Закат Римской империи.
Короткие мечи, туники, кое-где тоги или голые торсы варваров.
Кабак. Нетрезвые, пьяные, блюющие под столами.
Медь, серебро, медь посеребренная, изображающая чаще всего денарии и сестерции. За сорок лет жизни я хорошо изучил, как звенят, падая на столешницу, монеты. Могу, не опуская глаз определить металл и достоинство. Денарий или ас, дирхем, аттическая драхма или обол, или какая-нибудь незнакомая дрянь. Дрянь, роняемая так же небрежно, как медная монета. Они называют её - никель. Но никель я не беру.
Однако этот посетитель не церемонится и роняет на столешницу кулак:
- Водки и жрать! – ревёт он, в надежде, что я не понимаю языка, но могу оценить увесистость аргумента.
- Водки нет, - отвечаю на его же неуклюжем наречии. – Есть самогонка. Теплая. Но кулаками не беру. Налью, если отработаешь.
Он заболевает от моих слов, хотя, кажется, что пылающих границ Флегетона его душа достигла задолго до визита сюда, и парню пора если не к философам, то на палестру. Рано ему в Гадес, некому будет положить в рот обол, раз даже Веста отвернулась.
- А откуда вы… - он спотыкается. – То есть, ты…
Кто я для него? Чудовище из иного мира, воняющее оливковым маслом?
- От верблюда, - произношу с удовольствием. Я люблю говорить им - их же афоризмы.
- Но я же, - начинает он надоевшее. – Я же только сегодня очнулся в вашем столетии. Я из будущего. Страна есть такая…
- Дай угадаю? – перебиваю и окидываю взглядом робу защитного цвета, тяжёлые армейские ботинки, грубые следы интеллекта на небритом лице. Страна-то ясно, что Россия, а вот город… Больно уж новенькая экипировка, да и от щетины ещё несёт чем-то тонким, ароматным, как от дорогой гетеры… Но интеллект… Нет, не Питер.
- Москва, - уверенно говорю я, и он испуганно взрёвывает.
- Ты чародей? – парень потрясён до мутных, похмельных слёз. Хоть бы подумал, какие чародеи в любимом Дианой Эфесе?
- Кабак я держу, - усмехаюсь. – Один тут. Наши-то все уже разбежались. Заразу вы привозите – грипп, там, или этот… – задумываюсь, вспоминая трудное слово, - хеликобактер. Да и в разумах у вас разрушения полно. Самогонку гнать научили, порох опять же… Сирийцев-то мы побили, а равновесие нарушили. Варвары теперь попёрли, свято место пусто не бывает.
- Как это один? – он оглядывается, параллельно озирая себя на предмет видимой заразы. – А эти? – кивает на тех, кто за столиками и под.
- А эти – опять усмехаюсь, - как раз ваши. – Вон тот, морда эфиопская, тоже из Москвы, там говорит, родился. Врет, может. Он меня по-русски выучил. А вон те двое – американцы, с канадцем пьют. А из Африки к нам почему-то белый попал.
Пришелец обводит выпученными глазами посетителей кабака. Не много ещё народу пока, человек двадцать, но ещё не вечер, нет…
- Так это все… - он замирает с открытым ртом.
- Ну, да, - повторяю я, натирая медный кантарус для вина. – Говорю же - разбежались наши. В другие века, в основном. В те, что помоложе. Чтобы и там, значит, пусто было. - И придвигаю ему сразу кувшин самогона. Русский же.
- А ты? – он садится и пьет глотками крепкое, словно в кувшине разбавленное вино.
- А чего я? Я самогон продаю. Идёт больно хорошо.
Парень застывает с лицом мертвеца, и я придвигаю ему ещё кувшин. С самогонки – кто хочешь оттает. А свои его примут, куда денутся. Вон у них один москвич уже есть.
__________________________________
Словарь
Веста – богиня домашнего очага.
Флегетон - огненная река, отделяющая Тартар от остальных частей царства Плутона.
Гадес - подземное царство мертвых.