###
Смотрите: они войдут в комнату – и обнимутся.
Губы найдут губы.
Как незрячие, они осторожно пробуют друг друга одними губами – боятся поранить?..
Мужчина, женщина.
Мужчина ладонями пропутешествует по женской спине. По ткани, по позвонкам, – та прижмётся, выгнется, пустит руки себе под рубашку. Под пояс штанишек, к крестцу.
Вздох.
Чей? Его или обоих?
«Душно».
«Душно».
Мужчина распахнёт окно.
А женщина освободится от своих лёгких летних брючек.
Раз, раз, – вниз их с себя. Перешагнёт голыми ногами уверенно. Кинет на стул.
И слегка смутится, поймав его взгляд:
«Ты чего?.. Душно! Ужас».
Она сядет на кровать. Попробует – надавит, покачается.
Футболка, трусики, белизна её ног. Мужчина смотрит. Цветные легкомысленные стекляшки-бусы на шнурках на запястьях. Поблескивают блики на тонком металле колец в её ушах.
«Чего ты?»
«Любуюсь. Полуобнаженная».
Видя, как держат её эти светлые нагловатые глаза, она поднимет на кровать ногу – колено к груди.
Опустит, поднимет другую, невысоко, уперев большим пальцем в пол. Сведёт коленки вместе, вывернет набок ступни: смотри.
И засмеётся.
Всё.
Полуобнаженная.
Да. Да. Да.
Ей нравится раздеваться под таким взглядом.
Полдень. Серый полдень при облачном небе.
Лето.
За окном заросший хвоей склон. Острые пики кипарисов. По шоссе – вдалеке – то и дело пробегает одинокий автомобиль.
Пусто, тихо. С неба сеет мелкая влага. Женщина шире раскроет окошко, выглянет.
Пусто. Никого. Напротив пятиэтажка, слепыми окнами глядит им в окно. Ниже ещё крыши пятиэтажек. Сонный полдень. Дачный приморский городок.
Мужчина принесёт стаканы с вином. Закурит.
Молча смотрят в окно. Плечо к плечу, на подоконник локти. В тишине мира без людей есть что-то возбуждающе величественное.
«Дождь будет?..»
Посмотрите: они вместе снимут футболку с женщины. Он поднимет края, обнажит ей поясницу, живот. А она, перехватив, вскинув руки, смахнёт с себя ткань. Помотает головой, разбросает волосы – восстановит порядок.
«Дождь? Нет. Не знаю. Чёрт с ним».
Будут медлить.
Сидя на кровати, выпьют треть бутылки. Стаканы – на полу, у ног.
Ими овладеет странная сонность, лень.
Не спеша, ладонь мужчины ощупает округлость женских плеч. Пальцы побывают в каждой впадинке под её шеей и не раз лягут ей на груди сверху. Проберутся в мягкие лунки лифа, трогая кружки ареолов с вмятыми в них светлыми сосками, украшавшими собой живое движение вдохов и выдохов.
Женщина не стесняется, что на ней обычное бельё – светлый лифчик без кружев, полосатые домашние трусишки.
Что-то говорит негромко. Смеётся. То обнимет мужчину, то нагнётся за стаканом глотнуть вина. То подставит – целоваться – губы.
А он будет делать своё. Мять подмышки ей. Гладить живот, поднимавшийся навстречу рукам или втягивавшийся в подреберье.
Женщина согнёт коленки, чтобы он мог потрогать стопы, поперебирать ей пальцы. Прислонясь к мужчине, вытянет одну, вторую ногу, проведёт по икрам:
«Надо было привести их в порядок, что ли?»
Он махнёт рукой: ерунда.
Станет целовать, рыская по её губам, по подбородку, по шее.
Мужчина – без рубашки. Джинсы расстегнуты. В прорехе выпуклый холм плавок. Запрокинув в поцелуе голову, женщина ногтями водит ему по волосам под пупком. Осторожно проберётся ниже, под ткань, мизинец – и мужской живот вздрогнет.
Медлят. Медлят.
Духота. Тела становятся липкими.
За спиной у них кровать, застеленная чистой простыней.
Наконец женщина встанет. Кинет руки за спину. Поведя плечами, освободится от лифчика.
«Всё. В ванную», - скажет она.
«Иди. Я за тобой».
«Не надо. Ложись».
Он разденется. Закурит у окна: волосатый, желтый, с висящим под животом сморщенным бочонком-отростком в оправе завитков. Пьяно равнодушный к тем, кто мог смотреть на него из окон напротив.
Она вернётся. Влажная, голая. Лишь легкомысленные браслетики обвивают запястья.
Вынет из ушей свои серьги-кольца – даст ещё ему насмотреться на себя.
