В те одинокие года я жил в Вашингтоне. Работал я тем несчастным человеком, которого ежедневно отчуждают от окружающего мира несносные бумаги. Однако, несмотря на столь жестокие злоключения, дела мои шли превосходно, потому что я жил один и не волновался о том, что кого-то надо прокормить.
Если я чувствовал, что моя жизнь начинает мне надоедать своей однообразностью, то я просто впадал в детство. Я вспоминал себя в 13 лет. Именно тогда я жил в этом прекрасном городе. Просто мне не раз приходилась менять дома, города, штаты.
Если я вспоминал прекрасные моменты жизни, то я превращался в самого настоящего клоуна. Я мог стоять напротив Белого Дома и жевать уже остывший хот-дог, мог кричать монументу Вашингтона: «Хай!» каждую субботу. И вот только недавно я понял, что детство у меня было ужасное, и вырос я невыносимым человеком, которому вечно чего-то не хватает.
Я любил посещать художественную галерею Фрир. Мы часто там бывали с мамой. Она была художницей и, любуясь картинами других талантливых людей, она внимала вдохновения, наподобие богов, принимающих амврозию и нектар.
Но, к сожалению, подобно другим художникам, она часто ненавидела своего творчество. И так горько плакала по ночам, что даже мои мольбы не могли её успокоить. Я сидел и тоже плакал, только тихо, потому что злая и ненавистная мне Фортуна посмеивалась над моей матерью.
Вскоре мама умерла. Врачи сказали мне тогда, что смерть наступила из-за разрыва души. Я очень испугался. Мне больно было тогда осознавать, что моя любимая мамочка умерла в муках. Меня пытались успокоить. Но это было бы напрасно даже сейчас.
Меня отправили в приют, так как отца у меня не было. И вот именно после того, как я стал совершеннолетним, я и начал путешествовать.
Прошли года. Они будто пролетели над моей головой или даже мимо меня. Убежали, забылись, и сейчас бегу я. Да, бегу утром. Бегу на маленьком острове Теодора Рузвельта. Мне так необыкновенно хорошо: солнце немного уже жжёт, но лёгкий влажный воздух с канала Джорджтауна освежает моё лицо.
На встречу ко мне шёл один человек. Он выглядел растерянными, отчаянным и чем-то напуганным. Не то, чтобы он был худым, но к верху у него торчали костлявый и страшные плечи. Лицо, окруженное седыми волосами, было доброе, но несчастное.
Одет был этот мистер в хорошую, немного теплую рубашку коричневого цвета. На нём были чёрные джинсы и скромные туфли. Он выглядел голодным. Не знаю, как я это понял, но я был в этом уверен.
Вдруг он поманил меня к себе рукой. Я спокойно, тяжело дыша после пробежки, подошёл к нему.
- У вас есть пару центов, молодой человек? – шёпотом спросил он у меня.
Я протянул руки в карманы, и обнаружил портмоне. Непонятно по какой причине я взял с собой деньги на пробежку, но взял, что оказалось правильным.
Я очень быстро достал купюру в двадцать долларов. Я обратил внимание на сумму, но для меня это не имело никакого значения. Если я стану человеком, который помог этому отчаявшемуся мистеру, тогда я счастлив и спокоен.
Я протянул ему деньги.
Он начал мне кланяться. Хотел мне руки целовать, обнимать. Начал красноречиво благодарить.
Но зачем?! Я человек. У этого мистера беда. И я, как мог, ему помог.