Свидание действительно получилось жарким, но мой начальник Финн тут ни при чем: все благодаря газовым обогревателям в подземном туннеле. Они выдували воздух такой температуры, что она пришлась бы по нраву разве что огнедышащему дракону. Однако жару я бы еще вытерпела — струйка пота у меня по спине стекала потому, что работать надо было с привидениями.
Волосы у меня встали дыбом: к нам подплывал очередной призрак, его раздутые почерневшие ноги шаркали по земляному полу, поднимая в неподвижный воздух облачка пыли. На левой щеке темнела глубокая резаная рана; в ней поблескивала кость, белая и блестящая. Из запавших глазниц смотрели бессмысленные глаза, а нос разъедала большая черная язва. Привидение двигалось прямо на нас, и я вела обратный отсчет — три, два, один, — потом сморщилась, то ли от сочувствия, то ли от сводившего скулы страха, когда призрак наткнулся на стену защитного круга, в котором сидели мы с Финном. Безгубый рот привидения расплющился о колдовской барьер, а руки, от которых остался один костяк, жадно скреблись не дальше чем в четырех футах передо мной. Я подавила дрожь, нервно заерзала в шезлонге, а призрак скользнул дальше вдоль стены и зашаркал своей дорогой.
Вздохнув с облегчением, я застучала по клавиатуре ноутбука, вводя время появления в таблицу против прозвища призрака — Шрам, а затем продублировала запись в блокнот — на всякий случай. Конечно, ноутбук был защищен сильнейшим буферным заклятием, заключенным в приклеенном к корпусу кристалле, но рисковать мне не хотелось. Один шальной всплеск волшебства — и у меня будет взломанный кристалл, сгоревший жесткий диск и невосстановимые данные исследования привидений.
Я постучала карандашом по блокноту и примерно в сотый раз задумалась о том, за что мне такое наказание — ночь напролет сидеть под Лондонским мостом и считать привидения, особенно после до обиды одностороннего знакомства с Козеттой. Причем привидения были не какие-нибудь, а жертвы эпидемии чумы в четырнадцатом веке. Фобия мучит меня даже тогда, когда привидения выглядят более или менее нормально, без всяких тошнотворных подробностей. Не говоря уже о том, что мы расположились глубоко под основанием моста, на так называемых могилах — прямо над рвами, где закапывали умерших от чумы.
Ну и ночка — хуже, наверное, не бывает.
— Мы уже в пятый раз это делаем, — заметила я, рисуя в блокноте рожицу в стиле Эдварда Мунка, с раззявленным в крике ртом. — Пора бы ему усвоить, что тут не пройти.
Финн рассеянно поднял голову от книги — он читал про историю Лондонского моста, — и сердце у меня, как обычно, глупо екнуло. Я устроила самой себе привычную выволочку. Да, конечно, выглядит Финн отменно: при виде его правильного точеного лица слюнки текут у целой толпы прекрасных дам — и кое у кого из мужчин тоже, — а еще у него широкие плечи и накачанные мышцы, так и распирающие линялую темно-синюю футболку. Даже рожки цвета папоротника, торчащие на дюйм над шевелюрой и выдающие в нем фавна, лишь придают ему мужественного шика. Но все это одна видимость. Финн никогда не забывает об Очаровании — особом заклятии, которое придает ему человеческий вид, так что даже в обтягивающих линялых джинсах не заметно ни намека не только на мускулистые козлиные ляжки, покрытые гладкой шерстью, но и на хвостик, который, как мне достоверно известно, у Финна есть. Это одна видимость, и покупаться здесь не на что. Все это я твердила себе не раз и не два — и не верила ни единому слову. Его истинное обличье ничуть не менее притягательно, просто оно другое — дикое, животное. А Очарование помогает вести дела с людьми. Люди спокойно относятся к легким признакам нежити, но стоит слишком подчеркнуть разницу между нашими видами — и поднимают уродливые головы чудовища вроде нетерпимости и предрассудков, а люди хватаются за свои не очень-то метафорические вилы.Да уж, из-за стычек со стервозными ведьмиными дочками и разбирательств с одержимыми соседками я стала отпетой пессимисткой.
— Кто? Что? — рассеянно спросил Финн. Между бровей у него залегла тонкая складка.
