Боги миров Ангва 2.
(из самого бредового…)
Бог вина По Маленькой грустил. Ему было очень и очень обидно.
«Это, что ж получается»,- думал По Маленькой,- «день безумия, значит все должны быть безумны. А я таковым являюсь каждый день. Выходит, что сегодня я должен быть нормальным? Ересь, какая!»
При слове «ересь», вернее, при одной мысли об этом слове, По Маленькой вздрогнул. Это слово разъедало мысль, думающего о нем. А мысли не пристало таковой быть, иначе она превращалась в гнилую извилину. Фосфорила, конечно, гнилушка, но, то был призрачный свет. Такой свет не греет. Раздражает, досаждает, но никак не греет. Да. Чтобы мысль согревала, она должна быть пропитана чувством. Чистой быть. Как первый снег, который прячет под свое пушистое покрывало грязь, накрывает ее с головы до пят, душит своей нежностью, не оставляя ей даже шанса, чтобы выбраться… Так ее, так, эту грязь!
По Маленькой вздохнул полной грудью и, потянулся было к кубку, наполненному амброзией, но вовремя спохватился.
- Эй! Там у вас безалкогольный нектар имеется в наличии? Дайте хоть что-нибудь! Ибо душу мне бессмертную промочить надобно!
- А вы слюнками, слюнками!
- Идиоты! В них же один перебродивший виноград! Я ж захмелею враз! А нельзя мне хмелеть, ибо не позволительно это мне ныне, ибо сегодня день всеобщего безумия для всех, кроме меня, ибо…
- Ибо – заткнись!
- Мило. Умопомрачительная вежливость! Безграничная отзывчивость! Вам бы за такую отзывчивость безменом, да по голове! Были бы вы человеком.
- Да-а… Нестыковочка получается! Но нельзя отчаиваться. Выход есть! Тут главное помнить, где вход. А вон и человек, как раз идет. Вы его безменом и шандарахните! Выплесните неудовольствие, не держите в себе, не копите.
… и почему все так? – наконец-то закончил свой второй вопрос Джеронимо.
Вместо ответа в воздухе материализовался огромный полупрозрачный безмен.
- Чудное явление! Это… знак свыше?
- Сниже!
Раздалось короткое «хлабысть» и земля приняла в свои благодатные объятья тело Джеронимо. Сознание заволокло пеленой сна. Настолько заволокло, что проснувшись, Джеронимо не мог поручиться до конца,- спит ли он сейчас или все это на самом деле происходит в реальности. Но это уже не являлось важным. Важным было то, что он попал в миры Ангва, как раз в день безумия всех богов. Целый пантеон сумасшедших, что может быть прекрасней?... Разве только – два пантеона…
- Уважаемые, объявляю перекур! И сразу объявление для стрелков – не тратьте понапрасну свои патроны, у меня все равно последняя осталась!
- Как там говорится: «В курильнице небес живьем сгорают души»?
- Вам бы, уважаемый Изувер, обязательно выцепить что-нибудь этакое. Он же и о любви писал.
- «… Немое умиранье каждый миг»? – к примеру? Так это, тоже про смерть!
- Вы неверно интерпретируете.
- А вы раздражены и злитесь по всякому поводу! Выпейте – полегчает.
- Нельзя мне, и…
- Только давайте без вашего этого «ибо»! Надоело! Вы других слов что - ли не знаете?
- Ну вас, не хочу с вами разговаривать!
- Да и не больно-то нужно! Тьфу, на вас!
- Тьфу? Да, как вы смеете?!
- Смею, смею!
- Быть дуэли!
- А быть! Давно мечтал вас поколотить, как следует! Устроить вам встрепку! Задать взбучку! Отмутузить по полной! Навалять, накостылять, надавать, растоптать, аннигилировать!
- Вкатить мне хотите?
- Вмазать!
- Врезать?
- Влупяжничать!
