Глава 1
Время приближалось к обеду. Бредя по улице, я думала о том, что день с утра не задался: ведь мало того, что снова приснился кошмар, так ещё и утюгом прожгла свою единственную белую блузку, которую хотелось надеть с чёрной юбочкой сегодня на собеседование. В итоге, пришлось натянуть серый костюм. Всё бы ничего, и приятное короткое платьице-футляр, и пиджак на пару сантиметров длиннее, только вот рукава пиджака на локтях подвытерлись, что существенно портило весь вид и моё настроение.
- Эх, верно говорят: «Если утро не задалось, то и день пойдёт не лучше».
Торопиться уже было некуда. Собеседование я не прошла, мне отказали.
- Не могли же они принять в «солидную» контору с обшарпанными стенами девушку, которая, по их мнению, выглядит не презентабельно, которая не говорит бегло по-английски и вообще не имеет такого, важного в наше время, высшего образования?! – ядовитые мысли разъедали настроение.
– Не очень то и хотелось! И вообще даже хорошо, что меня не приняли, уж больно противный там директор, да и зарплата маловата для их запросов. Я найду что-нибудь получше.
Весеннее солнце прыгало по макушкам деревьев, по крышам домов, бликуя в стёклах проезжающих машин и пуская зайчиков в глаза прохожим. Становилось жарко. Новые капроновые колготки, купленные по случаю, сползали, отвлекая меня от раздумий.
- А с другой стороны - третий месяц на работу устроиться не могу. Кризис – так его!
Желание подтянуть колготки с каждым шагом нарастало.
- Что ж, могло быть и хуже, - вздохнула я и улыбнулась в голубое небо.
Хуже не заставило себя долго ждать.
Чёрные туфли на каблуке, купленные в хорошие времена для торжественных случаев, натёрли пятки. Я начала прихрамывать. В то же время головная боль решила, что пора напомнить о себе, и выползла из затылка. Она медленно-медленно потянулась, плавно перетекла в глаза, и там осела. Ухмыльнувшись солнцу, боль сузила мои глаза. Свет дня вдруг стал слишком ярким и, просочившись сквозь ресницы, надавил на серое вещество, заставив скривиться от накатившей тошноты. Нужно было срочно найти тенёк и немного отдохнуть.
Судорожно сглотнув, я поковыляла вверх по улице, к драмтеатру. Каждый шаг давался с трудом. Боль тащила меня в природу Театрального сада, подальше от шума и запахов города. Мне повезло, одна скамейка была пуста. Она манила в сень подёрнутого зеленью дерева.
- Какая прелесть, - остановившись перед скамейкой, я залюбовалась фактурой дерева, выглядывавшей из-под облупившейся краски, трещинками от дождя и солнца, щепками от сломанной перекладины и торчащим гвоздиком. – Такая привлекательность в своей неидеальности.
- То, что нужно, - я устроилась на сиденье и, скинув с плеча чёрную тряпичную сумку, поспешно разулась. - Как же хорошо!
Вытянув ноги, пошевелила пальцами. Полная женщина в годах, проходя мимо, осуждающе покосилась в мою сторону. Мне было безразлично. Губы растянулись в блаженной улыбке. Боль, без поддержки яркого света слегка поутихла. В саду отдыхала молодёжь из соседнего медицинского колледжа. Они что-то оживлённо обсуждали, наполняя воздух брызгами заразительного хохота. Клумба у памятника Достоевскому уже светилась молодой травкой и радовала чистотой. Вдохнув полной грудью, я завертела головой в поисках того, ради кого сюда забралась.
- У меня ничего не бывает просто так.
Мне было очень интересно, каким будет сегодняшний зов. Сосредоточившись на своих ощущениях и повернувшись вправо, к спешащим людям и автомобильным выхлопам, поняла, что не туда – больно. Кувалды боли грозились пробить дыры в висках.
-Не туда!
