5. Цвет крови.
I
Ветер, теперь вновь легкий и ласковый, словно извиняясь, гладил меня по лицу и дул на вскрытое драконьими когтями плечо. Куртка пропиталась кровью, но удивительным образом не порвалась. Удачное, значит, приобретение.
Приобретений достаточно: кроме десятка неглубоких ранок, хорошая тренировка способности пробивать дыры в пространство-времени, «включать» антигравитацию и «отключать» «броню». И еще хороший вопрос: насколько велика вероятность случайного проникновения драконов в дыру в нужное время? Очень похоже, что они не звери, а, как кскривсы, разумная раса, владеющая телепатией.
В минусе – Сасик и примерно три четверти длины волос.
Как же научиться перемещаться в воздухе?!
Обдумать это и усугубить комплекс неполноценности мне не позволил внезапный шорох прибрежной гальки и луч фонаря, упершийся в лицо, но почему-то не ослепивший. Пришлось сесть, и простое движение вдруг обернулось ноющей болью в расцарапанной спине.
— Ася? — услышала я удивленный голос. — Что здесь случилось?
От леса на берег бежали четыре темных силуэта с фонарем, а от ближайших скал – два, держащихся за руки. В этих последних я предположила Юру с Алей и мысленно простонала: из пещеры, отделанной мной под жилище и облюбованной этой парочкой, можно было разглядеть произошедший только что бой. Оставалось надеяться, что ночь надежно скрыла нашу нелепую фантасмагорию, и я не слишком ярко светилась.
А другие отчего всполошились?
— Мы видели огонь! — крикнул кто-то из парней, резко затормозив в метре от меня.
По голосу и приземистой фигуре я узнала Стаса. Рядом с ним остановились Серега, судовой врач «Тайны», Игорь с «Каравеллы» и Эдик из команды форта. Они пробежали от центрального портала в Горе около трех километров, но их дыхание ничуть не сбилось.
— Угу, мы тоже, — недовольно подтвердил Юрка и быстро кивнул отсалютовавшему ему Игорю. Ночь-полночь, а этикет – этикетом, все-таки Юрка – капитан «Каравеллы», даже босой и в одних шортах.
Аля, в отличие от него, выглядела, словно только что покинула салон красоты: тщательно уложенные золотистые волосы и безупречный наряд из невообразимой голубой блузки, застегнутой на сотню крючков, и белой юбки с завязками из лент никак не выдавали, чем можно заниматься ночью в пещере, обставленной лишь кроватью да креслом.
Все в ожидании смотрели на меня.
Следуя принципу «если не знаешь, что сказать – говори правду», я объяснила:
— Саську свои забрали. Ну, пыхнули несколько раз, а то темно ведь, не видно ничего…
Выражение ожидания застыло на лицах, но продолжать я не собиралась.
— Ты ранена? — наконец, спросил Серега.
— А? — искренне удивилась я.
— Тут на камнях кровь, — показал он рукой место, где я только что лежала.
— Какая кровь? — возразил Стас. — Тут что-то белое, блестящее…
О, черт!!! Я захлебнулась воздухом, вспомнив слова Капитана-Командора о нашей крови: «Она только кажется красной при дневном свете».
— Это из-за фонаря такой глюк, — усомнился практичный Эдик. — В этом германовском свете всё какое попало.
Точно, фонарь ненормальный – даже не ослепил меня, хотя светил прямо в лицо. Очевидно, именно такой свет и нужен, чтобы увидеть отличие крови Перворожденных от человеческой.
Спорить с Эдиком никто не стал. Никто не кинулся отбирать образцы и исследовать их с лупой. Наверное, они даже не запомнят эту случайную странность. Неправильное и загадочное – дело Германа, и к этому все давно привыкли.
Серега, будто уловив, что мне хочется оказаться подальше, присел рядом, взял меня за руку и очень серьезно посмотрел на плечо.
— Ты ранена? — повторил он.
— Нет, — пришлось ответить. — Это Сасик случайно поцарапал, когда я плыла к порталу. Ничего страшного.
— Понятно, — недоверчиво отозвался Серега.
Поверх его густой белобрысой шевелюры меня сверлили синие, как у Дарха, глаза Юрки, и от этого мне было еще сильнее не по себе.
