Федора Евграфыча Барсукова укусила женщина.
Причем красивая. Чем-то похожая на Джулию Робертс. Всё случилось неожиданно, спонтанно. В вагоне метро. Федя даже не ожидал, вздрогнул от боли, но лишь поморщился, и, как настоящий мужчина, даже не стал ругаться на обидчицу. Ну, увлекся малость в толпе, вагон почему-то резко затормозил, и Евграфыч с ходу ткнулся причинным местом в аппетитную попу неизвестной гражданки. И еще его рука по инерции упала на грудь красотки. Та резко обернулась и тяпнула. Потом, растолкав потную толпу пассажиров, вылетела из вагона и пропала.
Барсуков мужественно перенес укус незнакомки. Он лишь выругался про себя, послюнявил палец и обмазал им больное место чуть повыше локтя.
«Вот зараза, аж кровь выступила… - чертыхался Федя. – Что я дома жене скажу? Заподозрит, что снова домогаюсь на работе к Клавке. Забинтовать, что ли? Нет, это еще хуже. Скажет, что сама Клавка и позаботилась о ране. Сделать укол от бешенства? Нет. Не собака же та красотка? Терпи казак, атаманом будешь…»
Но спустя четыре часа Евграфыч почувствовал странные изменения в организме. Точнее, не в организме, а в своей психике. Внезапно он решил убрать свое рабочее место. Трудился Федя начальником отдела продаж одной конторы типа «Рога и копыта». К удивлению секретарши Федор стал аккуратно раскладывать на столе папки с документами, разбросанные карандаши сложил в стаканчик, потом попросил графин с водой. Изумление сотрудницы достигло предела, когда она увидела, как Евграфыч поливает цветы на подоконнике.
- Что с вами? – спросила секретарша. – Вы сегодня какой-то странный…
- А! – отмахнулся Федя и сморщился. Рана давала о себе знать, отозвалась болью. – Одна кикимора меня…
Он вовремя остановил свою речь, ибо глаза секретарши снова увеличились в размерах. Та привыкла, что её начальник любую женщину, даже самую замухрышку, называет «красотулей».
Клавка растерянно затопталась на месте, ибо по времени давно прошел момент, когда Федя начинал к ней приставать. Но начальник как будто делал вид, что сосредоточенно занимается рабочими бумагами.
- Я пойду? – вопрос секретарши прозвучал как горькие слова: «Ты меня разлюбил?»
- Да… да… идите, Клавдия! – пробормотал шеф, не поднимая глаз от бумаг.
Спустя пять минут весь отдел знал, что «с начальником что-то не так… какая муха его укусила?».
К концу рабочего дня все сотрудники стояли на ушах. Евграфыч рвал и метал, громко орал: «Развели тут беспорядок, бездельницы! Всех уволю!! Только троих мужиков оставлю, они хоть что-то делают для фирмы!»
И заставил всех поголовно навести порядок в комнатах офиса.
- Чтобы к семнадцати нуль нуль здесь всё блестело, как у кота яица! – приказал начальник.
Пораженные сотрудники не сопротивлялись.
Вечером Барсуков испугал жену.
Когда пришло время ложиться спать, он вплотную придвинулся к супруге и кротко спросил:
- А ты меня любишь?
Жена Барсукова едва удержалась, чтобы не упасть с края постели на пол.
- Что с тобой, Федя? – она с озабоченным видом приложила ладонь к голове мужа. – Температуры вроде нет…
- Ты, Маша, всегда меня не понимала! – возбужденно зашептал Барсуков. – Моя душа исстрадалась от этого…
Маша вскочила с кровати и побежала в прихожую набирать номер «Скорой помощи».
- Алло! Приезжайте быстрее! У моего мужа, похоже, помутнение рассудка… Ага… белая горячка. Что? Он о душе заговорил и спросил меня о любви! Скорее!
«Скорая» уехала ни с чем.
А Барсуков закатил жене форменный скандал, местами переходящий в истерику. Венцом необычного вечера стало короткое резюме Феди:
- Я сегодня буду спать в другой комнате!
И, схватив в охапку подушку с одеялом, Евграфыч отправился на диван в гостиной.
Но это было только началом беды.
Настоящее потрясение ждало Барсукова на рассвете. Проснувшись, он привычно сунул кисть руки за резинку трусов, дабы пригладить взбухавшее от давления мочевого пузыря мужское достоинство. Внезапно его пальцы нащупали практически подростковый отросток, а когда кисть скользнула ниже – вместо внушительных куриных размеров – перепелиные.