И – спиной в неизмятые простыни. Повернётся набок, поджав к животу ноги, голову спрячет в руки.
Свежая в свежем. Мужчина ощутит, какая она прохладная, когда прижмётся к мягкому желе её зада.
Член его сейчас – безвольная большая сосиска. Пили, душно, устал. Он пристроит сосиску в ложбинку женских ягодиц. Подвигает, вомнёт, расплющивая на теле женщины. Член оставит мокрое пятнышко. Мужчина рассмеётся.
А потом протянет руки к её плечам.
Женщина выгнет спину.
Стоит поцеловать у основания шеи, стоит скользнуть по предплечьям, забраться в подмышки и там растопырить пальцы, – как задышит, оживёт женское тело, вжимаясь в него плотнее и точнее.
«Чего мы сидели столько», – промычит он.
Женщина молча дышит. Она теплеет. Мужчина чувствует, какая она живая.
«Чего ждали? Вот дураки».
Теперь он не жалел её сосков. Трогал, тянул. Забирал одну, другую грудь в горсть: «Так не больно?»
Женщина качнёт головой: хорошо.
Коленки под коленки.
Бёдра в бёдра.
Тела – два изломанных вопросительных знака на цветастой простыне.
Пальцы ног тянутся к пальцам, скребут по любому встреченному месту.
Мужчина целует ей шею, спину.
Женщина разведёт и сведёт колени. Ещё. Ещё раз. Мужчина повторит её движения. Бедра на бедрах – влеплены, склеены.
Потом его нога окажется у неё между ног: она резко разведёт свои. Он станет водить коленкой ей по ноге изнутри, поднимет выше, выше, – и ощутит то, чего ждал. Мокро, скользко там всё – волосы, смятые губы щели, и то, что дальше – что теряется в складке её попы.
Прижав, придавив собой женщину, сунувшись ей под локоть, мужчина поймает губами сосок, большой изюминой вылезший из кружка наружу. Вберёт сколько можно груди себе в рот, отпустит, проведёт языком по кругу, сделав всё блестящим и мокрым, как у неё в паху.
Женщина – руку назад, пальцы ему в волосы. Пальцы напрягутся, расслабятся, напрягутся опять.
Он вздохнёт длинно и хрипло, когда поймёт: внизу она делает всё сама. Член почувствует липкость кожи меж её ног. Мягкий, но – кажется или нет? – становящийся больше. И уже – да? – да! – приглашенный к месту блаженства.
Мужчина станет делать короткие толчки в ягодицы женщины, слепляясь-отделяясь, слепляясь-отделяясь. Дыша вслух, звуками и движениями подстегивая двигаться, дышать вместе с ним.
Она вздёрнет ногу – резко, высоко, коленку прижав к груди.
И перевернётся на спину. Лицом к нему.
Глаза в глаза. Любишь смотреть? – Смотри.
Он всё увидит. Сдвоенные извивы кожи, открытую нежно-светлую ямочку вульвы (он был там!) – всё, что у нее между ног, размусоленное, поблескивающее.
«Не только она. Тоже напускал. Рано. Плохо», – мелькнёт у него.
Член заметно вырос. Не сосиска, – сарделька. Даже банан.
Женщина сама нажмёт этим бананом себе в мякоть, в сердцевину дрожащего болотца.
Мужчина даже не толкнёт. Сквозь её придушенное горловое «х-ха-х!» вплывёт и заполнит. И теперь всю длину, все сантиметры его отростка обнимет, взволнует и заласкает податливое безвольное тепло.
Заставляя вздуваться. Заставляя двигаться и вздуваться ещё сильней.
Смотрите, как он держит себя на руках над ней, как он выгнулся вперёд грудью. Как потяжелело, покраснело багрово его лицо. Как своими выпуклыми бархатными глазами ест жадно женскую наготу в её предельной беспомощности: коленки вздёрнуты, белеют ляжки, он сам глубоко в ней.
Вынет – и погрузит в её ласку. Ямки-вмятины то появятся, то исчезнут у него на ягодицах. Вынет, вытащит на свет блестящую голову своей изогнутой, напрягающейся культи, и легко, без помощи рук, спрячет всю.
Женщина что-то скажет тихо.
«Что?.. Что?»
«...на меня. На меня ляг».
Он висит над ней на выпрямленных руках, видит, как в ней ходит эта скользкая, поблескивающая часть его тела, – как обнимают и тянутся вслед два сморщенных лепестка её кожи. Выпил он, или то духота, всё разом? Нет сил кончить. Он смотрит на себя внизу, на этот банан, опять ставший сосиской, вытянутой до размеров шланга, мягчевшей. Сладко было до невозможности. И бессильно. Странно.
