Семён и Николай, соседи по дому, частенько встре-
чались в садике, выгуливая собак. Слово за слово,
подружились и общались несколько лет. Первый —
пятидесятидевятилетний осанистый полный шатен с
гладким румяным лицом; второй — того же возраста,
сутулый, худой, седоватый, бледный и морщинистый.
Однажды Семён, весело поздоровавшись с сосе-
дом, сказал:
— Пенсионный возраст увеличат на пять лет! Уже
вынесли на рассмотрение.
— Что ж хорошего? — помрачнел Николай.
— На хрена эта пенсия, — пожал плечами прия-
тель. — Я сейчас гендиректор НИИ: мягкое кресло,
шикарный кабинет; приезжаю днём, сижу у компью-
тера и телик смотрю; и при этом окладе не хилом
многие ждут не дождутся спровадить! На пенсии мне
дадут служебную машину и шофёра?! А девочки в ко-
ротких юбочках будут кофе на подносе приносить?!
Шиш!
— Может, не одобрят? — пробормотал в растерян-
ности Николай.
— Не сомневайся! Там такие же сидят! На их крес-
ла тоже поглядывают! А ты чего хмурый?
— Меня не в мягкое кресло на персональной ма-
шине днём привозят, а на метро ранним утром в дав-
ке еду на завод к станку. И стою у него восемь часов
кряду. Бутербродами перекусываю, потому как обе-
дать времени нет: не успеваю за молодыми. Им бол-
ванки по двадцать кило — игрушки! А мне — морока!
А начальнику плевать, что я за сорок лет заработал и
позвоночную грыжу, и язву, и сердечную недостаточ-
ность, давление и чёрт знает чего. Всю жизнь стоймя!
Думал на пенсии ноги отдохнут — и на тебе!
— Что ж поделать, — сказал Семён. — De minimis
non curat lex.
— Чего?!
— Закон о пустяках не беспокоится, — с важным
видом произнёс Семён.
— Значит, это я... — помрачнел ликом Николай.
— Бакс, ко мне! — крикнул, смутившись, Семён и
заторопился домой.
Однажды вечером сияющий сосед, выгуливая со-
баку, подошёл к Николаю и воскликнул:
— Отсрочили пенсию! Ещё пять лет сказочной
жизни!
Николай скупо кивнул и, уведя взгляд в сторону,
кликнул собаку.
Пристегнув поводок к ошейнику питомца, поспе-
шил из садика.
В дальнейшем Николай при виде соседа отворачи-
вался, делая вид, что не замечает.