— Где Герман? — спросил Игорь, расценивший Серегин тон по-своему и решивший, что мне срочно нужна помощь, хотя я пытаюсь это скрыть.
— Не здесь, — ответил Серега.
— А где? — удивился Эдик. — Все ваши на Острове. И Эля. Куда он один мог пойти?
— Да какая тебе разница? — огрызнулся бортврач «Тайны», пряча глаза за белесыми ресницами.
Но тут встревожился Юрка, всегда почему-то считавший, что его исключительно сильный и гениальный близнец нуждается в покровительстве:
— Где? — требовательно обратился он к Сереге, и тот, замявшись, отпустил мою руку.
Субординация сделала свое дело – не ответить на вопрос капитана, пусть даже чужого, он не мог. Он и ответил, метнув в Юрку взгляд гораздо более информативный, чем произнесенное при этом слово:
— Там.
Молниеносный мыслительный процесс, отразившийся на Юркином лице и закончившийся потрясенной миной, оказался понятен всем присутствующим, кроме меня, даже Але, которая разочарованно ахнула, и этим переключила на себя общее внимание. Глаза уставившихся на нее парней стали испуганными, словно они совсем не хотели, чтобы она поняла то же, что и они. Она в ответ на их реакцию с досадой закусила губу и отвернулась.
Этот минутный спектакль с максимальной концентрацией секретов на одном квадратном метре захватил меня целиком. Серега глянул быстро и виновато – он очень опасался, что и я пойму.
Аля, не желавшая разоблачения, мудро молчала, предоставив парням самим искать повод ее аха. Но их тайна, по всей видимости, была скандальной, поэтому они молчали тоже. Сейчас самое то для всех – сделать вид, что ничего не было, а тем, кому что-то непонятно, придумать удовлетворительное объяснение и успокоиться.
Встав на ноги, я попятилась в сторону леса:
— Ну, вроде, пока…
— Куда с такими волосами?! — опомнилась Аля, со странной брезгливостью оттолкнула Юркину руку и бросилась за мной.
До самой чащи леса мы чувствовали на своих спинах луч фонаря и взгляды пяти пар глаз, а самый тяжелый – Юркин.
II
Я думала, что мои волосы для Али – лишь предлог, чтобы оставить Юрину компанию. Однако она, не слушая протестов, повела меня в сторону девичьей деревни, безапелляционно сообщив:
— Ну, правда, жуткий причесон. Ты ведь не сегодня-завтра в мирки подашься, даже в зеркало не посмотришь? Я приведу тебя в порядок.
Да, волосы… Подумав о них, я поняла, почему не могу отделаться от ощущения антигравитации. Оказывается, коса была очень тяжелой, и эта тяжесть за многие годы стала привычной. Теперь легкость в голове вызвала состояние, близкое к эйфории, и мне было трудно побороть смех. Аля, шедшая чуть впереди меня, тоже вздрагивала от придушенного смеха и в конце концов не выдержала:
— Нет, ты видела его лицо?
— Угу, — еле сообразив, что речь идет о Юре, откликнулась я. — А ты?
— Я – не видела, поэтому и спрашиваю. Судя по молчанию, он был в ауте.
— В абсолютном. Но что случилось-то? Что за тайны, можешь сказать?
— Не могу. Поверь, очень хочу, но не могу. Запрещено.
Уж очень много изменилось за время моего отсутствия, однако перемена Алиного отношения ко мне – самая масштабная. Раньше ее словно оскорблял сам факт моего существования, и она едва ли десять слов сказала за почти три года знакомства, а сейчас она явно была ко мне расположена, и я очень отчетливо ощущала ее поразительное обаяние – направленное очарование красавицы, за которое многое можно отдать. С чего бы это?
— Знала бы ты, насколько мы сейчас в одной лодке! — похоже, прочитав мои мысли, звонко рассмеялась она.
— Хватит темнить! — взмолилась я. — Если не можешь сказать главное – не говори вообще ничего.
— Ладно, — пообещала она и тут же снова рассмеялась: — А в каком обломе эта дура! Представляешь, приходит ко мне и говорит: «Как красиво получатся: у братьев-близнецов девушки – Аля и Эля…»
Даже сквозь почти-эйфорию что-то очень больно процарапало мое новое сердце.