Я вздохнула. А может быть, дело в том, что я общаюсь с красавцем-фавном, который, кажется, перестал меня замечать. Раньше он так часто искал моего общества, что даже надоедал. Нет-нет, не то чтобы мне не хотелось сказать ему «да» — может быть, я и не собиралась жить с ним долго и счастливо, но мне так хотелось попробовать пожить счастливо хотя бы недолго, — однако я не собиралась выдавать свои тайны и ради этого всегда говорила «нет». Потом приключилась эта история с мистером Мартом. Финн твердо решил стать для меня рыцарем в сверкающих доспехах, и я предприняла последнюю попытку его отпугнуть и пресечь его склонность к самопожертвованию: объяснила, что спасать меня от вампиров — затея сомнительная, так как мой отец был вампир и все неизбежно кончится тем, что я попаду к ним в лапы или стану одной из них. После моих признаний Финн успокоился и стал меня сторониться — предсказуемо, но все равно обидно, — а в финале вышло так, что мы спасли друг друга и заодно сами спаслись. А потом, когда я уже решила, что, раз ему известна моя тайна, для меня все потеряно — и работа, и дом, и большинство друзей, — он меня никому не выдал и к тому же выступил в мою защиту перед Ведьминским советом. Тем не менее любые отношения, выходившие за рамки работы, прекратились раз и навсегда: видимо, из-за того, что теперь Финн знал мою родословную. Что ж, это понятно и естественно.
Правду говорят — желания всегда исполняются, так что желать надо осторожно.
Какая горькая правда.
— Джен, ты о ком? — снова спросил Финн. Взгляд мшисто-зеленых глаз стал сосредоточеннее.
— О Шраме — он только что прошел мимо. — Я ткнула карандашом в сторону призрака, уплывающего в глубину туннеля, рядом с которым сидел Финн; это был один из боковых туннелей, перпендикулярных нашему, и когда-то эти коридоры использовали как склад, но потом раскопали, отреставрировали и теперь водили сюда туристов. Мы устроились на перекрестке лицом друг к другу, так что нам было видно призраков со всех сторон. — Опять натолкнулся на круг, — добавила я, довольная, что голос не дрожит.
Финн профессиональным взглядом осмотрел восьмифутовый круг. Он обвел его — и буквально, и волшебством — на самом чистом местечке: соль — для прочности уз, тисовые опилки — чтобы отпугивать мертвых, шалфей — для колдовской защиты и ясности зрения. Мне наш магический круг виделся колоссальным прозрачным пузырем, поэтому было жутковато наблюдать, как по нему скребут костлявые пальцы.
— Адово пламя, Дженни, с кругом ничего не сделается! — вздохнул Финн и с легким раздражением запустил руку в волосы и почесал за левым рогом. — Привидение не может его разрушить одним тычком!
— Да знаю, знаю. — Я подняла ноутбук, чтобы джинсы немного остыли, и пристроила его на подлокотнике шезлонга.
На самом деле я нервничала не из-за круга — мне почему-то казалось, будто я должна предупредить Шрама, объяснить ему, что надо огибать стену.
Финн ободряюще улыбнулся мне — на загорелом лице блеснули белые зубы.
— Я понимаю, ты волнуешься. Постарайся успокоиться, договорились?
— Само собой, — кивнула я, и Финн снова углубился в чтение.
Попробуй-ка успокоиться, когда спину по-прежнему щекочет струйка пота. Поэтому я просто уставилась в ярко освещенную глубину туннелей, поджидая появления очередного призрака и в очередной раз уговаривая себя, что бояться мне нечего. Шрам — не более чем отзвуки чьей-то памяти, которую из-за мучительной смерти заело, будто старую пластинку. Если когда-то его обуревали ужас и паника, если он и хотел чего-то от живых, эти времена давно прошли. Мне вспомнилась Козетта, поджидавшая меня под дождем. Она показывала мне раны, однако было ясно, что терзает ее именно гнев, а не испуг и не унижение. Проклятье, как бы выяснить, чего ей от меня надо?! Телефонный разговор с констеблем Тейгрином оказался полезным лишь отчасти — констебль согласился поболтать с мистером Трэверсом о тонкостях полировки, но, стоило мне завести речь о своих неприятностях с привидениями и упомянуть о некроманте, в его голосе зазвучало неодобрение. Он не ответил прямым отказом, но особых надежд на него я не возлагала. Я подумала было спросить у Финна, может, он кого-нибудь знает, но сочла за лучшее промолчать. Козетта — не работа, а у Финна и так дел по горло, он ведь только недавно открыл дочернее предприятие и стал полноправным начальником. На экране ноутбука включилась заставка: «„Античар" — магия должна быть безопасной!» — и я, устав придерживать его на весу, перегнулась через подлокотник, чтобы пристроить его на свой рюкзак.
