Глава одиннадцатая

Бася Бисевич
Глава одиннадцатая. Бориску на царство.

В цари идтить не дули крутить (Башкирская народная мудрость)

— Однако, — сказал Станислав Станиславович, — если через два, максимум через три дня мы не начнем активно запивать и закусывать, я не знаю, что с нами будет.
— А я знаю, — сказал доктор Прямокарандашко, просматривая энциклопедию различных патологий, — но профессиональная этика не позволяет об этом говорить.
От таких слов Ванечкину сделалось дурно.
— Что же делать, что же делать, Стас? — метался по полу Владимир.
— В самом деле, не с протянутой же рукой ходить, — сказал Марк.
— А почему нет? — подхватил реваншист Мануильский.
Тут Прямокарандашко решил, что у него началась дежавю, принял двойную дозу аспирина и пошел на госпитализацию.
Когда дверь за ним затворилась, Ванечкин сказал:
— Не хотел говорить при Карандашке, но я-то знаю, что нам делать.
Все насторожились.
— Вот если бы, — продолжал Ванечкин, — найти нам такого человека, который бы нас поил да кормил, а мы бы его за это уважали.
— Я абы кого уважать не собираюсь, — промычал Владимир. — Я Стаса уважаю.
— Само собой, имя Станислав Станиславовича навечно высечено золотыми буквами на скрижалях наших сердец. — Ванечкин свернул бумажку с заранее заготовленным текстом и спрятал ее в карман.
Затем налил из графина в стакан и отхлебнул.
— Однако, как все заметили, судьба поворачивается к нам такой частью тела, что если Владимир не заткнется, то поломаю ему все пальцы. У меня всё.
Короче, выборы достойного человека стали проводить тут же, не откладывая до худших времен.
Первым в цари вызвался реваншист Мануильский. Но у реваншиста Мануильского было весьма запутанное прошлое. И такое же запутанное настоящее.
У реваншиста была жена Ольга Генриховна. Она была очень строгой и не разрешала реваншисту курить.
Еще у реваншиста Мануильского была жена Светлана. Она была относительно чертовски молода и от этого факта невозможно было отмахнуться.
А еще у реваншиста Мануильского была любовница Людочка, которой ничего не стоило выпить восемьсот граммов водки. От этого она становилась румяной как томаты и вела себя непринужденно.
А еще реваншист Мануильский захаживал к Вере Павловне поболтать о том, о сем и вообще.
Еще реваншист Мануильский ходил по девкам, которые слыли неприхотливыми.
Не брезговал он также и случайными связями, которых, впрочем, старался избегать.
А намедни, он познакомился в Залютинском лесу с Натальей Рудько и его к ней сразу потянуло...
— Короче, — сказала Виктория, — никакой он не реваншист, а самый настоящий женолюб.
Все на минуту задумались, а потом сказали: “Ганьба”.
Кандидатура отпала сама собой.
Начали было обсуждать разрушителя Подколодного, но сразу же выяснилось, что он женолюб не меньший, чем Мануильский, разве что не такой удачливый, и к тому же больно дерется кулаками.
Напряжение нарастало.
Как обычно бывает в таких ситуациях, изо всех щелей и отдушин стали выползать разномастные авантюристы, волюнтаристы и популисты и выдвигать кандидатуры смехотворные, равно как и безденежные. Их деятельность пресекалась, но тщетно. В конце концов, некто Гринписов закричал:
— Бориску на царство!
Я не стану описывать перипетий предвыборной борьбы: вакханалии низменных страстей, подкуп, интриги, шантаж. Словом, присутствовало всё, что полагается в таких случаях. Даже предполагалось одно политическое убийство. Но об этом как-нибудь в другой раз. Перехожу к логическому финалу.
В финале разыгралась трагедия. Люди плакали, бились в конвульсиях, некоторые пытались отравиться самогоном. Потом пошли голосовать. Когда голосование закончилось, Ванечкин вывернул на стол урну. Из месива плевков, окурков и яблочных огрызков стали извлекать помятые бюллетени. Ночь напролет подсчитывали голоса, которые распределились следующим образом:
80% получил Нельсон Мандела – пламенный борец за права себе подобных, джазмен и демократ.
На втором месте с небольшим отставанием шел Лёва Пецкин, король подтяжек.
Аркадий Укупник, Майкл Джордан, генерал де Голь, Диего Марадона и Голда Мейер набрали равное количество голосов — ни одного.
- Все это срань господняя и отстой, - подвел итоги окончанию избирательной кампании Станислав Станиславович. – Короче, беру управление ситуацией на себя. Королем тусовки и уважаемым человеком будет Папаколя.
Впрочем, тогда Папаколя был еще просто Колей, незатейливым пареньком из рабочей окраины со строительной специальностью в руках. Но, чтобы — как уже было сказано выше — уважать не абы кого, а человека, что называется харизматичного, для Николая стали придумывать ответственную номенклатурную должность.
— Предлагаю варианты, — сказал Марк, как наиболее разбирающийся в данном вопросе. Он достал из кармана блокнот и стал зачеркивать:
— Король обеих Сицилий, курфюрст Саксонский, господарь Молдавский…
— Нет, — прервал докладчика Станислав Станиславович. — Я лично и давно знаю Николая. Это человек без амбиций и претензий. Если мы станем называть его просто папа, то он не обидится.
Мысль пришлась по вкусу. В конце концов, и Бонифаций VIII, и Урбан IV, и даже сам Иоанн Павел I были просто папами — и ничего.
Так Папаколя стал Папаколей. По субботам он носил такую маленькую шапочку, как у Фельдмана, только цвета другого.
Кроме этого Папаколя был очень добрым. Добрее Станислав Станиславовича раз в сто. Он никогда не ходил с пустыми руками, а всегда носил с собой бочку запивашки и корзину закуски на случай совершенно случайной встречи с близкими друзьями.
Форм Папаколя был округлых — что само по себе считалось всегда положительным качеством — и имел большой развитый живот, на котором исполнял соответствующий танец. В этом деле он не знал себе равных. А также уважал крапчатых ёжиков и знал про них песню "Маленький ежик — четверо ножек на спине грибок несет, песенку поет…" Песня была танцевально-строевая и нравилась всем, кроме Бориса, который не признавал никаких музыкальных произведений кроме «Яблочка».
Лучшим другом Папаколя считал Ванечкина, потому что находил в нем родственную душу. Долгое время они были неразлучны. Закусывали из одной миски, запивали из одной чашки и даже спали под одним одеялом.
В кулуарах про них ходили всякие слухи. Но на все бестактные расспросы Ванечкин отвечал:
— Брехня! Злые языки хуже пистолета…
И продолжал дружить с Папаколей дальше как ни в чем и небывало. Однако и злые языки не унимались. Стоило Папаколе с Ванечкиным под ручку пройтись по близлежащему скверику, как они (злые языки) тотчас же вылезали из всех межзубных щелей и горланили вовсю:
— Тили-тили-тесто, жених и невеста!
— Мухрюки, — кричали Папаколя с Ванечкиным в ответ, — что вы понимаете в суровой мужской дружбе?
Однажды Папаколя проснулся рано утром, пошарил по карманам и своей дорогой, почти новой зажигалки не обнаружил.
— Наверное, потерял, — подумал Папаколя.
— Ну да, — спохватились злые языки, — так мы тебе и поверили.
Тут же родилась версия, что Папаколя подарил зажигалку Ваничкину в знак чего-то несравненно большего, нежели дружба. Папаколя жутко разволновался и ушел на кухню курить сигареты одну за одной.
— Нам надо расстаться, — сказал Папаколя Ванечкину, едва сдерживаясь от рыданий.
— Понимаю, — сказал Ванечкин. — Злые языки хуже пистолета. Это, между прочим, из Грибоедова.
— Оценил, — сказал Папаколя, — И все-таки мне будет тебя не хватать.
— Мне тоже.
— Мы держались до последнего.
— Особенно я.
Папаколя помолчал, разминая пальцами окурок.
— А хочешь, я научу тебя прыгать на животе? — вдруг сказал Папаколя, заметно оживляясь.
— А это не повредит пищеварению?
— Напротив.
— Тогда я согласен.
До самого утра прыгали они на животах, утирая слёзы. А соседи снизу три раза вызывали милицию и два раза пожарных…