Матово поблескивала поверхность старого пруда и огоньки псевдо-новогодней, празднично-нарядной иллюминации трепетали, томно раскачиваясь в мелких темных волнах, расходившихся от катамаранов.
Меланхолично бороздившие в этот полночный час сонную гладь водоема лодки, с сидящими в них влюбленными гребцами, подолгу застывали без движения в виду спонтанных пауз заполняемых терпкими признаниями и нежными прикосновениями.
Свет разноцветных, ложно-рождественских лампочек, - белых, розовых, желтых и голубых, - скользил, полз и, дрожа, расплывался, устало отражаясь от темной скатерти Москвы-реки, добавляя маслянистости во влажные отблески ее едва заметного, ленивого течения.
Чуть поодаль, вдоль набережной, пары страстно танцевали нечто латино-американское, с восторгом заламывая друг другу кисти и прижимаясь бедрами так, что я почему-то перевел взгляд на столь же темпераментно и монотонно гудящую, вьющуюся и клубящуяся подле фонарей, истерзанную эросом мошкару, невольно проведя параллель между людьми и насекомыми.
Так много было в этой июльской ночи в людях, в цветах и даже в глухих красках города тоски по единению и стремления осуществить свои самые магистральные желания, что кажется даже столетние вязы, липы и клёны тайком придвигались поближе, сгущая и без того плотную, чёрную тень от своих тел во влажный и жирный, остро пахнущий тайной мрак.
Ощущение какого-то смутного празднества, некоего странного уличного бала на который я нечаянно попал без всякого приглашения, не желало меня отпускать.
И полусумасшедше смешавшись, ароматы цветущих клумб и запахи разгоряченных, - с четкой парфюмерной составляющей, - молодых тел уязвленной ядовитой мимолетностью северного лета молодежи, не без ярости выплескивавшей друг перед другом отчаяние своего одиночества, создавали щедрый, запоминающийся букет.
Скомкав и смяв в груди всю очевидную беспредметность ноющей, колючей тоски, я стоял наверху на небольшой огороженной каменным забором площадке, с бесстыдно-спортивной скульптурой женщины в центре, и в безотчетной, светлой печали своей, откровенно любовался танцующими, да теми кто отчаянно спешил напиться, заливая в себя недостающие гепатотоксичные вещества.
Вся эта замечательная абсурдность и неистовая красота устремляющихся в объятия друг друга жаждущих эфемерного счастья существ и их напоминающая птичий щебет болтовня о любви в запахе нечаянно пролитого пива, в истеричном вое внезапно запущенной ввысь пиротехнической ракеты и в блеске ее рассыпчато сыплющихся вниз разноцветных огней, завораживали меня!
Как несчастно всё это так тщившееся забыться, выброситься из себя, скопление жизней и душ!
Но, вместе с тем, как счастливо оно!
Счастливо пусть и не в своем забытьи, а хотя бы даже в этих сладострастных попытках!
Я стоял подле странной статуи изображавшей изготовившуюся к прыжку пловчиху и, фамильярно поглаживая ее прохладное чугунное бедро, шептал:
- Давай, прыгай и ты! Прыгай же к ним в толпу, широкозадая!
Вся чарующая бессмысленность жизни и вся ее потрясающая бесцельность открывались и обнажались предо мною в волшебстве этой московской ночи, в карнавальной пляске ее хмельных огней.
Только и оставалось, что, чуть склонив в знак признательности свою глупую голову, улыбнуться этой великолепной, женственной и восхитительно пошлой наготе существования.
31.07. 2011г.
http://www.youtube.com/watch?v=x2TgojQouZE&feature=related