— Дай-ка я. — Финн протянул руку, чтобы мне помочь, и наши пальцы соприкоснулись.
Золотые и зеленые искры магии — его и моей — рассыпались веселыми бенгальскими огнями.
Я застыла. Волшебство действовало как обычно — влекло нас друг к другу с такой силой, словно из всего волшебного народа на свете, кроме нас, никого нет. И хотя я прекрасно понимала, что этому не бывать, во мне снова пробудилась глупая надежда: вдруг на этот раз он что-нибудь скажет, кроме своего обычного…
— Извини, — выдавил Финн, отпуская ноутбук и убирая руки.
Волшебство с шипением рассеялось.
— Ничего-ничего, — с готовностью ответила я, проследив, чтобы в голосе не звучало разочарования, и осторожно поставила компьютер на рюкзак.
Финн откинулся в шезлонге и уткнулся в книгу.
Я тоже попыталась откинуться в шезлонге, решила, что следить за привидениями хоть немного, но приятнее, чем терзаться по поводу несбывшегося, и посмотрела в таблицу, кто там следующий. Бутоньерка. И вовремя — волосы у меня тут же стали дыбом, и мимо, сжимая в руках высохший букетик, прошествовала Бутоньерка — грязная повязка на пол-лица, изодранный подол юбки. Я отметила все данные в блокноте и настучала их в компьютер подрагивающими пальцами. Работа с привидениями пугала меня до смерти — дурной каламбур тут ни при чем, — и дело не только в застарелой фобии. Но когда я поделилась своими смутными подозрениями с Финном, он только отмахнулся.
Я грызла карандаш и в очередной раз осматривала туннели. Голые лампочки в желтых металлических оплетках освещали подземелье ярче полуденного солнца, хотя было уже за полночь. От яркого света мне легче не делалось — он отбрасывал леденящие душу тени вокруг забытых строительных инструментов, превращая их в черные норы, откуда на меня пялились настороженные глаза. Под кирпичными сводами висели фестоны густой паутины, от сырости на стенах расползались пятна плесени. И пахло тут древностью и затхлостью с оттенком разлагающейся плоти — Финн уверял меня, что этот запах существует только в моем не в меру расшалившемся воображении, но от его заверений трупная вонь никуда не девалась. Здесь было жутко даже без череды проплывающих мимо призраков. Наконец мой взгляд бегло окинул более современную шлакобетонную стену в конце туннеля, отделявшую подземелье от вод Темзы, и остановился в огороженном углу. Там громоздилась куча серых человеческих костей. Тех самых костей, на которые я всю ночь пыталась не обращать внимания, как бы мне ни мерещилось, будто они шепчут мое имя.
— Скажи мне, зачем мы опять здесь торчим? — спросила я, в основном чтобы заглушить шепоток.
Финн вскинул голову от книги — по лицу пробежала тень раздражения. Нет уж, нет уж, его раздражение мне нравится больше, чем костяной шепоток, поэтому молчать я не стала:
— Вот смотри, тут собираются устроить аттракцион для туристов и хотят, чтобы здесь бродили привидения — для вящей жути, — но привидения явно чего-то боятся. — В этом я была с ними солидарна, хотя, вообще-то, они мне не нравились. — Я одного не понимаю: при чем здесь «Античар»? Мы же чем занимаемся — снимаем и нейтрализуем чары, правда? А привидения не имеют никакого отношения к чарам, так почему подрядчик, как его там, не позовет сюда медиума, чтобы с ними разобраться?
— Я же тебе объяснял, Дженни, он не хочет, — отозвался Финн, разглаживая страницу. — Он опасается, что любой контакт испугает призраков еще сильнее. Просит, чтобы мы понаблюдали и, возможно, выяснили, почему они исчезают.
