Я помню, как это было. Этот поезд ехал среди ночи, среди холодной зимней ночи в далеком году, в этом году я был совсем молодой. Все люди в этом поезде тогда были тоже молодыми, сейчас их уже или нет, или они доживают своё время. Они все спали. Моя мать и отец спали на нижних полках. Мы с сестрой были на верхних. Младшая сестра долго ворочалась, но потом, замерев на спине, уснула. Мне не спалось. Помню, смотрел в окно, там было очень темно, и виднелись лишь остававшиеся позади фонарные столбы, которые вели обратно к дому. По началу, я даже пытался запомнить их путь, но потом, когда они начали пересекаться с другими столбам, я сбился.
Мы ехали прочь из города, где я родился и начинал жить, где родилась моя сестра, но даже не успела пойти в местную школу. Мы уезжали, потому что отец решил, что надо перебираться в столицу страны. Я помню, как одним вечером он пришел домой и сказал, что мы собираемся и уезжаем. В тот день было очень пасмурно, и шел дождь. Сестра радостно бегала, собирала вещи, все свои игрушки. Я с трудом уже помню, что чувствовал в тот момент. Помню только, что спросил у отца о всех моих друзьях, что остаются здесь. Отец ответил, что ему очень жаль, что так получается, и что он меньше всего на свете хотел разлучать меня с ними. Он сказал, что он думает о семье, и что всем нам стоит думать так же и смотреть в будущее. Сказал, что нам будет лучше в другом месте.
Помню, стоял на перроне и смотрел на поезд. Долго. Я видел, как на перроне стояла девушка, вся в слезах и тоже смотрела на поезд. Я спросил у мамы, почему она плачет. Мать сказала, что она хочет поехать на этом поезде, но не может, поэтому и плачет. Я спросил мать, может ли она поехать вместо меня, но она всего лишь улыбнулась и сказала, что это смешно и так не будет. Потом мать взяла меня за руку и повела в вагон.
Помню, любил кататься на велосипеде, но никогда раньше не ездил дальше соседнего поля. Теперь же поезд вез меня так далеко, что я даже не мог представить, сколько полей мы проедем, прежде чем доберемся до столицы.
- Почему ты не спишь? – это был голос сестры, она говорила очень тихо, чтобы не разбудить родителей.
Все мы жили тогда в одной комнате, и часто разговаривали с сестрой ночью, и чтобы не будить родителей мы научились говорить очень тихо, но, не смотря на это, понимали друг друга отлично.
- Я просто не могу уснуть. – Я повернулся на бок и посмотрел на неё. Из-за темноты я плохо видел её лицо. – Соня, скажи, ты не боишься?
- Мама сказала, что там гораздо лучше. – Сестра сразу поняла, о чем я спрашиваю. - Сказала, что там у меня будет еще больше кукол и много разных сладостей. Когда мы приедем, я хочу съесть много конфет. Папа разрешил! Я у него два раза спрашивала. Я поделюсь с тобой тогда, хочешь?
Помню, я тогда ничего ей не ответил. Помню, мне стало обидно, что она не боится, и что ей не грустно как мне. Тогда я не понимал, что она всего лишь ребенок, который еще не успел привязать себя к чему-то веревками, которому никто и ничто не успело вцепиться в сердце крючьями. Хоть я и сам был еще ребенком, но эти мысли не покидали меня. Я представлял, что когда поезд начнет отъезжать от перрона, и когда длинна всех этих веревок и прутьев закончится, они натянутся и сделают мне очень больно. Я не совсем понимал, чему именно будет больно, сердцу или чему-то неведомому в груди, но чувствовал это.
Помню, мне надоело лежать, и я тихо спустился вниз, и на носочках, чтобы не разбудить родителей и сестру, которая опять уснула, и вышел в тамбур.
В тамбуре стоял мужчина. Помню, он посмотрел на меня и спросил, почему я не сплю. Я сказал, что не могу уснуть. Он промолчал. На нём была светло-синяя форма, я подумал, что он милиционер. Мужчина что-то писал на свернутой бумаге. Посмотрел на меня еще раз, что-то еще дописал туда и сложил её в передний карман рубашки.
- Лучше ложись спать, ничего хорошего все равно не надумаешь. Здесь холодно, еще заболеешь, не дай бог.
Помню, он был не бритый и его глаза были очень уставшими. Я спросил, почему он не спит тоже. Он слабо улыбнулся и сказал, что ему нельзя спать. Я не стал спрашивать, почему и пошел обратно.
Помню большой вокзал, очень много народу, как на нашем старом рынке в выходной день. Помню, отец и мать очень напряженные, ведут нас через эту толпу. Ведут в другую жизнь, чужую. Помню, что-то внутри меня скулило. Тогда я подумал, что это раны от оторвавшихся веревок и крючьев.
Так и было.