Накануне моего смелого визита в камерный театр я позвонил из уличного телефона-автомата режиссёру Золотницкому и между нами произошёл короткий, но ёмкий разговор.
- Здравствуйте! Это Борис Исакович Золотницкий?
- Да, - спокойно-холодно ответила трубка.
- Я бы хотел предложить сотрудничество… вернее, услуги… дело в том, что я – фаготист, закончил консерваторию и сейчас пропадаю… а в школьные годы я участвовал в сценках, успешно читал по ролям и хотел поступать в театральное, но потом передумал…с младых ногтей я грезил об актёрской карьере и даже пожарником в театр устроился, поближе к сцене… мне очень нравится сцена, она греет меня своим каким-то исходящим волшебством… от неё, знаете, веет умопомрачительным актёрским перевоплощением…
- Вы – фаготист?.. А инструмент у вас есть?
- Инструмент мой умер – я разлюбил фагот и потому – в своё время - устроился в драмтеатр гринельщиком-пожарником, чтобы быть поближе к сцене и наблюдать за вашими незабвенными репетициями…
- Так вы в террариуме работали?.. – усмехнулась трубка.
- Где?..
- В могильнике, в этом драматическом доме престарелых. И я вас помню, - трубка рассмеялась, - вы на Бухарина похожи, очень, вам бы волос немного подрастерять, лысинку обнажить и усики покороче…
- Возможно, Борис Исакович, это и так, - подобострастно-нервно посмеялся в трубку я, - но мне хотелось бы актёром… деваться некуда, фагота, инструмента нет…/немного ржавый, но ещё живой – фаготик – под кроватью - тлел и, возможно, мог бы и вспыхнуть живой энергичной струёй, зажить обновлённой музыкальной жизнью, но я попридержал и его и себя – тем более, не хотел отдавать на откуп театральному балагану – в лице городского камерного театра – нечто жизненно важное пока ещё для меня – для пока ещё музыканта – нечто чистое, симфоническое, академическое…/…я мог бы и режиссировать помогать…
- Ну и что вы скажете по моей режиссуре?
- Вам бы надо в комедии, Борис Исакович, если позволено будет сказать, доводить комизм до гротеска, то есть укрупнять, гиперболизировать, что ли, юморные сцены, возможно даже провоцировать комизм до невероятного нечеловеческого абсурда… такова, мне кажется, самая природа смешного именно в театре, а то, что касаемо трагико-драматических нюансов в палитре спектакля – они вам, по-моему, очень даже-таки удаются… а вообще, кто может сказать, что он может лучше другого поставить спектакль?.. очевидно, к примеру, что я этого про себя – против вас – никак не скажу…
- Простите, как вас… как вас величают?.. Вообще, как вас всё же зовут?..
- Только я вам, простите, ещё не сказал, что владею фортепиано – в пределах консерваторского курса – и на балалайке немного музицирую…
- Вы знаете, вы приходите к нам в театр, - сухо-вежливо сказала трубка, - он находится в бывшем кинотеатре «Рассвет».
- А ещё я в церковном хоре пел…- крикнул вдогонку.
- Да-да, спасибо, вы приходите…- из трубки повеяло холодком официоза. – Завтра утром. В десять. Ариведерчи…- вместо голоса Золотницкого мерно-ритмично нестройно загнусавили гудки.