-Ты же пишешь?! Ну, так напиши! –Сидеть перед начальником, тычущим тебе в нос твоей же работой, несомненно, занятие высокоинтеллектуальное. – Это годится только для какого-нибудь блога, и то! С большой натяжкой. Тьфу, даже держать в руках противно. – Он швырнул статью на стол.
«Да чтоб ты знал, скотина, по ту сторону монитора сидят живые люди, которые вкладывают в свой блог гораздо больше эмоций, чем вся эта редакция в эту жалкую газетенку!» - Подумала я и хотела было забрать свою работу, но нет, начальник закурил и стал тыкать зажженной сигаретой по обложке, через несколько секунд первая страница превратилась в решето. На очереди была вторая страница.
-Хорошо,- выпалила я, в надежде, что пару-тройку моих бессонных ночей, еще можно было спасти,- я все перепишу!
-Не перепишешь, а напишешь заново.
-Хорошо! Хорошо!
-Крылова,- обратился он ко мне,- ответь мне: куда делась та задорная девчонка, которую я когда-то взял на работу? У тебя ведь образования нет, ничего нет! Ты голодранка, Крылова! Ты понимаешь, что люди … более талантливые, чем ты, горы свернут, чтобы работать здесь, а ты? Что делаешь ты? Пишешь эту… фигню!
«Фигня» уже не издавала признаков жизни, она задымилась прямо на столе.
-Сгорела на работе…-Тихо сказала я про свою статью, наблюдая за тем, как шеф, матерясь, отправил мои труды прямиком в мусорку.
-Крылова! Ты еще и ерничаешь! Пошла вон из моего кабинета, чтобы я больше тебя не видел! Вас молодых и дерзких сейчас пруд пруди, а ты ищи себе новую работу!
-Отлично! Адьес….
Впервые за долгое время я сделала то, о чем действительно мечтала, я как бы случайно задела чашку с его любимым горячим кофе, который по чудесной траектории разлился на клавиатуру (она больше не работала) , на его дорогие штаны (они уже никогда не отстираются) , на свежие статьи моих уже экс-коллег, которых я ненавидела так же, как и этого кретина, на свежий выпуск газеты. Жаль, что таких экземпляров можно сделать тысячи. Но все же, уходя, я подмочила его репутацию, ведь лето… (Дурацкое оправдание моему поведению) На дворе было лето! А лето – это такое время года, когда человек совершает глупости. Много глупостей. Да что там? Просто кучу глупостей он совершает.
Я пришла домой, и глупости мои на этом не закончились. Еще бы, мне больше не придется заниматься тем, отчего меня тошнило, не придется сочинять то, что здравому человеку никогда бы в голову не пришло. Я этому искренне радовалась, мать же моей радости не разделила.
-Об этом позоре,- сказала она, вытирая тарелки на кухне,- родственникам скажешь сама. Завтра же будешь искать другую работу.
-Позоре?!- Не поверила я услышанному. – Позоре?! Что ты называешь «позором»? Мое нежелание… мое нежелание заниматься тем, что мне не нравится?! Я не хочу и не буду! Это мое личное дело! И ни тебя, ни родственников оно не касается.
-Да! Позоре! Выкинули с работы, да еще с какой!- Она возвела палец вверх, показывая какую важную должность я потеряла.- Кому ты нужна? Ни работы, ни образования.
-Голодранка,- повторила я слова экс-босса. А саму меня обуяла такая злоба. В конце концов, какое вам всем дело до того, чем я занимаюсь и как я зарабатываю на жизнь? Надо мне будет, я пойду писать для какого-нибудь сельпо, и ни мать, никого об этом спрашивать не буду. Что это за идиотизм играть по правилам тех, кто на самом деле плевал на тебя с высокой колокольни? Я знала, что мать переживает из-за того, как к этой новости отнесутся ее родственники, ее друзья-соседи. Еще бы, девочка осталась без работы и, вероятней всего, будет теперь подметать двор. Большинство из них будет злорадствовать и «искренне» сочувствовать матери, а у самих муж ушел к любовнице, о которой они, конечно, никому не скажут. Но выглядеть в самом отстойном свете буду именно я, не мать, а я.
