Что-то с поэзией на нынешней охоте я не в ладу. Не поётся что-то. И с чего бы мне петь? Перед тем, как уснуть в минувшую ночь, долго перебирал в обрывках мыслей все проблемы, стоящие передо мной частоколом. Сколько не рылся в памяти, ничего светлого и ободряющего не нашёл.
Охота. Разве можно назвать охотой пребывание в охотугодьях, бедных дичью, да ещё без ружья? Я вроде как в походе. Этот поход я затеял не ради собственного удовольствия, а для того лишь, чтобы убедиться: собаку, наречённую мной Астрой, я привез из Стрежевого не зря.
Вот она сейчас лежит у костра, жмурится на солнце, и, наверное, тоже думает: «Почему хозяин притащил меня суда, где зелёная трава, лохматые, кустистые деревья, озёра и большие кочки по их берегам, где так неудобно бегать, и приходится идти следом за хозяином, а это не очень приятно: нет-нет, да и попадёт по морде каблуком. Он ведь не видит меня. А это больно, когда по морде…»
Быть может, моя собака думает не об этом, а о том, как хорошо ей жилось в Стрежевом, в ЦБПО, где была такая сытная кормёжка. Да, действительно, там питание Астры было отменным. Куринные косточки, не доеденные по причине не первой свежести котлеты и всё прочее, что остаётся на тарелках в столовой. Здесь же, в лучшем случае, уха из минтая. В худшем – просто размоченный в воде хлеб.
Да, не выдержала Астра экзамен на звание «утятницы». Я считал, и мне говорили так в Стрежевом, что Астра обеспечит меня утками без ружья. Но она не соизволила даже найти того чирка, который был подстрелен мною из ружья Владимира Философовича, любезно разрешившего мне присоединиться к его компании. Компания небольшая. Он, да его сын Серёжка. Тоже, видимо, впитает в себя Серёжка эту не здоровую по нынешним временам охотничью страсть. Впрочем, это дело его. У меня своих бед невпроворот. Вот, убил два дня бесцельно, а ведь мне этих дней, дней отдыха, осталось не так уж много. И вряд ли я успею теперь решить вопрос с погребом (старый вот-вот завалится).
Идут охотники. Кончаю свои записки.
4-5 августа 1983 г.