Несколько лет назад, когда речь зашла о деятельности Института зоологии и паразитологии им.Е.Н.Павловского АН РТ (ИЗИПе), кто-то из знакомых ученых выдал «компромат» о его создателе – Евгении Никаноровиче, мол «этот благообразный, убеленный сединами старец с бородкой «клинышком» не такой уж и «божий одуванчик», каким на фото выглядит: он своих врагов специально в очаги эпидемий посылал, чтобы те там, подхватив заразу, «сыграли в ящик». Сейчас, когда судьба вновь привела меня к этой теме, в памяти сразу всплыл тот давний разговор. Только, признаюсь, «плюсы» и «минусы» в оценках распределились по-иному…
* * *
Нынешний год для четырех старейших институтов Академии наук республики – истории, языка и литературы; геологии; ботаники; зоологии и паразитологии – юбилейный. Семьдесят лет – возраст для любой организации солидный! В ИЗИПе, правда, из «старожилов» мало уже кто остался. Геннадий Николаевич Шахматов – один из них: он в этом году празднует свой персональный юбилей – 60 лет работы в Институте!
- Какие темы «вел» все эти годы? – переспрашивает он, поглаживая свою любимую трехцветную кошку (сегодня - суббота, и потому ученый в свой законный выходной наслаждается заслуженным покоем). – Я, знаете ли, по первой своей профессии - ветврач: в 1951г. окончил в Самарканде ветеринарный факультет сельскохозяйственного института. И потому борьба с паразитарными болезнями крупного рогатого скота была моей основной задачей, которую поставил передо мной еще мой научный руководитель - доктор биологических наук, профессор Борис Вениаминович Лотоцкий. Темой кандидатской так же была «Серотерапия и серопрофилактика тейлериоза крупного рогатого скота».
Задача эта имела во многом прикладной характер. Дело в том, что тейлериоз (который еще можно обозначить, как малярию крупного рогатого скота) в условиях Таджикистана всегда имел большое распространение, нанося сельскому хозяйству страны значительный экономический ущерб. Известные меры его профилактики и лечения далеко не всегда и не везде давали желаемые результаты. Нашей задачей было изучение природы этого заболевания, а затем и выработка эффективных мер противодействия его распространению. Так в стенах Института был разработан (и в лабораториях Ташкентского Института вакцин и сывороток изготовлен) иммуноглобулин крупного рогатого скота против тейлериоза, показавший отличные результаты в полевых испытаниях в хозяйствах Файзабадского района. 80 процентов терапевтического эффекта! Этот результат был впоследствии подтвержден Государственной контрольной комиссией, и в 1988г. препарат официально вошел в Справочник ветеринарных препаратов России.
- Только ли в стенах Института рождался новый препарат? - задаю уточняющий вопрос я, имея в виду продолжительность «полевых исследований».
- Безусловно, нет. Большую часть времени, как правило, с апреля по сентябрь – то есть с начала сезона болезней – мы ежегодно оценивали эпизоотологическую обстановку в республике. Помимо этого, были еще кратковременные выезды в районы, где регистрировались очаги паразитарных инфекций. Проводились и плановые исследования в стационарных хозяйствах. В том числе, и по тейлериозу. Так что, дома мы, наверное, были реже, чем в «поле». Мы – это я и моя в то время ассистентка, а ныне уже кандидат биологических наук, заведующая отделом паразитологии ИЗИПа Елена Афанасьевна Манилова - мой соавтор по разработке иммуноглобулина. Она в машине себе настоящую спальню оборудовала (я же ночевал с пастухами). Так и жили на протяжении десятков лет!
Кстати, - бросив отрешенный взгляд в сторону играющей со своим хвостом кошки, добавил он, - Евгений Никанорович Павловский, в свое время готов был вообще из экспедиций не приезжать, так бы и бродил до изнеможения, выслеживая переносчиков болезни с пинцетом в руках в скотных дворах, стенах домов – везде, где они могли гнездиться и вредить людям… Увлеченный был исследователь и… настоящий боец! Впрочем, как все его ученики. К примеру, Николай Иванович Латышев и его жена Александра Петровна Крюкова, паразитолог «от Бога» Полина Андреевна Петрищева - достойные представители когорты ученых, осушавших малярийные болота в Южной Италии, гнезда желтой лихорадки на перешейке Панамы…
П.А.Петрищева, - после небольшой паузы добавил ученый, - летом 1934г. по просьбе Е.Н.Павловского работала в Таджикистане, обследуя распространение малярии и изучая расселение москитов по краю, а позже и включилась в настоящий «бой» с этими паразитами, расплодившимися в рисоводческих хозяйствах республики…
Я киваю Геннадию Николаевичу. Да… Этот факт известен и мне. Впрочем, как и то, с каким неудовольствием порой отрывалась от своих исследований, друг и верная помощница Е.Н.Павловского, когда он в очередной раз бросал ее на «передний край» борьбы с той или иной болезнью. Однако требовательный к себе, ученый в этом случае не терпел отговорок: «В далекие годы средних веков, – говорил он, – врачи в договорах с городами обязывались не покидать пораженный эпидемией город»…
Сам он этого правила держался всегда. В многочисленных воспоминаниях его коллег и друзей не раз приводился один и тот же эпизод из его жизни, который, лучше, чем что-либо характеризовал его одержимость профессией.