-Значит, я позорная дочь?
-Да! Пока ты живешь под моей крышей, ты никто.
-Я не никто, я голодранка.
-Замолчи!
-А чего тебя так взбесило? Ты даже не знаешь, чем я занималась, что я делала для того, чтобы забить этот хренов холодильник скоропортящимися продуктами!
-Замолчи! – Моя мать напоминала мне сейчас мою дымящеюся статью.
Как-то я заявила родителям, что никогда не выйду замуж, если они разведутся. Мол, если этот бравый союз честности и верности треснет по швам, то больше на этом свете верить мне станет некому и не во что. Родители тогда только посмеялись, а через год подали документы на развод. Я осталась с матерью. Чтобы не чувствовать себя морально ущемленной мать купила мне собаку. Видимо она считала, что отец и собака вещи равносильные. Воспитывала она меня «за двоих» и со всеми поставленными задачами отлично справилась. Выросла а тем, кем выросла: немного истеричкой, немного сумасшедшим, но самое главное неунывающим и веселым человеком. Годки прибавлялись, азарт и юмор тоже. Когда я поняла, что находится под одной крышей мы больше не можем, я решила…выйти замуж. Выйти, чтобы уехать. Но все мои попытки были тщетны.
-Все, мама! Выйду замуж и уеду от тебя!- Выпалила я.- И работу себе найду! Буду швеей -мотористкой!
Прошло несколько месяцев после скандала, работу я себе нашла. После десятка проваленных собеседований я не прошла ни в одно издательство, ни в один журнал.
-Добрый вечер. Что будете заказывать?- на моем лице было что-то типа «насильственной улыбки», про которую я читала в учебниках. И как меня только так жизнь научила улыбаться?
-Мне чашечку американо, без сахара.
«Еще один просто так столик занимает….»
-А из десертов?
-Нет, спасибо.
Мужчина был одним из постоянных посетителей, кроме кружечки «Американо» его больше ничего не интересовало. Даже я,официантка, хотя он мне понравился. Высокий, статный, темноволосый и лет на десять старше, что еще нужно для счастья? «Чтобы он не только кофе заказывал, но и чаевые платил.»- Ответила я сама себе на вопрос.
Слово за слово, мы однажды разговорились. Дорогое высшее образование явно давило ему на мозг, но, несмотря на это, он был неплохим собеседником. Как оказалось, не женатым собеседником. Роман наш бурно и стремительно развивался. В кафе, где я по-прежнему работала, он стал заказывать не только кофе. Чаевые заметно увеличились. Посыпались подарки в лице дорогих украшений. Почему он экономил на кофе с сахаром, я так и не поняла, даже спустя полугода наших отношений. Как-то незаметно он предложил мне переехать к нему. «Вот оно!»- Обрадовалась я. Теперь я могла с уверенностью заявить матери, что больше она не смеет выдвигать мне какие-либо условия, что дочка уже выросла и благополучно сматывается из родного дома. На один единственный вопрос матери, а люблю ли я своего ненаглядного, я ответила отрицательно. Морали не последовало. «Дело твое.»- Мать, флегматик по натуре, больше была похожа на человека апатичного. Еще бы, десять лет назад от нее сбежал муж, сейчас от нее сбегает импульсивная и еще очень бестолковая дочь. Тем временем, пока она осознавала всю безысходность случившегося, я успела собрать свои вещи в коробку и благополучно вытащить ее на лестничный проем. Не сказала я матери только, что уезжаю я не на соседнюю улицу, а в Орел. Да, именно там живет мой избранник на самом деле, а в столице оказался из-за командировки.
-И уехала Лера в Орел,- грустно вздохнула я перед зеркалом,- И была это ее последняя шутка.
Квартира моего избранника, к слову сказать, его звали Эдиком, мне понравилась. Просторная, светлая. Большие окна и гигантская кухня. На такой кухне даже приятно готовить. А самое главное- чисто и уютно.
