Сидел человек и ждал новой жизни. Она должна была придти с минуты на минуту, а если точнее – большой стрелке на старых часах предстояло проползти ещё ровно четверть полного круга. А там – финиш, свист, пляски, салюты, и под шумок должна была войти она – нарядная, а может быть скромная в скромном же платьице, или развратница с голыми грудями.
Входит такая, и говорит Человеку:
- А что это тут такое происходит?
- Как что, - удивляется Человек, - Не видишь – тебя ждём. Вот же и пляски, и костёр развели и фейерверки жжём, и бенгальские свечи.
- Так почему же тогда всё остановилось?! – восклицает Новая Жизнь, - Продолжаем, радуемся, веселимся!
Человек уже предвкушал эту встречу. Салюты и хлопушки уже готовы были озарить тёмную комнату тысячей разноцветных огней, на столе стояла бутылочка хорошего дорогого вина. Человек надел лучший свой костюм, несмотря на царившую летнюю духоту и боялся только, что тёмные непривлекательные пятна пота проступят на его костюме раньше, чем Новая Жизнь осторожно проскользнёт в комнату.
Проскользнёт и скажет:
- Фу. Как же можно так?
- Я не виноват, это всё жара, - съёжившись пробормочет Человек.
- Ничего не знаю, но вы до крайней степени неопрятны, - отрежет Новая Жизнь, вздёрнув красивый острый носик к потолку, и гордо выйдет, даже не закрыв дверь.
Темнота охватила комнату всю и Человек зажёг свечи – не для романтики, он знал, что Новую Жизнь не подкупить такими мелочами, - но чтобы видеть циферблат часов, и сидеть, глядя на него, в ожидании того замечательного, удивительного часа. Армия мурашек уже собирала свои разрозненные части у лопаток Человека, где их генерал готовил план нападения.
Генерал поднимал саблю и горланил:
- Вперёд, храбрецы!
И мурашки, вдохновлённые уверенным криком командира, кидались на старые стены крепости, кидались, тыкая своими хлипкими шпажонками, убивались, но перепрыгивали-переплывали-перелетали ров и кидались, и лезли, и ползли, и побеждали.
- А вдруг не покажусь, - судорожно думал Человек, обтирая лоб платком и с ужасом ощущая противный липкий и скользкий жар на спине и боках.
Войдёт, эдак, Новая Жизнь и скажет:
- Ну ка, выйди на свет – да не стесняйся.
Робко и застенчиво войдёт Человек под свет Новой Жизни.
- Ну же, не томи, - простонет, изнывая.
Стоит Новая Жизнь, оценивающе и скептически наклонив голову:
- Неказистый ты какой-то…
Подожмёт губы и покачает головой неодобрительно:
- К иным бывало ходишь – такая харизма. А ты – взгляни ка на себя. Тоже ещё – костюм нацепил. Дурацкий костюм, сударь.
- Так почему же дурацкий, - обиженно протянет Человек, - Хороший, итальянский костюм. Специально покупал.
- Эка ты просчитался, - сочувствующе скажет Новая Жизнь и панибратски похлопает Человека по плечу, - Не люблю я вас, франтиков. Кабы был ты весь в коже и цепях – тогда бы да, а так извиняй.
Но некогда, некогда давать волю таким мыслям. Уже подползает длинный и отвратительно медленный червяк стрелки к заветной отметке, болтается маятник в нетерпении, в нетерпении же сжимает кулаки и, зажмурившись, трясёт ими Человек.
Клац! Медленно, боясь пошевелиться открывает Человек один глаз, потом второй. Достаёт штопор, откупоривает бутылку и наполняет бокал терпким, старым, искрящимся в свете свечей вином. Видимо сегодня занята.