…Шел суровый девятнадцатый год. В борьбе рождался новый строй. В стране свирепствовал тиф. Павловский недавно окончил книгу о ядовитых животных, написав ее в холодной, нетопленной квартире. Между делом ученый стоял в очередях, пилил дрова для печурки и готовил доклады для совещания по борьбе с сыпным тифом. Один из них он сделал в стенах Таврического дворца - на Совете Солдатских и Рабочих Депутатов. Речь шла о борьбе с вшивостью. Именно тогда, в напряженной тишине прозвучало грустное признание оратора: «Я не буду делать обобщений и приведу лишь пример из моей научной жизни… В настоящее время меня интересует исследование вшей, насосавшихся сыпнотифозной крови. Я веду эти работы не по службе и не по обязанности, а по естественному стимулу ученого… В нашей лаборатории четыре градуса мороза, заниматься в ней невозможно. Я перенес эту работу к себе на квартиру, и там, где мы едим и пьем, на том столе, за которым трудится моя жена и учатся мои дети, я вскрываю зараженных вшей. Я делаю это в обстановке, какой я, как ученый, не имею права никому рекомендовать… Мы стоим еще пока на посту, тратим последние силы и случайные остатки тех материалов, которыми мы так небогаты… И когда истощится этот железный запас энергии и материи, когда иссякнет последняя капля реактива и притупится последний нож, нам останется сказать одно: научное строительство кончено, ибо плотник не может сломанным топором завершить постройку начатого им здания»…
Слава Богу, ни тогда, ни позже до этого не дошло - молодая Советская Россия нашла ресурсы для дальнейшего научного строительства, дело Павловского укоренялось и развивалось: под его руководством были организованы и проведены многочисленные комплексные экспедиции в Среднюю Азию, Закавказье, Крым, на Дальний Восток для изучения эндемичных паразитарных и трансмиссивных заболеваний (клещевого возвратного тифа, клещевого энцефалита, москитной лихорадки, лейшманиозов), по результатам которых им было создано учение о природной очаговости болезней человека, послужившее основой для эффективной борьбы с ними.
Множилась и когорта учеников Евгения Никаноровича. В Таджикистане в их числе был научный руководитель Г.Н.Шахматова - Б.В.Лотоцкий, в 1945г. сменивший Е.Н.Павловского на посту директора Института.
Отличительной чертой каждого из них была бескорыстная преданность делу, ради которого они были готовы пожертвовать всем. Широко известен факт того, к примеру, как самоотверженно боролся в песках Каракумов с пендинской язвой друг и помощник Павловского военврач Латышев, не побоявшийся захватить с собой туда даже свою жену: «Посмотрите, Александра Петровна, – говорил он ей (супруги обычно обращались друг к другу на «вы»), – в какое чудесное место я вас привез. На двадцать пять километров кругом ни души, крыша из хвороста, стены из лёсса, в щелях – простор для скорпионов и змей. Ваших ловушек никто здесь не тронет, все будет на месте, в порядке». На самом деле землянка, в которой поселились супруги и разместилась лаборатория, представляла собой нишу в лёссовой сопке. Ничего напоминающего человеческое жилье. Потрескавшиеся стены источены норами крыс и мышей, земляной пол покрыт их объедками и толстым слоем помета птиц и зверей. Единственное отверстие рядом с дверью служило окном. Здесь Латышев три года назад провел лето в тщательных поисках места выплода москитов. Теперь исследователь вернулся, и на этот раз с супругой. «Меня привлекло это место, – объяснял он ей, – своей природной и бытовой обстановкой – обилием москитов и поголовной пендинкой. Мои помощники, к сожалению, этого не понимали»...
На самом деле трудно было понять обычным (даже не особо цепляющимся за комфорт!) людям самоотверженность Павловского и его соратников. Тот же Латышев, например, стремясь выяснить, каким образом в кровь песчанок попадают спирохеты, и не становится ли она, таким образом, резервуаром для какой-нибудь болезни, привил ее себе. Причем, опасаясь, что прививка не даст результатов, он искусственно ослабил свой организм - тотчас после заражения в палящую жару пешком проделал двадцать шесть километров. Спустя неделю он с той же целью в течение нескольких часов перетаскивал с места на место тяжелые ящики с кладью. Девять приступов возвратного тифа открыли Латышеву свойства неизвестной спирохеты и неожиданно указали ему… на источник клещевого возвратного тифа. Этим экспериментом труд Павловского был существенно дополнен.