«Вырвалась.»- Обрадовалась я. Теперь из статуса голодранки я перешла в статус нахлебницы. Новый статус мне понравился, так же, как и Эдик. Надо признаться, что я все-таки была влюблена в этого человека, иначе бы, вся такая импульсивная, я не протянула бы с ним и недели, а так, мы уже отметили годовщину нашего знакомства. Но любить по-настоящему, без оглядки, я Эдика все-таки не любила.
Первая неделя совместного проживания, так совпало, что это был отпуск Эдика, прошла как во сне. Прогулки. Незнакомый город. Другие люди. Мы, оба влюбленные и очарованные, делали всякие глупости: объедались сладкого, целыми днями не вылезали из постели, а когда вылезали, гуляли по паркам, словом, были счастливы. Все изменилось в тот день, когда я в первый раз осталась одна. Эдик ушел на работу, я же, безработная, спала до полудня. Проснулась от невыносимой тишины. Дома же я привыкла к вечному бубнежу матери, к ругани бабушки, к громкой музыке соседей через стенку в девять утра. Я даже не поняла, где я нахожусь? Но потом, вспомнив события последних дней, успокоилась. Я потянулась в постели, мне никуда не надо было спешить. Невероятное чувство! Вышла на кухню. Приготовила кофе. Достала пачку сигарет и усмехнулась. Эдик считал меня идеальной девушкой: при нем я не пила, не курила и даже не ругалась матом. Ангел воплоти, да и только. Пришлось выдумать эту роль, чтобы как-то удержать мнимое счастье. Выкурив пару сигарет, я с кружкой в руках стала с интересом рассматривать фотографии и картины, что весели на стенах квартиры. Как-то за неделю непробудного счастья у меня так и не было времени достаточно изучить место своего нахождения.
С черно-белых фотографий мне улыбались веселые лица. Я, конечно, никого из них не знала, могла только догадываться. Эдик был очаровательным ребенком и милым подростком, у него была красавица-девушка и, судя по количеству снимков, не одна. Но мне это, почему-то, было не интересно. Когда рассматривать больше было нечего, я попыталась себя как-то занять и включила музыку. Громко. Соседке сбоку это не понравилось. Мы как-то одновременно вышли на балкон и я вдруг услышала шквал негодования в свой адрес. Старушка знала, что я приехала на ПМЖ и была этим явно не довольна.
-Я все Эдику расскажу!- Фыркнула она, в надежде, что Эдик меня за такую провинность вышвырнет на улицу.
-Рассказывайте. –Я ушла обратно в гостиную и нашла там (о чудо! ) свое любимое вино. Вкусы у нас с Эдиком во многом совпадали, что делало наше общение намного приятней. С вином наши параллели вновь пересеклись. Когда алкоголь сделал свое подлое дело, я сделала музыку громче и стала танцевать. Я всегда танцевала, когда мне было хорошо. Но танцы мои не понравились соседям снизу. Так или иначе, когда Эдик вернулся с работы, на него обрушилась буря эмоций со стороны сразу двух соседей.
-Я не представляю, что нужно было сделать, чтобы вывести из себя этих спокойных, мирных людей.
-Как видишь, им вполне хватило меня, чтобы лишится своего равновесия.
Эдик разговаривал со мной, как со школьницей, что меня, конечно, не обрадовало. Поскольку этот человек был умней и старше меня, перечить ему мне не захотелось. На следующее утро я с удивлением для самой себя обнаружила, что сама достаточно много не знаю о своем возлюбленном.
-Куда ты в такую рань?- Я посмотрела на часы. Шесть утра.
-Как куда? На пробежку. Поднимайся и давай со мной.
Теперь я поняла, за что его так любили эти старушки. Поднялась я, к сожалению, только к тому моменту, когда он уже вернулся с пробежки и сел завтракать.
-Что это?- Удивилась я.
-Овсянка. На воде. Твоя порция на плите.
-Я не буду это есть.
-Это очень полезно.
-Ты хочешь, чтобы я превратилась в лошадь?
Эдик рассмеялся, доедая свой комбикорм. А после ушел на работу.
