БУЛОЧКА С ОГУРЦОМ
новелла
***глава 1***
Его звали Саид. Он знал, что его имя – Саид. Мама показывала, как пишется его имя. И если поднести губы к его уху, и громко произнести, то он мог даже услышать, как оно звучит.
«С-А-И-Т!» - повторял он вслух по букве и улыбался радостно, когда видел по маминым глазам, что она довольна его стараниями.
«СА-ИТ!» - кричал он громко, чтобы услышать и самому волшебные звуки собственного имени. Звуки, набор которых говорит всему свету о том, как сильно мама любит его. Это был пароль, которым мама сообщала ему каждый день по нескольку раз, как дорог он ее сердцу. Он смотрел на ее губы, произносящие неслышно его имя, - и смотрел в глаза, придающие смысл тому, что она хотела сообщить еще, кроме того, что очень сильно любит его.
«Нет, сыночек мой, моя кровиночка, ты делаешь неправильно, и это огорчает меня. Но я же люблю тебя, поэтому научу тебя, мой хороший, как делать правильно, чтобы тебе было хорошо…» - говорили мамины глаза. А руки уже тянулись к его рукам, чтобы показать, как правильно держать ложку или карандаш, или иголку, или молоток…. Мама была рядом, за его спиной, и можно было в любой момент откинуться и лечь на ее теплую, мягкую грудь, источающую аромат любви: нежной и бесконечно понимающей, как Сам Бог…
Саиду было уже шесть лет почти. И он очень много видел, замечал… Звуки не отвлекали его внимания, и он слушал тишину.… И в тишине этой – слышал голос Бога. Он сам еще до конца не осознавал, что то, что он слышит, и есть голос Бога, - но чувствовал, что слышит нечто великое, мощное, правдивое.… Этот Голос нельзя было обмануть, ибо он всегда сообщал только истину. И где бы Саид ни был, - дома ли, на улице ли, в храме ли, - он всегда знал, что таится в сердце того, на кого Саид сейчас смотрит.
И он видел, что церковный сторож лукавит перед батюшкой, думая, что тот не знает, как нынче он грубо вытолкал нищего за ворота, пнув напоследок ногой под копчик; а вчера – что-то зло сказал девушке, вошедшей в храм без платка… У девушки и до этого были заплаканными глаза, но после слов сторожа она отшатнулась сперва испуганно, инстинктивно заслоняясь ладонями, словно боялась, что он ее сейчас ударит, - а потом, низко наклонив голову, чтобы спрятать раскрасневшееся лицо, выбежала вон из храма, за ворота, и больше не вернулась…
Саид очень боялся церковного сторожа. И старался не попадаться ему на глаза.
А еще при храме были сестры в черных одеяниях. Некоторые из них были очень добры сами по себе, и всегда всем ласково улыбались, особенно Саиду. Он знал их имена лишь на пальцах: мама показывала ему, как выглядят их имена в сурдопереводе. И когда одна из таких сестер, махнув ему рукой в знак приветствия, звала его к себе – то он знал, что сейчас он получит только проявление любви. Иногда его звали для того, чтобы дать ему какое-то мелкое поручение: отнести ли что-то кому-то, или подержать что-то, или помочь. И при этом всегда ласково проводили ладонью по его жестким курчавым волосам, и это ему было приятно. А часто – звали для того, чтобы просто угостить чем-то вкусненьким. И снова грели его глазами, ласково прикасались к его упругим темным щекам, и это тоже было очень приятно.
Иные сестры были к нему не настолько ласковы, как первые. Были ли они к нему равнодушны? Нет, он бы так не сказал. Они тоже любили его, но сдержанно, не выказывая эмоций. Они никогда не прикасались к нему и почти никогда ничем не угощали, но относились к нему все равно хорошо, не делая никакого различия между ним и всеми другими взрослыми. Бывало, что он мог сесть на другом конце лавочки с одной из таких сестер, она поднимет на него глаза лишь на миг и ничего не скажет, не кивнет, а у него возникало внутри теплое чувство, что она с ним поздоровалась. Потом они так, вот, сидели тихо, она снова поднимала на него глаза лишь на миг, и у него возникало чувство, что она сейчас с ним делится чем-то глубоко сокровенным, душевным….