— Она же Лина? — удивилась я.
— Ради такого каламбура была согласна назваться Элей, — пояснила Аля. — А я ей возьми и брякни: «Мне больше нравится сочетание Аля-Ася»!
Охотно верю, что она могла такое сказать. Ей ни к чему считаться с чужими чувствами.
— Кстати, Юрка просил меня поговорить с тобой о Германе. Давай будем считать, что мы поговорили, ага?
— Ага…
— Ты правильно себя ведешь, молодец. Чем меньше мы обращаем на них внимания, тем нас больше любят.
Вот, оказывается, как можно расценить мои поступки. Опять выгляжу идиоткой. Черт, когда же это кончится?
— Да? — не удержалась я от шпильки. — И куда же он, в таком случае, подался?
— Ну… — она пошла быстрее. — Знаешь, у наших парней полно дел в других мирках. С некоторыми они связаны очень прочно. Где, как ты думаешь, изготавливают всякие механизмы по его чертежам? Ты у нас видела сталеплавильный цех? Ах, да, видела, он в Горе. Но есть много всякого, что на Острове сделать невозможно. Это делают фанаты Королевы в других мирках. У него даже лаборатория где-то есть, для каких-то длительных экспериментов, мог туда пойти.
Врушка. От такого гладкого оправдания отсутствия Германа у Юрки не вытянулось бы лицо. Ну, ладно. Наверное, ей действительно нельзя говорить. Уж я-то ее понимаю…
До девичьей деревни дошли в молчании.
Полукруг миниатюрных двориков слабо освещался пятью фонариками, висящими на каждом крылечке, в трех шагах от низеньких фигурных заборчиков. Аля повела меня к домику с самой высокой крышей и шпилем, стоящему, конечно, в середине. В темноте цвет домика был неразличим, но я не могла представить его каким-либо иным, кроме белого с золотом – на этом сочетании после многочисленных экспериментов она остановилась полтора года назад, и оно ей, безусловно, шло.
Внутри дом оказался всех оттенков розового: и обитые шелком стены, и бархатные шторы с воздушной вуалью на окнах, и стройный платяной шкафчик с широким комодом, и, естественно, туалетный столик с пуфиком, и даже пол. Не говоря уж о кровати. Удивило меня то, что все это на самом деле было красиво. Вся эта розовость не отдавала слащавостью, она выглядела даже немного жесткой, как и хозяйка апартаментов, и далеко не сразу мне стало понятно, почему – взгляд не задерживался ни на чем пушистом или мягком. Даже кровать и кресла с атласной обивкой казались твердыми.
Хозяйка у себя дома смотрелась великолепно: розовые окрестности четко выделяли ее, подчеркивали безупречно гладкую, покрытую нежным матовым загаром кожу (почему-то фиксируя внимание на идеальном маленьком носике) и длинную шею, а карие Алины глаза и золотистые волосы здесь даже заблестели. Она здесь выглядела не просто стройной, как обычно, а какой-то волшебно-воздушной, она передвигалась, будто не касаясь пола.
Аля подвинула на средину комнаты один из двух стульев, усадила меня и только тут обнаружила, что я могу несколько подпортить ей интерьер.
— Наверное, тебя надо во что-нибудь переодеть, — глубокомысленно заметила она. — Если кровь больше не течет…
Из чистого желания посмотреть, что будет дальше, я сняла куртку. Оглядев густо замазанное кровью плечо с обеих сторон, Аля нахмурилась. Она пожалела, что привела меня к себе домой, но не могла найти благовидный предлог, чтобы выпереть за дверь. Я сделала вид, что не понимаю ее терзаний и не вижу иного варианта развития событий, кроме немедленного оказания первичной медицинской помощи.
Аля молча вышла из комнаты на веранду, одновременно исполнявшую роль кухни, и через минуту вернулась, неся бутылку девятипроцентной перекиси водорода и большой клок ваты.
…Обрабатывать раны Аля не умела. Боясь обжечь пальцы, она лила перекись прямо на плечо, а потом размазывала ватой.