Вдохнув, снова прислушалась к себе. Прямо - взглядом на клумбу, на скамейку с гомонящими студентами, и дальше по дорожке. Больно, желудок сжался в комочек. Отдышалась. Новый вдох и новое погружение.
-Теперь налево, - послышался мелодичный звон. – Сегодня колокольчики.
Над верхней губой выступили бисеринки пота, машинально слизнув их, я поднялась, не отрывая глаз от дорожки, взяла сумку и шагнула.
-Уф! - боль резко откатила, а лёгкие сладко выдохнули.
Шла я на удивление легко, ногам было прохладно и комфортно. Колокольчики звали вперёд. Улыбка снова расползлась по лицу. Мир вокруг играл красками. Выйдя из сада на малооживлённую улицу и пройдя метров двести мимо серых уставших зданий, колокольчики указали на противоположную сторону дороги.
Из-за угла дома медленно выкатилась инвалидная коляска. В кресле сидел мальчик лет шести. Кепка, надвинутая на лоб, прятала его глаза. Синяя курточка, не скрывавшая щуплости детского тела, была потрепанной и грязной. Ноги накрыты стареньким верблюжьим одеялом. От вида скрюченной болезнью руки, прижатой к груди, моё сердце защемило. Звон стих, выполнив своё дело.
Коляску толкала женщина, худая и не очень опрятная. От неё разило усталостью и переживаниями. С утра лечащий врач сына сообщил по телефону, что болезнь прогрессирует, а это значит, что приступы участятся и боль усилится. Требуется дорогостоящее лечение, но денег катастрофически не хватает даже на минимум лекарств. Помощи ждать неоткуда. Злость накатила волной, накрыв с головой и заставив в приступе ярости разбить три тарелки, кружку и единственное зеркало. В тот момент она ненавидела свою жизнь, и болезнь любимого малыша всеми фибрами своей простой души. Через пару часов гнев прошёл, сменившись отупляющей апатией. Сейчас ее разум был окутан мягким пуховым одеялом безразличия.
Я преградила им путь, и она подняла на меня бесцветные глаза.
- Здравствуйте, не подскажете, как пройти на улицу Таубе? – спросила я улыбнувшись.
- Не знаю, я не могу вам помочь, - в ответе звучала пустота.
- Жаль. Спасибо, - уйти я не могла, горький опыт подсказывал, что колокольчики вернутся и зазвонят меня до психушки. - Какой у вас красивый мальчик. А можно с ним поздороваться?
Женщина равнодушно пожала плечами. Что увидеть его лицо мне пришлось присесть. Из-под козырька кепки на меня смотрели небесно-голубые глаза Кристалла, чистого и смиренного. Он знал, зачем пришёл в этот мир, и эти знания придавали ему сил и терпения.
- Привет. Я пришла, чтобы помочь тебе.
Мальчик попытался улыбнуться, и из уголка рта на подбородок стекла струйка слюны.
Положив руку ему на колено, я почувствовала ЕЁ – болезнь. Родившись от рук пьяной акушерки, чёрная тушка недуга расположилась между первым и вторым шейными позвонками, и давно проросла в спинной мозг, подчинив себе всё тело ребёнка. Тяжёлые вибрации злых мыслей матери причиняла болезни дискомфорт, и та в ответ мстила, напрягая все мышцы её беспомощного сынишки, вызывая судороги и боль.
Поднявшись, я провела рукой по голове и шее мальчика. Прошла всего секунда, но за это время часть осклизлой тушки оторвалась, обвив мои пальцы множеством тонких щупалец. Боль отступила, и скрюченная ручонка расслабившись, опустилась от груди на колени.
- Как же грустно, - мысли наполнили меня печалью. - Полностью излечить его я не могу. Мне позволено лишь облегчать боль и страдания. Помогать, но не избавлять - таковы правила.