Они продолжали сидеть молча, не двигаясь, несколько минут или даже полчаса, и потом она, бросив последний прощальный взгляд, - короткий, как фотовспышка, - уходила. А он был полон чувства, что сейчас между ними произошла очень содержательная и доверительная беседа, в ходе которой он чувствовал себя нужным... И что он сейчас сидит, «слушает», и что он просто есть на белом свете – всё это очень важно для тех, кто рядом…
В такие минуты он чувствовал себя особенно взрослым и необходимым.
Но он был ребенок. Ему было всего шесть лет. Почти. И когда он видел на улице играющих в мяч ребят, то ему тоже хотелось примкнуть к ним. И он пытался к ним примкнуть, но из-за того, что он почти не слышал, его движения и реакции были заторможены и нелепы, и мешали всему ходу игры. Настроение ребят портилось, - хотя они и старались быть к нему терпимыми, - и у Саида пропадало желание играть. И он огорченно отходил в сторону, либо же вовсе уходил. Бежал к монастырю, садился под ивой над крохотным прудиком, смотрел на водоросли в воде и плакал. Смотрел на рыбок, плавающих средь этих водорослей у самой поверхности воды, и плакал, захлебываясь и размазывая обильные слезы на темных щеках. Ибо даже рыбкам есть с кем играть, а ему – не с кем….
И, глядя, на играющих рыбок, громко и нечленораздельно мычал, жалуясь Тишине о своем одиночестве.
Он был не таким, как все, и он это ощущал всю свою жизнь. Он не знал точно, хорошо ли это, или плохо само по себе, - но ему было очень плохо, когда он чувствовал себя совершенно оторванным от общества. Было такое чувство, словно он находился в какой-то стеклянной колбе, сквозь которую он мог видеть кино чужой жизни, но не мог прикоснуться ко всему, что наблюдал.
И у него сама собой вызревала мечта. Ему очень хотелось испытать чувство единения со всеми сразу, испытать в самом себе чувство командности, осознав себя частичкой единого целого в системе мироздания, частичкой одного огромного организма….
И он жаловался об этом Тишине.… И она слушала его с огромным пониманием, обещая ему безмолвно, что этот шанс у него будет еще, и будет возможность: испытать то, чего ему так сильно хочется.…
***глава 2***
И, в самом деле, она не обманула его. Это чудо произошло, когда он, проснувшись и побежав к монастырю, увидел много людей. Их было очень много: и во дворе монастыря, и за воротами. Это были паломники. Он не знал, что они так называются. Он понял только одно, глядя на их лица: что сегодня – самый особенный на свете день. Сегодня будет какое-то чудо, и все эти люди пришли сюда, чтобы увидеть и почувствовать его. Он всматривался в их лица, глаза и читал в их душах состояние трепета. А еще – состояние праздника и еще чего-то, чему он не мог еще найти названия, да и не пытался найти названия этому, но только чувствовал, что все происходящее в воздухе – величественно и прекрасно…
Душа его запела…. Музыка, красивая, как пение Ангелов, зазвучала в нём…. И стало так хорошо!
И он ощутил себя единым целым со всеми этими людьми. Людьми, которых совершенно не знал. Но оказалось, что это совершенно не имеет значения. Сейчас это – совсем неважно!
Люди смотрели на него, Саида, как никогда тепло, в их глазах сиял свет, и он читал по глазам, что они очень рады, что он здесь, с ними! Они ждали его!
Боже, как это прекрасно! Чувствовать себя, как все! Быть одним из них! Не в колбе, не одиноким! А – растворенным в едином дыхании толпы! Того самого организма, в котором ты – незаменимая клетка!