Странный, странный способ быть предельно близкими вдвоем. Инопланетяне, наверно, смотрят в телескопы и колются. В голове вертятся слон и самолеты, заправляющиеся топливом где-то над ними, над лесом, над крышами, над этими серенькими облаками. Кто кого заправляет в этой постели, вот вопрос.
Он её, что ли? Своей спермой? Смешно.
«На меня ложись!» – Женщина потянет его за плечи.
Мужчина опустится ей на грудь. Животом прижмёт женский ритмично ходивший живот, – и внезапно простонет от наслаждения: он пупком ощутит близость её пупка, ямку, в которой тот спрятан.
Что-то интимное, острейше интимное возникнет в этом касании, хотя чего уж больше!
Она поймёт. Развалит шире ноги.
Теперь он будет вертеть, вынимать и погружать, чувствуя то её пятки у себя на ягодицах, холодок стёклышек на её запястьях, то под рыщущими везде губами гладкость ногтя, бровь, косточку её ключицы.
Быстро, быстро.
Всё быстрее и резче.
Женщина мотнёт головой, поймает ртом его рот.
«Ах», – выдохнут оба, изумленные встречей.
Он затерзает ей губы, размазывая влагу. Сминая, выжевывая всё, что попалось на пути, – и внезапно наткнётся на выставленный твердый язык.
«Х-х-хы», – Мужчина нанижется, скользя по нему губами.
Женщина мгновенно ответит толчком бедер.
Будет – будто их обоих ударит током. Кровать заскрипит. Он сдавит, сдавит её, вомнёт мясистое чудовище-член, нанизывая, нанизываясь сам, пуская бесстыдный жёсткий язык себе глубоко в рот.
Смотрите, как – дрожа, спеша, слепо, – стиснет он, сожмёт ей каменно плечи, впечатает мокрую грудь ей в грудину! Свободной рукой он будет водить ей по шее, трогать края спаянных в поцелуе ртов, пробираться под женский затылок. Женщина задышит часто, станет тонуть в мужской расплавленной ласке, толкаясь в его член, извиваясь спиной и ногами, возя головой по простыне.
«Хы! ы! ы! ы-ы-ы!» – Быстрей, быстрей, потеряв ощущение дня, кровати, потолка, рук, ног, – оставляя только жгутом скрутившее насилие двойного соития.
В губы и членом.
В губы и членом.
В губы и членом.
Всё!
Всё!
Трясутся руки. Его ягодицы мелко бьёт дрожь.
Всё-о-о!
Он крикнет.
И раскроется – внезапно, сильно, – будто чья-то, не его, воля вывернет из него семя.
Её язык тут же размякнет. Женщина затерзает-зацелует его ласкающим ртом, толкаясь сильней, размашистей, стараясь всё, что можно, загнать в себя глубже.
В этих движениях он не различит своих спазмов-плевков, – так дрожит всё, скользит, плывёт в ней внутри.
Женщина резко повернёт его на свою ногу, набок. Оба ловят воздух – рот в рот, лихорадочно глядя в глаза друг другу.
Мужчина ощутит: она мокрая! Вся! Дынька живота, спина, плечи, – везде кисель под его руками.
Он неторопливо будет возить грудью по её свесившимся набок грудям, по хорошо ощущаемым соскам. Липкие, большие. Обцелованные и иссосанные им в этой постели...
Наконец женщина откинется на спину.
Волосы – с затылка, с шеи, с висков, – разбросает вокруг себя по подушке: «Вот это да... Ф-ф-ух».
«Пи-и-ить хочу», – простонет она.
«Я сейчас дам».
«Не надо. Сама».
Она вскочит, прошлёпает босиком по комнатке, – словно только что не умирала в его руках.
Мужчина сядет на кровати.
Глянет на часы. На женщину.
Она пьёт из стакана вино, как воду.
Присев на подоконник, – лицом и главными тайнами своего тела к нему, отдав голый круп и плечи дождю, тишине, взглядам из-за занавесей чужих тёмных окон, женщина пьёт вино и смотрит на мужчину.
«Там что, дождь?..»
«Ага».
«Ни черта себе!.. Льёт? Не слышал».
Женщина смотрит. Исподлобья, лениво, пристально глядит на него – будто видит впервые. Стакан у губ. Браслет на запястье. Она катает, перебирает бусины пальцами другой руки.
«Тебе на работу когда?»
«Утром. В шесть. А что? Торопишься?» – скажет он.
«Нет».
«Точно – нет?»
Она засмеётся: «Да нет же!»
Со стаканом в руке он подойдёт к ней.
На секунду зашалев, они опять слепят губы в одно, но быстро разомкнут свой поцелуй.
Мужчина обнимет женщину.
Молчат.
Дождь идёт сильный, плотный. Ливень.
011 июль.