Мимо прохромал Весельчак — полчерепа долой, на лице идиотская улыбка, тело прозрачное, словно отражение в оконном стекле. Я опять подавила дрожь, нагнулась, постучала по клавиатуре ноутбука, ввела данные. Все призраки появлялись по заведенному порядку, через установившиеся промежутки времени, и так из часа в час. Пока что все они соблюдали строжайшую очередность. Разумеется, в данный момент в туннеле было тихо, как в пресловутом склепе.
— Откуда он вообще знает, что они чего-то боятся? — Я зарылась каблуками ботинок в земляной пол. — Рабочие-то все люди, так ведь? Значит, они привидений не видят.
— Он говорит, строители заметили какую-то перемену — в обстановке, что ли, то есть они реже чувствуют холодок, который ощущают люди в присутствии призраков.
— Может быть, они сами и виноваты. — Я нарисовала молоток, ударяющий по мунковской голове.
Финн пробормотал что-то неразборчивое и перевернул страницу.
Я погрузилась в молчание, сердито косясь на него из-под ресниц. Что-то явно идет не так, но что именно? Включила волшебное зрение, но ничего не увидела, кроме нашего круга, который теперь переливался золотым и зеленым, и еле заметного пепельного тумана над грудой костей у стены-плотины, который, возможно, вообще был останками привидения, а не чарами. Не видно было даже Очарования Финна: правда, он, наверное, так долго его носил, что оно стало частью его сущности. Я порисовала в блокноте, потеребила футболку, прилипшую к телу от жары, — старалась, как могла, одолеть нервозность.
Финн щелкнул пальцами, и в руке у него возникла бутылка воды. Он протянул ее мне.
— Хочешь?
— Спасибо.
Я взяла бутылку — осторожно, чтобы наши пальцы случайно не соприкоснулись; вода была ледяная, прямо из холодильника у Финна в кухне. Какое все-таки чудо — чары домовых, если умеешь ими пользоваться, а я, к несчастью, не умею. Я с радостью сделала освежающий глоток, а Финн между тем щелкнул пальцами еще раз и призвал бутылку для себя.
— Смотри, еще одна, — махнул он бутылкой, — Фонарщица.
По спине у меня побежали мурашки, и оборачиваться я не стала, только уголком глаза смотрела, как грациозно ступает Фонарщица, ощупывая наш защитный пузырь расставленными руками, — челюсть туго подвязана кружевным шарфом, пышные юбки перемазанного кровью бального платья оставляют в пыли широкую борозду. Стоило ей пройти под очередной лампой, и та мерцала и с шипением гасла, но загоралась снова, когда Фонарщица доходила до следующей. Все это повторялось при каждом ее появлении.
Я поставила бутылку, ввела данные в таблицу, зафиксировала подробности в блокноте, хмурясь оттого, что подозрения по поводу нашей работы только усиливались. Посмотрела на свои почеркушки. Рогатый человек верхом на коне, — впрочем, больше похоже на мартышку верхом на толстой, как бочка, свинье… и тут я поняла, о чем твердило мне подсознание, что меня так тревожило. Дело было не в работе, а в Финне, в его отношении ко мне. Он опять изображал рыцаря на белом коне! Проклятье, раньше я быстрее это замечала.
— Знаешь что, — задумчиво протянула я, когда Фонарщица скрылась из виду, — по-моему, эта работа — очередное «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что».
Финн даже головы не поднял, что лишь подтвердило мои подозрения.
— Почему ты так решила?
— Смотри, призраки торчали здесь с незапамятных времен, они здесь застряли. Они следуют определенному порядку, с точностью до секунды, и появляются строго по очереди. — Я постучала карандашом. — Они привыкли к тому, что здесь жутко, и Шрам продолжает идти намеченной дорогой, даже натолкнувшись на стену. Я не понимаю, что их тут может напугать.
— Джен, нам же платят, а за работу в ночные часы — по особому тарифу, — напомнил Финн, как будто такого ответа было достаточно.
— Ну-ну. А почему господину заказчику не угодно, чтобы мы пришли сюда в дневное время?
— Потому что он хочет, чтобы все было сделано без шума. — Финн перевернул очередную страницу. — Не желает, чтобы о нем поползли нехорошие слухи.
— Нехорошие слухи?! — Я прыснула. — Если все узнают, что привидения отсюда уходят, какие же это нехорошие слухи? Это отличная бесплатная реклама!