Меня и раньше пытали, случалось. Во многих мирках мои целительские способности вопреки логике воспринимались враждебно, и некие специальные службы искали в этом феномене интерес злых сил, а методы поисков отличались лишь в деталях, но не в смысле – причинить как можно больше страданий. Однако тогда я считала себя человеком, и не пыталась применить к самой себе трюки вроде обезболивания. Теперь я осознавала главное в своей сущности – возможность по своему усмотрению распоряжаться составляющей меня энергией – и вот выпал случай проверить, можно ли заблокировать боль.
Оказалось, нельзя. Через десять минут экзекуции, едва не раскрошив собственные зубы, я убедилась в этом окончательно. Чего я только не перепробовала за это время: пыталась и перегреть расцарапанные места, чтобы прикосновение перекиси казалось прохладным, потом, наоборот, остудить, чтобы притупить ощущения, потом просто отсечь болевые импульсы, но ничего не помогало. Надо будет подумать об этом и в следующий раз, который обязательно случится, попробовать что-нибудь еще, такое, чего я пока даже не представляю.
Решив, что достаточно, Аля нашла сильно заношенную блузку, подозреваю, выполнявшую уже обязанности половой тряпки, надела это на меня и облегченно вздохнула, явно гордая удачно выполненным квестом. Сказать ей, или нет, что для обработки ран живым людям используют в три раза разбавленный раствор? А то ведь кто-нибудь пострадает… Нет, бесполезно, все равно она тут же об этом забудет.
Взяв расческу и парикмахерские ножницы, Аля почувствовала себя гораздо увереннее. В целом, ее манеру расчесывать спутанные волосы тоже можно отнести к какой-либо разновидности пыток, но после перекиси водорода это было уже не страшно.
— Где ты училась стричь? — уже не веря в благоприятный исход, спросила я.
— В модельной школе, — со значением ответила она. — Пока была дома.
Ладно, в крайнем случае, похожу лысой. Разговор становится интересным.
— Собираешься стать моделью?
— Нет, конечно! Что я, с ума сошла, кривляться за деньги? Там учат производить впечатление! Полное среднее я почти закончила, пора выбираться во взрослую жизнь.
Все это она произнесла самым нравоучительным тоном, таким убежденным, будто на Земле только полная дура не знает, что путь во взрослую жизнь лежит через модельную школу.
Не дождавшись удивленных возгласов, Аля продолжила под лязг ножниц:
— Я и в этот раз уже не хотела приезжать на Остров, но Юрка убедил.
Наверное, надо было огорчиться, и я состроила печальную мину, стараясь, чтобы она была видна в зеркало. Аля улыбнулась и еще что-то сказала, но мне больше не хотелось поддерживать разговор о взрослой жизни. Ее «взрослая жизнь» была очень далека от вопроса «Как обезвредить злого недобога?», феномена драконьей телепатии и космического корабля в стратосфере. Для нее Остров – детство. Игра.
Было время, Денис тоже так думал, чуть не выбрав из двух параллельно существующих, но противоположных по содержанию, реальностей казалось бы «взрослую» – ту, в которой жили наши родители.
Для меня до последних событий Остров тоже был игрой, увлекательной настолько, что невозможно себя заставить ее прекратить, хотя никто не заставляет играть. Но все оказалось не так. Если правила кем-то навязываются, то это не игра. Сейчас я чувствовала себя взрослой.
Парни-островитяне, пожалуй, повзрослели в тот день, когда сюда попали, и, похоже, вообще не задумывались о какой-то другой жизни. За неполные четыре года нашего знакомства никто по своей воле из этой команды не выбыл, даже те, кому уже исполнилось восемнадцать, и кого «взрослая жизнь» на материке должна была уже засосать.
Если Аля навсегда покинет Остров, что от этого изменится?
— Так гораздо лучше, — удовлетворенно сообщила она и убрала ножницы на туалетный столик.
Я посмотрела в зеркало. Гм. Теперь моя прическа в точности повторяла пушистую гриву Черного Командора, длиной чуть ниже плеч, только другого цвета. Привыкну.
— Спасибо.
— Угу. С тебя новые ножницы.
Справедливо. Я забыла ее предупредить, что каждое укорачивание косы минусовало пару ножниц. Даже в небоевом режиме мои волосы не сдавались без боя.
— Как только, так сразу. Тряпочку возвращать?
— Не стоит.
На том и расстались.