Второй день оказался дольше и нудней, чем предыдущий. Музыку мне больше слушать не разрешили, вино отобрали. Хорошо еще, что про сигареты не узнали. Я слонялась из угла в угол до тех пор, пока не увидела в отражении зеркала, что крыша моя начинает меня покидать. Решив прогуляться и немного развеяться, а заодно догнать свою крышу, я отправилась на улицу. Внимание мое привлекла одна детская площадка, очень похожая на ту, где я провела свое детство. В песочнице играла маленькая девочка. Она была совершенно одна и никого из прохожих ,похоже, кроме меня это не смутило.
-У тебя есть мама?- Девочка оторвалась от куличиков и посмотрела на меня своими огромными голубыми глазами, - а у меня есть.
-У меня тоже есть, иначе меня бы не было.
Я задумалась. За те десять дней, что я уехала, я так ни разу с матерью и не разговаривала. Она даже не знает, доехала ли я? Жива ли? Ровным счетом, она, так же как и я, не была уверена, что все в порядке.
По сути, я осуществила то, о чем ей так долго говорила. «Вышла, чтобы уехать…» Но получилось немного не так, как хотелось: одиночество, которое я испытывала вполне могло усугубляться тоской по дому. Что ни говори, а я была привязана к родному дому, к тем людям и все-таки совершила безрассудный поступок, больше похожий на выпендрешь, чем на взвешенное решение. И ладно, если бы действительно любила. Эйфория проходит и оставляет после себя непокрытую ложь и суровые реалии. Трудно отрицать, что наши отношения с Эдиком скоро потерпят крах. Мы даже начали ругаться из-за пустяков гораздо раньше, чем я это планировала. Как-то в разговоре с ним я почувствовала нотку высокомерности и немного обиделась.
-Да, что с тобой?- Удивился Эдик. Конечно, так он разговаривал со мной всегда, просто раньше я этого не замечала.
-Мне надоело.- Сухо сказала я, прокручивая в голове наш разговор, поняла насколько была глупа с самого начала нашего знакомства. Я действительно была глупой по сравнению с ним. Я не понимала ту терминологию, которой он буквально сыпал направо и налево. Не улавливала смысл кинутых «нечаянно» фраз. Моя самооценка начала опускаться ниже плинтуса после каждого с ним разговора, до тех пор, пока однажды я не почувствовала себя кем-то на подобие муравья, которого он вот-вот раздавит своим интеллектом. –Хватит! –Наши отношения исчерпали себя. Совместная жизнь не удалась, потому что я этого не хотела. Пойти на уступки? Да, я могла. Я могла начать бегать вместе с ним по утрам, есть на завтрак овсяную кашу, улыбаться старушках, которых терпеть не могу… Но я этого не захотела.
Я вернулась домой. Вернулась на старую работу (начальник простил мне пролитый кофе. Я же в свою очередь поклялась больше не ерничать) в эту жалкую газетенку, руководство которой мнила себя Таймсом. Опять не спала ночью. Однажды, когда меня одолела очередная бессонница, я выставила кружек шесть в ряд перед стенкой. Брала одну, подбрасывала в воздухе и ногой оправляла несчастную посудину прямо в стенку. Шансов выжить у нее, так же, как и у меня не было. Она с грохотом, больше непригодная для жизни, разбивалась. На шум сбежались мать с бабушкой.
-Что ты делаешь?- Закричали они хором.- Перестань! Немедленно перестань!
Мать тяжело вздохнула. Она, почему-то, была уверена, что я таким образом переживаю расставание с Эдиком.
-И это,- говорит она сочувственно,- вы еще были не женаты. Что бы было, если вы расписались?
Все вернулось к тому, от чего я так бежала. Моя попытка вырваться – не увенчалась успехом. Принцип «Выйти, чтобы уехать» не сработал. На следующее утро моей статьей снова пытались разжечь огонь в кабинете. И что же это все, собственно говоря, было? И чему я так сопротивлялась? Ответы на эти вопросы я знала, но вряд ли мне хотелось это кому-то объяснять.