- Что ж, сейчас только докурю…
Джеронимо открыл глаза. Потом закрыл их. Снова открыл. Это занятие никогда не приедалось, так же, как само дыхание, биение сердца, как занятие… хм…
Джеронимо открыл глаза. И уж, коль глаза были открытыми, то и рот не должен был отставать от них. А он и не отставал. Потрескавшиеся губы зашептали:
- Я такой и таким ты прими меня,
Я неровный, веселый, угрюмый.
Мы еще подеремся с тобой судьба
Иль пожмем руки друг другу.
- Сам придумал?
- Не то, чтобы сам…
- А кто?
- Согласно одной теории, все уже было придумано ранее. Поэтому ничего нового придумать невозможно. Можно только уловить еле видимые сигналы, тайные позывные этого придуманного… где-то из глубин космоса…
- Так, по-твоему,- все космонавты гениальные поэты и прозаики?
- Я немного не это имел ввиду.
- А если много, то – это?
- Запутался совсем…
- И каково быть запутанным?
- Весьма и весьма… Скажи, а звездосчет, Снусмумрик, ворон, могильщик, белка… все это мне привиделось?
- Интересный вопрос, Джеронимо. Ты я вижу любитель интересных вопросов. Привиделось… Иной раз может показаться, что и вся жизнь не более чем что-то, что привиделось… Этому даже объяснение есть.
- Какое?
- У жизни нет начала и нет конца. Жизнь – она либо есть, либо ее нет. Поэтому и кажется порой, что вся жизнь просто привиделась… Как, кстати, голова?
- Отказала. Сошел с ума.
- И как ты себя чувствуешь в роли безумца?
- Спасибо, великолепно!
По Маленькой тяжело дышал, утирая кровь с лица. Перед боем, как всегда договорились снизойти до физического уровня. В мгновение ока они обрели, соответствующую их духу, плоть и стали рубиться. По мирским меркам бой длился пять часов. Изувер, конечно же, был на голову выше своего противника. По Маленькой понимал это и поэтому действовал с крайней осторожностью, в основном уходил в глухую защиту. Откровенно, он и не выходил из нее. Но Изувер был настоящим мастером и с легкостью вскрывал, признаться честно, совсем неубедительную оборонку противника.
Через пару веков этот бой был описан в одном романе гениальнейшего автора современности. Для того, чтобы красочно и полноценно отразить все сюжетные линии столь грандиозного сражения, в своей работе он применил численный подход. Вот выдержка из его шедевра: «Бам – 3154, Бац – 489, Шмяк – 115, Тыщ – 678…»
Автор получил огромный гонорар, просадил его за одну ночь, напоив, всех жителей своего славного городка и скрылся в неизвестном направлении. С тех пор его никто не видел. Говорят, этим жестом он высказал свое неоднозначное мнение к материальным благам сего мира. Его любимая поговорка: «Художник должен быть голодным. С набитым брюхом желание покимарить превалирует, оставляя на заднем плане желание, творить», подтверждала высказанную догадку. Так то…
- Сильны, однако, вы!
- Однако, вы слабы!
- Фух, выпить бы.
- Вам ж нельзя!
- Не забывайте, я, в первую очередь – бог. А богам все – льзя!
- Все да не все! Помните о Кодексе!
- А я по трезвому его никак не могу вспомнить.
- Да? Ну, тогда – выпейте и вспоминайте немедленно.
- Кубок мне!
- Сами возьмете.
- Ладно… За нас, за богов миров Ангва! За саму Ангва! За интегральную сущность всего! За дифференциальность понимания этой сущности!
- Начинается…
- Что вы сказали?
- Ничего. Будем!
- Будем!
Такое могли себе позволить только боги миров Ангва,- сначала подраться, а потом выпить. У смертных обычно было наоборот.
Джеронимо брел по мирам Ангва. Иногда, он делал привал, иногда на его пути встречались лю… чело… кто-то, с кем он мило, а порой и не мило разговаривал.
Над головой появилась знакомая тень. Последовал знакомый звук. После удара безменом Джеронимо сошел с ума. В очередной раз…