Мы смеялись, хотя нам хотелось плакать. Рисовали на лицах беззаботную весёлость, занимали себя непринуждённой болтовнёй. И у нас почти получалось. Почти. Выдавали лишь глаза и руки. В глазах жила боль. Руки не слушались и дрожали, как у алкоголиков. Мы оба были пьяны нашим враньём – накачаны этой отравой под завязку. Стояли друг против друга и врали, что всё будет хорошо. И оба знали, что хорошо не будет. Убеждали самих себя, что легко справимся с предстоящей разлукой, а сами боялись разомкнуть сплетённые пальцы и оторваться друг от друга хоть на миллиметр. И в каждом незначительном и пустом слове, в каждом движении лихорадочно искали что-то очень важное и спасительное для себя. Но что можно было найти в пустоте?
Мы считали, что ложь поможет нам расстаться безболезненно, и даже в этом врали самим себе. Твердили, что жить друг без друга не страшно, хотя нам было страшно даже подумать об этом. Но и тогда, когда мы, наспех попрощавшись, зашагали в разные стороны, мы продолжали придумывать, что жизнь на этом не закончилась, и мы сможем друг друга забыть.
Да, в одном мы оказались правы. Жизнь на этом не закончилась. Но в тот момент, когда мы разошлись, закончилась наша общая ложь. Это было последнее ОБЩЕЕ между нами. Дальше каждому из нас придётся жить со своей ОТДЕЛЬНОЙ ложью. И называть её спасительной. Её – ту самую, что однажды окончательно нас погубит.
август 2011