Жара. Духотища. Воздух липкий. Даже самое незначительное движение вызывает испарину. Сейчас бы на пляже лежать. Но я лежу на диване. Слегка болит голова. Листаю глянцевый журнал – мои мозги в состоянии воспринимать только крупные заголовки и красивые картинки. Вот море, яхта... Хорошо... Вот Джордж Клуни спиртное рекламирует, ну его... Вот Клаудия Шиффер, пенсионерка фотомодельного бизнеса... Вот Пашка Симонов на «Мерседесе».. Опять море с яхтами...
Стоп! Расплавленные мозги улавливают несоответствие в рекламном ряду. Конечно! Как это Пашка Симонов – и в рекламе?
Судорожно перелистываю журнал назад. Вот он, красавчик. Не «Мерседес» он рекламирует, не Шумахер же, а какой-то местный автосервис. Хм. Но почему я решила, что это он? Критически всматриваюсь в фотографию. Еще раз хм. Я ж его сколько лет не видела? С седьмого класса?
Шлепаю босиком в другую комнату, где храню фотографии – в альбомах, коробках...
Вот он, миленький. Полно у меня его фоток. Вроде, похож... Но ведь столько времени прошло...
В седьмом классе я была еще такой наивной. Думала, что если у меня будет мальчик, то, конечно, не пьющий, не курящий, учится он будет прилично, спортом заниматься.. И тут Симонов. Двоечник и прогульщик. Шпана. Стал вдруг уделять мне усиленное внимание. Записочки, конфетки.. Я бы и значения не придала – но моя милая подружка, Манька, сказала, что я полная дура. (На самом деле ее Машей звали, но она меня постоянно называла Буренкой, а я ее – Манькой, в отместку). В общем, открыла она мне глаза. Может, он и двоечник, сказала она, но за ним все девчонки бегают. Он такой симпатяга...
Тогда я наконец-то обратила на него внимание. Действительно, симпатяга.
Устроили у нас вскоре новогодний огонек – он только меня приглашал танцевать. Обнимал он меня при этом так бережно, как будто я из хрусталя была. Кто бы мог заподозрить в этом хулигане столько нежности... А Манька злилась, ее только один раз пригласил на танец Колька Самохвалов, весьма скучный тип.
После этого огонька мы с Пашей Симоновым считались как бы парой, и все у нас было, как и у других подростков: он провожал меня домой, мы перезванивались, ходили в кино, целовались в подъезде...
Скоро вся школа знала, что Симонов гуляет с Бурцевой, со мной, то есть. Мне это даже льстило. Но видимо, это сильно задевало Маню. Она как будто с удовольствием стала рассказывать мне про Пашку всякие гадости, с кем его видели, что он про меня сказал... А потом я и сама увидела – Пашку с Манькой, как они за ручку возвращались из кино.
Я перестала разговаривать с Манькой. Сволочь. Подруга, называется. С Пашкой тоже прекратила общаться. Поклялась, что никогда ему этого не прощу. И прилагала много душевных сил, чтобы его забыть.
К счастью, мои родители получили квартиру, и мы вскоре переехали, а с нового учебного года я пошла в другую школу. У меня появились новые друзья, новые увлечения. Пашка забылся. Только изредка, бывая в районе своей старой квартиры – там недалеко моя бабушка жила – я вспоминала его, думала, вот встречу его, он увидит, какая я стала красавица, и пожалеет обо всем...
Бабушка потом умерла, и больше я не ездила в тот район, да и столько всяких событий было в моей жизни, столько перемен и встреч – я его забыла начисто. А тут вот...
Сочетание жары и эйфории ни к чему хорошему привести не может. Если бы не жара, если бы не мое возбужденное состояние – разве пришло бы мне в голову позвонить ему, по номеру, найденному в моей записной книжке, тогдашней, которая у меня была в седьмом классе? Даже если бы и пришло – я бы не стала этого делать. Просто из соображениий благоразумия. Я бы позвонила бывшим одноклассницам, навела осторожно справки, а там бы стала думать. Но вот нет. Приспичило.
Набираю номер. С замиранием сердца считаю гудки – никто не берет трубку. Конечно, с чего бы это. И вдруг слышу – Алло!
Голос мужской. Кажется, его. Отвечаю:
- Алло, здравствуйте. А с Пашей Симоновым можно поговорить?
- Это я. – Короткий и сухой ответ. Точно, голос его.
- Это ... Катя ... Катя Бурцева.
- Кто? Какая Катя?
- Паш, твоя одноклассница из 7а. Учились мы вместе.
- А... Катя... – Кажется, он меня не может вспомнить.
- Ты мне еще записки писал .. и в учебник на переменке подкладывал. Припоминаешь?
- А, ну да... Неожиданно так..
- Да я и сама.. Вот случайно увидела твою фотографию в журнале, думаю, ты – не ты, решила позовонить. Это ты, с «Мерседесом»?
- Ну да... И ты меня узнала...
- Сомневалась. Но, как видишь, не ошиблась.
- Надо же..
- Да вот.
Разговор как-то не клеится. Задавать личные вопросы – вроде неудобно. О себе рассказывать – глупо, никто и не спрашивает. Наверное, мой звонок так огорошил Пашу, что у него начисто речь отшибло.
- Удивительно, - спрашиваю, - ты все там же живешь?
- Не, тут родители. Я к ним буквально на пять минут заехал.
- Надо же.. Как я на тебя попала.
- Ага.
Тут вся моя эйфория куда-то испарилась, и я вдруг чувствую, как моя ладонь, сжимающая трубку, совсем взмокла. Осознаю неловкость ситуации. Паша явно никакой радости от моего звонка не испытывает. А я тут со своими записками в учебниках. Дура. Он не делает никаких попыток продолжить разговор. Осторожно прощаюсь. Он тоже прощается, мне кажется, даже с облегчением.
Кладу трубку и начинаю ходить по комнате, как полоумная. Мне стыдно за себя. Ну на фига надо было ему звонить? Размечталась, школьная любовь, одноклассник – а он и в ус не дует. Какая же я дура.
Взгляд падает на все еще раскрытый журнал. Пашка широко улыбается. Вырываю страницу, комкаю ее и – в мусорную корзину. Туда ему и дорога.