Финн ничего не ответил, просто отвинтил крышечку с бутылки и стал пить. Я дождалась, когда он напьется, стараясь не пялиться на игру мышц на горле, и продолжила:
— Ладно тебе, Финн, говори, зачем мы взяли это дело? Мне уже понятно, что на самом деле никакие призраки никуда не исчезают!
Финн досадливо вздохнул и закрыл книгу:
— Дело как дело, Джен. Я даже поговорил с парой рабочих. На вид заурядная история про подземелье с привидениями. Сама знаешь — холодок по спине, смутные образы, видимые только боковым зрением, загадочные прикосновения, непонятные запахи…
— Ага, ага, например, трупная вонь, — ехидно поддакнула я и поджала губы.
— Ну, как тебе сказать… — Финн улыбнулся уголком рта. — То, что призраки исчезают… возможно, рабочие к ним просто привыкли — примерно как к белому шуму. Я сказал об этом заказчику — зачем же зря деньги тратить? — но он все равно захотел, чтобы мы все проверили. — Он пожал плечами — пытался сделать беспечный вид, но у него ничего не вышло. — Доложим о результатах — и дело закрыто.
— И все, больше ничего? — уточнила я.
— Я понимаю, Джен, ты боишься привидений, но ведь бояться-то нечего, сама знаешь.
— Тогда почему ты темнишь?
— Хватит, Джен. — Он печально покосился на меня. — Это не важно.
— Отлично, тогда послушай, что я тебе скажу. Господин заказчик попросил, чтобы дело вела именно я. Ты ответил, что мне в одиночку не справиться, и тогда он, надо полагать, взбесился и предложил обеспечить мне охрану и все такое прочее. Может быть, даже заявил, что лично проследит за исполнением. Так?
— Примерно, — буркнул Финн, щелкнул пальцами, и опустевшая бутылка исчезла.
— Зараза, что же я сразу не сообразила! Очередное псевдодело. Этому парню интересно узнать, так ли сиды хороши в постели, как говорят, и теперь нам с тобой приходится ломать эту комедию!
Что-то нам часто стали предлагать работу, после того как в Интернете всплыл видеоролик, на котором я целуюсь с одной вампиршей; лесбийский аспект происходящего только подлил масла в огонь. Само собой, если бы все эти распалившиеся людишки хотя бы разок попробовали почитать, что пишут про этот миф, они бы живо остыли. Мифологический сюжет восходил к тем временам, когда мы жили ближе к природе. Волшебный народ поддерживал уровень рождаемости, чтобы земля не оскудевала. Да, при этом было много секса, но только по особым дням, и никакого разврата — тоже мне, размечтались.
— Зря ты мне не сказал, Финн. — Меня несло. — Хватит защищать меня ото всех на свете! Сам знаешь, я могу за себя постоять. Я уже привыкла!
— Я твой начальник, Джен, и был бы плохим начальником, если бы поставил тебя в заведомо рискованное положение. — Финн наклонился вперед, опершись локтями о колени, лицо его было серьезно. — Достаточно пустяка — стоит какому-нибудь человеку разозлиться на тебя за то, что ты ему отказала, и нажаловаться в полицию, что ты якобы пыталась Очаровать его, и все. Тебя арестуют и, не исключено, даже осудят. Разве ты этого хочешь?
«Осудят» — это не значит «отправят на гильотину», прах побери, нет! Но…
— Финн, я имела в виду другое. Не думай, будто я не ценю твою заботу и помощь. Но если я буду знать, что дело, которое нам поручают, с подвохом, я как-нибудь разберусь. Мне не нравится, когда мне ничего не объясняют.
— Кто бы говорил! — фыркнул Финн.
— И что это значит, интересно знать?! — рявкнула я.
— Ладно тебе, Джен, кровососы завалили тебя письмами, соседка хочет выселить! А теперь я еще и узнаю, что за тобой по пятам ходит привидение! Но если я тебя спрашиваю, как ты поживаешь, у тебя вечно все нормально!
— Потому что все это не имеет отношения к работе, Финн, это мои личные дела!
— Адово пламя! И что? Если я твой начальник, то мне должно быть наплевать на то, что происходит у тебя в жизни? — В его глазах вспыхнул гневный изумрудный отблеск. — Я хочу тебе помочь, а ты мне не разрешаешь!
