Всё было до одурения просто. До отрезвления – до полного понимания, невозможно.
У него нет возможности платить по всем кредитам. Проценты сначала его загнули, а потом согнули. Он всегда считавший себя таким удачливым – не рассчитал, а там стояли жесткие условия, и семья оказалась бы на улице. Его Иришка и Костик. Кроме них у него ничего не было. Родители разбились на машине сразу после свадьбы, какой-то пацанёнок без прав проскочил на красный. Он отдавал всего себя жене и сыну. Так учил отец. Глава и голова. Но кредит был угрозой их тихому семейному счастью, а он очень хотел быть мужчиной.
И он будет им. Только всё должно выглядеть более чем натурально. Хотелось выпить, но пить нельзя – могут доказать, что по пьяной лавочке. Хотелось попрощаться – но не стоило привлекать внимание к себе.
И он стал им, мужчиной, сделав этот выстрел, столь чисто, что они признали неосторожное обращение с оружием и выплатили страховку. За дом и жену с сыном волноваться не стоило. А бизнес – как бог даст. Может быть есть бог?
Войдя в кабинет, он не сомневался – это конец. Всё будет списано на него однозначно и одиночно. Он был самой удобной фигурой для козла отпущения. Ещё раз всё взвесив – он решил не тянуть. Шанс выйти из дела мизер. Это как раз тот случай когда цена выходного пособия – жизнь.
Он не утруждал себя формальностями. И думал скорее не о семье и двух сыновьях, а о себе – это ему претило выйти отсюда в наручниках. И он решился. Достав табельное оружие, поднёс к сердцу и произвёл выстрел.
Чудо произошло сразу. Пуля попала в ребро, расколола его, но прошла в миллиметрах, изменив траекторию, от моментальной смерти. Пуля оказалась таблеткой с негарантированным концом. Он попал в реанимацию, и долго пребывал в коме. За это время многое переиграли – и его тихонько по инвалидности списали на пенсию.
Он удивился – может быть есть бог?
На всех документах за него свои подписи ставила она. Да, о них много сплетничали, что аморалку не пришьёшь, не те времена. А эти крутят как хотят. Слов не было. Соответствующий уровень доходов и его, и её поддерживался – этим колесом фортуны. Но на документах всё подписывала только она. Это было их негласное решение. Он любил её и дал возможность жить достойно, она любила его – и старалась уберечь от неприятностей в случае чего. И неприятности пришли. Подставили их очень просто - особо не напрягаясь. Его давно предупреждали – брось, но он не послушался, а раскаиваться уже поздно. Они присели друг напротив друга в её кабинете. Выпили по напёрсточку. Говорить было особенно не о чем.
- Если со мной что-то случится – ты пропадешь, и твои дети так и останутся выброшенными из этой жизни сиротами.
Да, разумеется дети. Его дети тоже. Учёба вдали от дома оплачивалась именно из его кармана. Что своим – то и её. Справедливость. Когда он вышел к себе, она спокойно поднялась на подоконник – и пригнула вниз на бетонку.
Может быть бог не оставит её детей? Может быть, есть бог?