...За поминальным столом меня усадили рядом с невысокой миловидной женщиной, одетой во все черное. По другую ее сторону сидела заплаканная девушка.
Девушку узнал сразу – дочь Володи. Видел их вместе не раз. Прошлой зимой она с отцом каталась на лыжах в Протасовом яру.
Этому, увы, никогда уже не бывать – отец поменял свое временное жилище на постоянное.
Свою соседку, мать девушки, узнал с трудом. Не мудрено – последний раз видел лет пятнадцать назад. Она была тиха и задумчива, ей было здесь нехорошо, ничего не ела, уткнувшись глазами в пустую тарелку, поднимая временами голову на очередного выступающего с хвалебными речами о покойном...
Так случилось, что подле меня сидела первая жена усопшего (не скажешь же первая вдова), на противоположном конце стола в окружении подруг величественно восседала вдова – статная видная женщина со строгим, приличествующим моменту, торжественным лицом.
Случайно или нет – напротив друг друга через длинный стол сидели соперницы, поровну разделившие с покойным его семейную жизнь. Первая родила ему дочь, вторая – сына.
Сын, высокий красивый темноволосый юноша, сидел рядом с матерью. Ему досталась тяжкая доля принять смерть отца.
Произошло это в горах.
Втроем – его друг, он и отец – поехали на Кавказ в Приэльбрусье, где отец, бывалый альпинист, преподавал мальчикам альпинистские навыки. Расположились они в палатках в ущелье “Адыл-Су” чуть выше альплагеря “Эльбрус”. Отсюда ходили на занятия.
В тот день на недалеком от лагеря леднике “Кашкаташ” они обучались ледовой технике – рубили ступени, ходили на “кошках”, переправлялись через трещины. Володя сидел на “страховке”, корректируя действия своих подопечных.
После занятий, как обычно, спустились в лагерь, поужинали. Мальчики остались у костра, а Володя ушел в палатку, сославшись на боли в сердце. Когда к ночи сын вполз в палатку, отец корчился и хрипел.
Мальчишки растерялись, бросились в альплагерь, нашли инструкторов, те снарядили машину. По дороге в Тырныауз, не приходя в себя, Володя скончался.
Как они пережили это – другая история. Нужно было организовать перевозку тела. Лето, жара, короче, натерпелись.
Единственно, что непонятно – как такое могло произойти? Ведь Володя отличался исключительно крепким здоровьем. Весельчак, заводила, гитарист, самый выносливый в нашей альпинистской команде, он мог часами “висеть на стенке”, без устали проходя скальные маршруты. И вдруг раньше всех нас ушел в мир иной
В момент последнего прощания растерянный мальчик так и не решился приложиться устами ко лбу отца. За него это сделала мать, “нанеся” усопшему завершающий его земную жизнь поцелуй, чего не посмели сделать ни первая его жена, ни дочь…
Вдова, преисполненная важности момента, уверенно и неторопливо управляла процессом поминания, чувствовалось, что делает это не впервой.
Первая жена покойного, сидевшая “на выселках” в конце стола, в противоположность ей была растеряна и неприкаянна.
Заговорил с ней – чем занимается, что дочка, замужем ли? Дочь повторила судьбу матери, рано вышла замуж, родила девочку, да спустя пять лет развелась. Мягкая, тихая, застенчивая – она, как и ее мать, не сумела удержать мужчину подле себя.
Это дано лишь сильным, волевым, напористым женщинам. Не ведая сомнений, они не оставляют своим избранникам иного выхода, как безропотно донашивать совместную жизнь до последнего вздоха, до гробовой доски.
Сидя за столом я явственно ощущал, как воздух наполняется напряженностью – густой и и вязкой. Это было соперничество двух женщин, доказывавших свое главенство в жизни мужчины, первая – скорбным, молчаливым укором, вторая – нарочитостью, неуязвимостью, непримиримостью.
Небось перенесут противостояние и на после смерти, борясь… за что? Делить-то уже нечего – память не поделишь…
Тихо беседуя с погруженной в печаль женщиной, ловил на себе гневно-укоризненные взгляды вдовы.
В последнее время Володя зачастил к “бывшей”, навещал внучку, даже оставался ночевать, видимо чувствовал себя там более комфортно.
А от благоверной почему-то сбегал в походы “выходного дня”.
Расспрашивая о последних годах жизни, я почувствовал, что оставленная мужем много лет назад женщина, не держала на того зла, что делают обычно брошенные жены, а говорила о нем с неподдельной скорбью и болью. Неужто еще любила? Замуж после развода не вышла, хотя вполне еще привлекательна. Сказала, что в последнее время между ней и Володей стали налаживаться отношения. Что она имела ввиду?..
За столом повисло молчание, лишь позвякивание вилок нарушало скорбное безмолвие. Решил разорвать его, да моя соседка опередила меня – встала, настраиваясь. К ней обратились взоры.
Начала говорить, да споткнулась о грозный, уничтожающий взгляд “хозяйки бала”. Поникла, сгорбилась, горестно вздохнула, махнула рукой, опустилась на стул, бормоча невысказанные слова.
С этого момента неприкрытое соперничество не оставляло женщин. Они уже не сдерживались, посылая друг в друга взгляды-стрелы. У одной во взгляде проглядывал вызов, бунт, у другой – ненависть, желание растоптать, уничтожить. За что? Не ей роптать – разлучница-то ведь она!
Нет, не простила, что, как не старалась, не сумела завоевать сердце отобранного у соперницы мужчины, в последнее же время и вовсе упустила инициативу.
С болезненным неприятием я наблюдал эту их молчаливую схватку. Было горько и обидно за Володю, что перед лицом смерти не сумели его любимые женщины поступиться гордыней, унять обиды, не нашли великодушия простить друг друга, более того, соперничество их многократно выросло. Небось, и у могилы не сыщут согласия, уничтожая следы присутствия соперницы...
Последнее слово оставила за собой вдова. Она поблагодарила присутствующих за понимание, сочувствие, перечислив всех родных и близких, но ни словом не обмолвилась ни о дочери умершего, ни о внучке, ни, естественно, о его первой жене…
Поминальная трапеза подошла к концу, гости стали тихо расходиться.
Вдова с подругами, не прячась, укладывали в большие сумки остатки еды и питья.
Я попрощался с вдовой, пожелав ей найти в себе силы перенести горе и боль утраты, получив в ответ укоризненный, пожалуй даже, злобный взгляд – мол, не дождешься! И вместе с первой женой Володи покинул поминальный зал.
По дороге говорили о дочке, о внучке, о жизни, о смерти, о несуразностях судьбы, о счастливом прошлом и, увы, несладком будущем…
На девять и сорок дней вдова меня не позвала – не простила “предательства”…