— Почему? — Я не понимала, на что он злится. — Почему ты хочешь мне помочь?
— Потому что мы друзья, Джен, а друзья помогают друг другу!
Я отшвырнула карандаш и схватила его за запястья — волшебство тут же откликнулось, и кругом запрыгали искры.
— Если мы друзья, Финн, почему ты делаешь вид, будто не замечаешь вот этого, зачем прикидываешься, будто между нами ничего не происходит? Раньше, до всего, ты даже хотел изучить это поближе…
— «Это» здесь ни при чем. — Финн отдернул руки, и глаза его потемнели от раздражения и еще какого-то чувства — какого именно, я не поняла. — Тебе надо держаться подальше от кровососов, надо, чтобы тебе перестали присылать приглашения. Тогда по меньшей мере у ведьм не будет повода жаловаться, и Совет ответит отказом на прошение о выселении… — Он помолчал. — И на все остальное.
Я постановила не обижаться на то, что он отмахнулся от моих вопросов, и медленно произнесла:
— Все остальное — это моя работа, да?
— Джен, мне было непросто убедить Ведьминский совет вернуть тебе место в «Античаре», и у тебя пока что испытательный срок. Если они сочтут, что твоя связь с вампирами более не объясняется уважительными причинами, то вернутся к прежнему решению. — Он с силой провел руками по лицу. — О боги, Джен, если бы речь шла только обо мне, я бы ничему не придавал значения, но идти против Совета я не могу, ведь это значит потерять фирму. Все мое стадо вложило деньги в «Античар».
Мне даже стало нехорошо. Вот зараза. Как скверно.
— Зря ты мне не сказал, — тихо проговорила я.
— Да, наверное, — устало выдохнул он. — Но за всем прочим как-то не получилось. Не было подходящего момента.
Я опустила глаза, не зная, что и сказать, а потом, решив, что хуже уже не будет, открыла рот, чтобы… Чтобы что? Спросить, чем я могу ему помочь? Это как раз проще простого: если я преодолею собственные трудности, то и у Финна их почти не останется. Тогда, может быть, лучше спросить, чем он может помочь мне?
По телу побежали мурашки, требующие немедленного внимания, и я вскинула голову.
Призрак по прозвищу Шрам снова налетел на наш круг. Он стоял, раскинув руки, и на миг мне померещилось, будто взгляд его запавших глаз что-то выражает, но потом он снова двинулся привычным курсом вдоль пузыря. Послышался шепоток — я нервно глянула на груду костей. Там ничего не было. Когда я снова посмотрела вслед призраку, он уже исчез.
— Видел? — Я ткнула пальцем туда, где только что стоял Шрам.
Финн непонимающе сдвинул брови:
— Что видел?
— Шрама — он опять натолкнулся на пузырь, а потом испарился!
— Погоди, Джен, никуда он не испарился, вон он, — Финн показал, — ползет себе, как обычно!
Я обернулась. И правда, призрак медленно удалялся по туннелю, только успел уйти гораздо дальше, чем я думала.
— Просто ты что-то очень уж долго глядела вон в тот угол, — пояснил Финн, сделав прежнее отстраненное начальственное лицо. Он поднялся, закинул руки за голову, потянулся. — По-моему, мы славно поработали, данных о призраках собрано больше чем достаточно. Я не стал бы полагаться на то, что заказчик не решит сегодня нас навестить. У нас и без этого хватает неприятностей.
Я нахмурилась, внесла в компьютер данные по Шраму и выключила его. Подняла глаза на Финна. Возобновлять ли начатый разговор? Или отложить его до лучших времен, когда у меня будет возможность все обдумать. В результате я удовлетворилась трусливым компромиссом: час был слишком ранний — или слишком поздний, смотря с чьей точки зрения. Я сложила шезлонг и, зазевавшись, прищемила палец: до меня дошло, что именно я видела в глазах Шрама.
Гнев!
На что же вдруг разгневалось привидение — существо, мягко говоря, не наделенное разумом и чувствами? Ерунда какая-то. Впрочем, как верно заметил Финн, неприятностей у меня и без этого накопилось выше крыши, и пополнять список нерешенных задач было незачем. Тут я вспомнила, что Грейс наверняка уже сменилась с дежурства и уже ждет меня. Вот что мне сейчас нужно — выплакаться у нее на плече!