Восторг и трепет переполнял душу маленького Саида: сбылась его мечта!.. Огромная и сокровенная.
И он упивался этим состоянием. И он влился в поток этих людей, как капля воды вливается в реку и растворяется в ней. Он наслаждался тем, что делает все как все, синхронно со всеми, и чувствует все то же самое, что и все. Это чувство не покидало его всю службу.
А потом был обед. Точнее, всем паломникам раздавали по булочке, смазанной в разрезе сливочным маслом, со вставленной вовнутрь веточкой петрушки. А к булочке прилагался свежий огурец. И все стояли в очереди за этой булочкой с огурцом, и он тоже стоял, и очередь двигалась живо. Он вертел головой, смотрел, как люди, получив маленький целлофановый пакетик с булочкой и огурцом внутри, отходили в сторону, и лица их светились особенным чувством внутренней радости. Это радость была такой чистой по-детски, что было невозможно не любоваться ими! И Саид, белозубо улыбаясь, любовался, в ожидании собственного приобщения к этой радости.
Внезапно он почувствовал, как чья-то рука вытащила его из этой очереди, схватив за локоть. Удивившись, он поднял глаза, чтобы посмотреть на лицо человека, выудившего его, словно рыбку из ручья.
И, похолодев, к своему неприятному изумлению, увидел, что это был сторож.
Чего он хочет, этот странный человек? Куда он его тащит? Зачем? Что он задумал?
Эти вопросы заплясали в голове мальчика так же учащенно, как забилось его сердце, застывая в предчувствии неприятности.
Длинные секунды пронеслись, как товарный поезд, грохоча в ушах Саида биением его собственного пульса. Но, вот, сторож привел его к маме.
В этот миг Саид впервые подумал, что этот сторож не такой уж и плохой человек.… Ведь он привел его к маме! А мама, наверное, искала его! А Саид совсем забыл о ней. А она, наверное, потеряла его в толпе и волновалась! И, наверное, спрашивала всех: «Вы не видели моего Саида, моего любимого мальчика? Я потеряла сына, людей так много, я давно его не видела, соскучилась по нему, помогите мне найти его!»
И все стали искать Саида, и сторож тоже стал искать, чтобы утешить его маму.… Оказывается, у сторожа тоже есть сердце! А Саид так плохо думал о нем!
Все эти мысли пролетели в голове мальчика одной радостной догадкой, и он был готов броситься в объятия мамы, но у него не хватило на это времени, потому что сторож очень быстро вел его, и отпустил локоть только когда привел вплотную к маме. Саиду осталось только прислониться к ней головой, и обнять…
И он обхватил руками свою маму, зарываясь лицом в её одежды, в ожидании, когда она обнимет его. Сейчас только поблагодарит сторожа, и начнёт целовать, целовать Саида! Он даже зажмурился от удовольствия, представляя мамины поцелуи на своём лице.
Но что это мама так долго!? Скорее, скорее! Саид так ждёт! Хватит уже со сторожем разговаривать! Что же, мама, ты медлишь!? Что же не целуешь своего мальчика?!
И он изумлённо посмотрел вверх. И увидел, что мама чем-то огорчена…. Так значит, мама не поцелует Саида?!?
Что сторож сказал ей, отчего она так огорчилась? Все-таки он нехороший человек, если, делая добро, непременно не может воздержаться от зла!
Но, сделав это заключение, Саид решил не обращать сегодня внимания на него. Ведь сегодня такой день! У Саида было прекрасное настроение сейчас, и ему очень хотелось поделиться им с мамой. Он улыбнулся маме, и ему очень хотелось сказать этой улыбкой: «Ах, мама, не обращай внимания на сторожа, ведь сегодня такой чудесный день! Пойдем со мной, мама, за булочкой с огурцом! Встанем снова в очередь, и нам дадут, и мы съедим их вместе со всеми! Сегодня такой праздник! Такой день! Мне так хорошо, мама!»