Федя огромным усилием воли подавил в себе крик ужаса. Потом немного успокоился, лежал и философски размышлял.
«Старею, значит… Но почему так быстро? Обычно к шестидесяти годам такое происходит. А мне еще только сорок пять…»
Спустя три дня Федя Барсуков снова испугал супругу. Он постоянно пел одну и ту же короткую песенку:
Тихо в лесу
Только не спит барсук
Яйца барсук повесил на сук
Вот и не спииит барсуууук…
Вскоре Федя развелся с супругой.
- Не испытываю к тебе никакого влечения! – так жестоко отрубил он, когда слезливая Маша спрашивала его о столь резкой перемене. – И вообще. Ты совершенно не умеешь вести домашнее хозяйство! Смотри как надо!
Маша с изумлением наблюдала, как бывший муж стирает носки, трусы, готовит еду, заглядывая в интернет за рецептами сложных блюд. На работе у Феди был полный порядок. Сотрудники ходили на цырлах и пахали как бобики. Барсуков уволил Клавку и взял на ее место молодого выпускника института.
Спустя две недели Евграфыч почувствовал странное влечение к бывшему студенту. Он стал дарить ему цветы, коробки конфет, и даже новенький ноутбук. Сотрудники шептались. Заметив это, Федя решил: «На работе – ни ни!»
И поехал вечером в гей клуб.
Там он быстро нашел себе желанного приятеля. Приятная застольная беседа подходила к желанному концу, как вдруг туда ворвался разъяренный гей. Он оказался близким другом нового знакомого Феди.
Барсуков на свою беду решил по-мужски защищать свою странную любовь. Кулаками. Но в результате короткой и жестокой схватки оказался в больнице, в бессознательном состоянии.
Спустя неделю Федя очнулся.
«Где я? – мелькнула слабая мысль. – Белый потолок… кто здесь?»
Он с трудом повернул голову и увидел на соседней койке женщину. За ней – еще одну. Посмотрел в другую сторону – рядом лежала молоденькая девушка.
- Странно… почему меня положили в женскую палату? Странно…
Он по привычке засунул кисть в трусы. И громко закричал. Мужское достоинство отсутствовало. Вместо него пальцы наткнулись на что-то новое и непонятное. У Феди прихватило сердце. Другая рука инстинктивно потянулась туда, чтобы унять боль и налетела на твердый бугорок явно не мужского размера.
И Федя всё понял.
Когда прилетевшие на шум санитары уже хотели связать Барсукова, он спокойно сказал:
- Всё! Всё! Мне приснился страшный сон. Не беспокойтесь. Дайте мне лучше зеркало!
Соседка слева молча протянула Феде пудреницу. Тот открыл ее и почти целую минуту никак не решался взглянуть туда. Наконец, усилием воли он заставил себя это сделать. Из круглого зеркальца на Федю смотрела симпатичная брюнетка, очень похожая на Джулию Робертс, точнее, на ту нервную пассажирку метро. Федя с удовлетворением заметил, что он заметно помолодел. Точнее, помолодела.
«Вот теперь мой секретарь от меня никуда не денется…» - подумал он.
Вошел главный врач.
- О! Наконец-то наша таинственная больная очнулась. Редкий… редкий случай… да-с… - он близоруко щурил глаза, вглядываясь в лицо бывшего мужчины. – Как вас зовут, кстати? А то документов мы в вашей одежде не обнаружили.
- Юлия…- после паузы нашелся Барсуков. – Меня звать Юлия.
- Красивое имя у красивой женщины… - проговорил врач. – Пожалуй, я переведу вас в отельную палату…
И он самым пошлым образом подмигнул Барсукову.
Федя как никто другой хорошо знал, что означает эта тональность в голосе мужиков. Он приподнялся на постели и нежным голосом тихо прошептал:
- Наклонитесь ко мне, пожалуйста…
Главврач, который не пропускал ни одной симпатичной женской юбки, с готовностью прильнул к красивой пациентке. Спустя секунду он резко отпрянул и заорал:
- Ты зачем меня укусила?! До крови! Сумасшедшая! Я тебе покажу кузькину мать!
Федя Барсуков удовлетворенно улыбнулся и откинулся на подушку. Он знал, что в эту минуту на Земле стало на одну женщину больше.