С тех пор прошли годы… «С непривычки все кажется ужасным и страшным, - говорил он жене накануне их поездки в Каракумы, - но во мне сидят пять штаммов малярии – кушкинский, кавказский, кулябский, персидский и закавказский – и три штамма возвратного тифа. К этому привыкают, и очень легко. Что касается пендинки, мы привьем вам ее здесь, еще до отъезда. Поступим так, как багдадские жители: они прививают своим детям куда-нибудь гной из язвы больного и этим предупреждают уродство лица». Пример обитателей Багдада не вдохновил Александру Петровну, которая решила максимально отсрочить предлагаемый мужем эксперимент.
К слову сказать, она никогда не жаловалась не неудобства: «Почему вы сегодня так молчаливы? – замечая ее грустное настроение, спрашивал исследователь, на минуту оторвавшись от своих опытов. – Вы нездоровы?» (Александра Петровна мучительно страдала от комаров и москитов, ее распухшие руки и искусанное лицо убедительно говорили об этом). «Нет, здорова, насекомые только досаждают», - спокойно отвечала она…
- … Мне тоже через многое пришлось пройти за эти шестьдесят лет, - продолжил свой рассказ Г.Н.Шахматов. - В какие только «нештатные ситуации» ни попадал… В некоторых из них даже приходилось воскрешать в памяти знания, полученные на ветеринарном факультете.
…Шел 1972 год… Оценивая эпизоотическую обстановку в верховьях р.Аму-Дарьи, я оказался у озера Зоркуль, на границе республики с Китаем и Афганистаном. Там пасут яков. Я остался с пастухами. Старшим среди них был орденоносец Назар-ака (у него был орден Ленина!). Так вот этот самый Назар-ака как-то за чаем пожаловался мне – болеет, мол, одна якови (так почему-то называли они яков), разродиться не может. Говорю: «Ладно. Показывай свою якови». А стадо располагалось за небольшой речушкой. Все вместе. Чтобы я мог осмотреть ее, пригнали стадо. Яки на небольшом расстоянии стали полукругом и уставились на нас налитыми кровью глазами. Осматриваю ячиху. Устанавливаю, что разродиться она не может из-за старой травмы, искривившей таз. Надо что-то делать. Пытаюсь развернуть малыша в ее утробе, а тот, как только схватки у ячихи начинаются, опять поперек ложится. Решил связать его ножки бинтами, да так и вытащить. Раздавшийся при этом надсадный крик «роженицы» стал сигналом для яков: те набычились и выдвинулись вперед. «Отгоняй, - кричу я Назар-аке, - стадо! Сейчас затопчут!». Он оставляет меня и бросается к стаду. Насилу они с пастухами его отогнали. А у меня – новая беда: малыш, наконец, появился на свет, но… бездыханный! Там, в утробе матери, когда я его ворочал, кусался, а тут, гляди-ка, не дышит! Что делать?! Вытер я его губы своим платком, да ну делать ему искусственное дыхание «рот в рот». Уже было руки начали опускаться, и вдруг… новорожденный задышал. С облегчением вздохнули и мы, вместе с подошедшим Назар-акой. Успокоилась мамаша. Постепенно успокоились и остальные яки.
Пока мы мыли руки, пили чай, смотрю яченок уже на ножках – ковыляет рядом с матерью за речку.
«Ну, слава Богу! - улыбнулись мы друг другу. – Все в порядке!»…
Но к вечеру – новый сюрприз. Возвращается стадо из-за реки. С ним и мамаша с нашим новорожденным. А тот почему-то как-то странно идет, на полусогнутых, опираясь не на копытца, а на суставы.
Опять отловили малыша. Осмотрел. Повреждены суставы передних ножек. Видно, произошло это, когда мы их бинтом связывали: хрупкие, тоненькие, вот и вышли из суставных сумок. Приказал разбить ящик из под фруктов – по одной плоской дощечке привязали с внутренней стороны ножек, по другой – с внешних. Вот в таких импровизированных «шинах» и проходил он несколько дней. Потом осторожно отмотали. Поставили на ножки. Он и пошел. Теперь уже, как надо – сработали, стало быть, «шины»!
Когда уезжал, обратился к Назар-ака с одной-единственной просьбой, чтобы, когда вырастет яченок, не сдавал на мясокомбинат, а использовал в упряжи, на работах. Так Назар-ака и сделал. Уж очень тяжело дался нам тот малыш!
…Геннадий Николаевич, улыбаясь, смотрит на меня. Несмотря на солидный возраст (ученому уже исполнилось 83 года!), взгляд его по-прежнему ясен и остер.
- Да… Вот такие они, будни паразитологов! А Вы говорите комфорт! Откуда ж ему в поле взяться?!
На фото: Сотрудники ИЗИПа АН РТ (Г.Н.Шахматов и Е.А.Манилова в центре) на своем опытном хозяйстве. Июнь 1983г.
(Очерк опубликован в 2011г. столичной газетой РТ "Вечерка" в рамках сериала "Россия-Таджикистан: люди и судьбы")