Я вышел на опушку. Тропинка, весело петляя по лугу, спускалась к небольшому озеру. Оно было удивительно правильной формы – круглое, будто кто-то специально водрузил огромный циркуль в середину и очертил границу берега. В воде отражались облака. Но если в небе они походили на мохнатых, добрых мишек из детских сказок, то в озере медведи, почему-то, превращались в гладких упитанных хрюшек. Вдоль тропинки, будто чьей-то щедрой рукой, были рассыпаны сотни цветов. Лёгкий ветерок танцевал над лугом, от чего, на этом ярком, живом ковре, разбегались волны. На дальнем берегу озера возвышался смешанный лес. Кудрявые берёзки, словно весёлые девчонки, поглядывали на стоящие рядом суровые, застёгнутые на все пуговицы, сосны. Во всём вокруг было столько простого величия, безмятежности и уюта, что мне почему-то захотелось умереть…. Да, именно умереть! Немедленно, сейчас же, что бы больше никогда ничего не видеть, не слышать, и не чувствовать.
Вдруг всё начало меняться. Солнце исчезло как брошенный на раскаленную сковороду кусок масла. Звёзды вспыхнули, словно включенные фары. Облака стали похожи на растрёпанных сов, кружащих над своей добычей. Луг, казалось, весь покрылся колючей проволокой мёртвых цветов, из которой, медленно выползала серая лента тропинки. В воде больше ничего не отражалось. Озеро будто провалилось само в себя. Из этого колодца повеяло холодом. Вместо леса, напротив меня, стоял плотный строй огромных чёрных солдат, готовых ринуться вперёд и раздавить.
Я бросился прочь. Скорее, прочь, подальше отсюда!