И он радостно тянул маму за руки, тянул грустную маму за собой, чтобы приобщить и ее к этому прекрасному чувству единения со всеми…. В такой день нельзя грустить!
Но мама почему-то не поддавалась и не шла за ним, а, наоборот, пыталась сказать ему что-то противоположное….
И он остановился, чтобы выслушать маму.
Мама звала домой.
"Домой? Нет, нет, мама! Ты что! Праздник еще не закончился! Мы еще булочку с огурцом не ели! Со всеми вместе! Нет, нет, мама, рано ещё!"
Но с изумлением он прочел по движениям маминых пальцев, что им нельзя есть эту булочку и этот огурец, потому что они – не паломники, а местные жители. Они могут покушать дома.
Предчувствие чего-то страшного охватило разум Саида. Он не мог в это поверить.
«Мы – не они???»
«Мы – не они???....»
Нет, не может быть! Он же точно знает, что он и они – одно целое! Ему нельзя, вот так, взять – и отрезать себя от них! Не съесть вместе с ними булочку с огурцом! Уйти! Нет!
«Я хочу булочку!» - замычал он громко, а сердце его застучало тяжело и взволнованно.
«Пойдём, сыночек, в магазин, я куплю тебе булочку!» - говорила мама, утешая, и тянула за собой.
«Нет! Я хочу эту!» - кричал он, тыча пальцем, и душа его тянулась вслед за этим жестом. Как же мама не понимает, что ему необходима именно эта булочка, которая с огурцом?
«Сыночек, эту нельзя!» - качала головой мама.
Саид не хотел верить, что празднику конец. Для него – конец. Кто так решил? Он так долго ждал этого праздника! Нет! Ему необходимо!
«Хочу булочку!»
«Нельзя, сынок!»
«Булочку! Я хочу булочку!» - в отчаянии кричал Саид, начиная захлебываться слезами.
Мама пыталась вывести его вон с территории монастыря. Он упирался и сползал на землю. Его била истерика.
«Булочку!! Хочу булочку!!» - ревел он надрывно, отталкивая маму. Неужели она его враг? Неужели она не слышит, не хочет слышать, что ему это просто необходимо для счастья??
«Я хочу булочку!!!»….
Монахиня, стоявшая на раздаче, не выдержала, схватила булочку в пакетик, схватила огурец и, бросив стол, побежала к Саиду.
«На! На, маленький, булочку! Мой хороший, держи булочку!»
Саид не слышал слов, но почувствовал, как чьи-то руки обняли его, гладили по волосам и совали что-то в руки. За слезами он не видел ничего. Он ревел в отчаянии, и не понимал ничего. Мир шатался сейчас в этот миг в глазах Саида, и он не хотел в это верить. Но знакомые ласковые объятия, поцелуи и что-то в руках большое и мягкое вывели его из этого ужасного состояния, и он, вытирая слезы, посмотрел, что ему дали в руки.
Булочка с огурцом! Та самая булочка!
Глаза Саида, еще не просохшие от слез, вспыхнули счастьем.
"Мама, мне дали булочку! - с восторгом сообщил он, поднимая гостинец над головой. - И огурчик!"
«Да, сыночек!» - засмеялась и одновременно заплакала мама, гладя его по волосам.
Ах, мама! Что же ты плачешь? Ведь всё опять хорошо!...
А она, сидя на корточках перед ним, целовала его счастливое лицо, мокрое от слез. Он знал, он знал, что это всего лишь недоразумение! Ему нельзя было без булочки!..
И не было в тот день ребёнка счастливее, чем Саид.
***глава 3***
…А вечером, смиренно опустив сияющий тихим светом взгляд, монахиня стояла перед матушкой и слушала повеление о епитимии....
Июль 2011
Братислав Либертус Прозаик
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ДОСТУПНО К КОММЕНТИРОВАНИЮ ТАКЖЕ НА:
ВКонтакте (Сообщество) http://vkontakte.ru/topic-26879812_25490468
Авивудия http://avivudiya.com/n/21086