердцу воспоминания. Былое и думы, так сказать.
- Не откажусь, премного благодарен. У меня в кульке кое-какая снедь припасена, - редисончик, лучок, пара помидорчиков, вареная картошечка, яйца в крутую. Прошу... без всякого стеснения, налетайте.
Ничто нас в жизни не может...
И снова, в который раз, под давлением свободы отступили тягостные обстоятельства. Они нас в автобус, а мы уже и стол накрыли, и познакомились, и гитару настраиваем.
- Ребята, дорогие мои, - горячился чуть потеплевший Зильберман, - говорю вам, как человек переживший и многое, и многих, - теоретическая физика и сами теоретики - источник всех бед. Они внеморальны, поскольку не ощущают запах пороха, лишь цифру об эквиваленте. Ему (теоретику) все божья роса - что спичкой чиркнуть,что атомную бомбу предложить к накачке.
- А Вы, профессор, Вы сами кто, неужели экспериментатор?
- Я ... я - это совсем другое дело, я теоретик, но... Давайте, лучше выпьем за союз.
- Меча, орала, нерушимый?
- Нет, нет. За союз между людьми разных взглядов. Теоретики, где вы, слышите, я вас, мудаков, прощаю и пью за вас, придурков, не чокаясь, как на похоронах.
Постепенно хмурое утро и заспанность на лицах исчезли, в салоне стало весело и шумно.
- Ребятки, пойдемте к нам.
- Давайте, вы поближе подходите.
- Ой, у вас гитара есть, хорошо-то как. Петь будем?
- И петь, и пить, и целоваться.
- У нас Машка поет, заслушаешься. Мария, давай сюда скорей, тут у ребят гитара.
Вадяй с гитарой был, как король на именинах. Что тут поделать, - молодость.
- Маша, что петь будем?
- Стоп, люди, у меня предложение. Вадя, внимание, в честь профессора Зильбермана и его друзей из отдела квантовой оптики, исполняется танго " Утомленное солнце". Маша, готова?
... Утомленное солнце нежно с морем прощалось, в этот час ты призналась, что нет любви...
Пела Маша, пел Вадя, пел Сява, пел профессор Зильберман, пел автобус, уносящий всех в приют для инакомыслящих и приговоренных.
Нет, скорее пела сама жизнь, которая цепляется за всякий повод, чтобы расцвести. Не важно где и когда, - на руинах вымышленного царства, в окопах сталинграда или вблизи точки абсолютного нуля.