Я взглянула на женщину. Её душа кровоточила отчаянием и безнадёжностью, а чёрная тоска пахла приближающимся самоубийством.
- У вас всё наладится. Потерпите ещё чуть-чуть, - мне очень хотелось ей хоть чем-нибудь помочь. Зная, что позже пожалею об этом, я всё же прикоснулась к её плечу. Тяжёлые, тягучие чувства медленно потекли в меня по руке. Лицо женщины как-то сразу разгладилось и помолодело. Она как будто очнулась от глубокого сна и глаза прояснились. В них заблестела надежда. Впервые за последние две недели она улыбнулась, искренне и непринуждённо.
- Извините. Но нам пора, – её голос переливался. – Всего вам хорошего!
- Всего доброго!
-Теперь вам обоим будет легче, - шёпот полетел вслед удаляющейся коляске.
Гнетущие чувства удаляющейся женщины навалились на плечи свинцовой тяжестью, призывая улечься прямо здесь, на асфальт. Переборов себя, я погладила вибрирующий комочек на своей ладони. Выгнув спинку, болезнь замурчал, как бездомный котёнок. - Скоро мы тебя освободим.
Здание напротив манило приоткрытой дверью и отсутствием охраны.
- Там должен быть туалет. А где туалет - там и вода.
Снова перебежав через дорогу, я поднялась по широкой лестнице и, войдя в просторный холл, огляделась. Чистое и светлое помещение, на полу красная ковровая дорожка. По углам кадки с красивыми пальмами.
Справа, из большого во всю стену зеркала, смотрело моё отражение: взъерошенные волосы, большие карие глаза и измученное лицо.
- Кошмар! – ужаснулась гордость, увидев, босые ступни и ползущие по колготкам стрелки. – На кого же я похожа?!
***
Туфли сиротливо ютились под скамейкой. Мимо проходили ноги. Никто на них не обращал внимания.
***
Во мне боролись два чувства: бежать в сад за туфлями - вдруг украдут, или всё же найти туалет, чтобы отпустить болезнь, разомлевшую от удовольствия и запускающую растущие отростки вверх по моей руке. Раздумья прервал приятный голос:
- Здравствуйте, мы вас ждём. - На меня с улыбкой смотрела довольно некрасивая, но приятная девушка в чёрном деловом костюме.
- Вы, наверное, ошиблись, меня здесь ждать не могут.
Улыбка девушки стала ещё шире, показав белые ровные зубы собеседницы.
- Пойдёмте.
- Ну, хорошо. Пойдёмте. Узнаем меня ли тут ждут, - произнесла я вслух, а в голове пронеслось, - Млин, во что я опять вляпалась?
Мы направились по ковровой дорожке в левый коридор.
- Дура! Идиотка! Кретинка! Это надо ж быть такой раззявой, - гордость умирала со стыда. – Ну, хоть туфли оставила, а не сумочку с документами, как в прошлый раз.
Запах свежего ремонта витал в воздухе. На стенах висели репродукции в деревянных рамах, с видами природы. Двери кабинетов без табличек неспешно «проезжали» мимо. Мне было страшновато и неуютно – пальцы ног начали подмерзать.
- Безлюдно тут у вас, - слова, ударившись о спину проводницы, отскочили, упав на ковровую дорожку, где и утонули в мягком ворсе.
- Это пока мы не открылись.
На втором этаже лишь одна дверь весело зевала открытостью. Именно к ней меня и вели. Аккуратная приёмная руководителя, походила на оазис. Зелень цветов успокаивала и радовала глаз. Подступавшая было паника лопнула мыльным пузырём.
- Проходите, - девушка ободряюще улыбнулась и открыла передо мной двери с красивой табличкой «Заместитель директора».
Кабинет зам директора приятно удивил минимализмом, без кричащей роскоши. За большим дубовым столом сидел мужчина лет тридцати пяти. Его голова сразу привлекла моё внимание — он был лыс. Совершенно.