Но дойти до дома мне в эту ночь было не суждено.
III
— Здравствуйте, мистер Брюс.
— Здравствуйте, Командор. Я был в отъезде и только что узнал о вашем визите. Сожалею, что заставил ждать.
— Не сожалейте. На Земле у меня и гвардейцев много дел частного характера, и мы как раз успели с ними разобраться. Это я сожалею, что побеспокоил. Я рассчитывал, что меня известят о вашем прибытии, и я сам вас навещу.
— Я крайне заинтригован и захотел своими глазами увидеть ваш корабль и ваше окружение. Однако я вправе поинтересоваться, что за дела частного порядка у вас на моей планете.
— Разумеется. Охотно удовлетворю ваш интерес. Почти все гвардейцы родом с Земли, они были похищены Великим Магистратом в младенческом возрасте, и для них настало время узнать о своих семьях. С этой целью мы попрактиковались в генетическом поиске, и желающие смогли увидеть своих родственников.
— …Полагаю, разглашение этой информации невыгодно Великому Магистрату…
— Уважаемый консул, безусловно, знает о том, что Великий Магистрат, как и возглавляемая им конфедерация, прекратили существование.
— До меня доходили обрывочные сведения. Целой картины произошедшего я не составил. Возможно, вы, Командор, поможете мне в этом?
— Конечно. Всех Великих Магистров постигла мгновенная кончина сразу после того, как я уличил их в убийстве представителя своей расы. Человеческие сообщества, составлявшие конфедерацию, побоялись разделить их участь и заявили о самостоятельном существовании в дальнейшем.
— Так. Значит, вы лично имеете отношение к мгновенной кончине Правителей?
— Да.
— Кого вы в таком случае сейчас представляете?
— Свою расу.
— Простите мое замешательство. До этого момента «дети звезд», хотя и, безусловно, являлись отдельной расой, но представляли все же человеческие сообщества. Ведь вас… всего трое… было.
— Совершенно верно, было. Теперь нас несколько больше. И погибшего нам удалось воскресить. Кстати, этот воскрешенный погибший – ключевая фигура в сути моего к вам визита. Это самка, если проводить аналогию между нами и людьми – женщина. Надеюсь, вы понимаете, что теперь интересы нашей расы могут расходиться с интересами людей.
— Вы больше не нуждаетесь в нашем обществе.
— Именно так. Пока наши младшие слишком молоды, все остается, как было. Но очень не надолго.
— Все это требует осмысления. Конечно, вы обладаете некоторыми… иными качествами, но в вас привыкли видеть сверхлюдей, и все же людей – вы слишком на нас похожи.
— Поверьте, нашего умысла в этом сходстве нет. К тому же, оно только внешнее. Строение организма у каждого из нас разное, и от человеческого во многом отличается.
— Э-э-э…
— Иначе. Мы совершенно другая раса.
— Вы читаете мои мысли?
— У меня есть такая способность. Работает не всегда, но сейчас ваши мысли абсолютно доступны. Полагаю, дипломатическую часть нашей встречи можно закончить. У меня есть еще одна новость, касающаяся вас. Дина Лаврова.
— Да, меня очень беспокоит судьба этой девочки. Я так понимаю, что сейчас никто не несет за нее ответственность.
— Формально – никто. Но она находится под опекой гражданина одного из сообществ, ранее входивших в почившую конфедерацию.
— Какого рода у них отношения?
— Супружеские.
— Как?!
— Добровольно. При похищении с Земли Дина эмоционально привязалась к одному из похитителей. По оценке эксперта, эта привязанность очень глубока.
— Девчонки везде одинаковы. Вот почему она так стремилась вернуться туда.
— Я периодически устанавливаю с ней связь, поскольку один из моих гвардейцев – ее родной брат и также обеспокоен ее судьбой.
— Она не говорила мне об этом.
— Дима, представься господину консулу.
— Да, сомнений никаких. Очень похожи.
— Я наложил волевой запрет на сообщение этой информации. Прошу простить – был вынужден, поскольку в то время служил Правителям.
— Неприятно это осознавать.
— Понимаю.
— Чего вы сейчас хотите от меня и от Земли?
— Ничего. Для нас вы ничего не можете сделать.
Глава 6: http://www.proza.ru/2011/09/01/388