* любые совпадения случайны.
** иллюстрация из Интернета.
I.
Сколько я знаю Вовочку, он всегда был таким. Несколько нерешительным.
Даже появляться на белый свет он торопился не очень.
«...А куда торопиться, - лениво размышлял Вовочка, переворачиваясь на другой бочок, - мне и здесь хорошо. Тепло и мухи не кусают. А там…»
Увы, «там» наклёвывалась не ахти какая радостная перспектива безотцовщины, а учитывая стеснительный мамин характер самодостаточной тихони-отличницы, не просто наклёвывалась, а была таки неизбежна. Нечаянный папаша, студент лесотехнического, напыщенный гусь с потешными реденькими усишками, слинял, как только его оттопыренных ушей достигла тайная весть о грядущем дитяти.
**
«Тужься! - о, опять эта валторноголосая медсестра. Что, интересно, она задумала на этот раз? - Как-как, твою мать... Твой ребёнок, как хочешь, так и тужься! Тужься, грю, а не ори, чё орать-то? Дети через рот не родятся... Эх, чует моё сердце – кесарить придётся!»
Чего-о?
Вовочка невольно напрягся. Определённо намечался крутой финт в его безбедном доселе существовании. Пора, пожалуй, прекращать выёживаться. И быть как все.
Вовочка обречённо вздохнул и отправился к выходу. Будь что будет.
Глотнув пропахшего хлоркой и потом воздуха, Вовочка первым делом и самым решительным тоном сообщил назойливой медсестре всё, что о ней думает.
Ещё бы - не успел появиться на свет, уже заполучил довольно ощутимый хлопок по заднице. За что? Чтоб не питал иллюзий в отношении предстоящего жития или вместо «здравствуйте»? Вот ей-ей, всей душой желал, чтобы всё прошло тихо-мирно, что ж, теперь держитесь…
Кстати, даже мама боялась эту сестру. Та была постоянно чем-то недовольна, в том числе и мамиными охами, а недовольство её выражалось исключительно в громогласных воплях, очень и очень смахивающих на железнодорожный сигнал бдительности. Стонать мама перестала, однако во время очередного приступа боли умудрилась отломать от кровати какую-то железяку. По правде говоря, тут мама испугалась ещё больше и весь остаток дня искала, куда эту железяку спрятать. Сразу забыв о каких-либо болях.
**
«Кто это?» – разглядывая Вовочку, растерянно спросила акушерку мама усталым и удивлённым голосом.
«Ма-а-альчик!» - приоткрыв рот от изумления, пропела медсестра. Вовочка с трудом удержался, чтоб не ухмыльнуться - а чего изумляться-то, если у мамы минус четыре? Кстати, рассматривать мир девять месяцев затуманенным маминым взглядом - это, знаете ли, то ещё удовольствие…
«А отчего он красный такой?» - не унималась мама.
«Ну… Раскраснелся от старания. Боже, рыжий-то какой, рыжий!»
Рыжий…
Ей-богу, прозвучало как оскорбление.
Сама-то... "Красный гранат" или "Сияющий каштан"? Да ещё и бородавка на щеке.
Вовочка собрался с мыслями и выдал очередную порцию претензий к персоналу данного медицинского учреждения. Бушующего новорожденного успокоила лишь тёплая мамина грудь...
К слову - именно с этого самого момента Вовочка и полюбил женскую грудь, в прямом смысле слова - Волшебную Задумку Создателя. Полюбил, чтобы пронести эту любовь через всю жизнь, каждый раз убеждаясь – и накормит, и напоит, и успокоит, и раззадорит…
Всё в своё время.
**
«Радуйтесь, папаша, сын!» - медсестра, приняв цветы и обозрев черноволосого красавца, приехавшего за Вовочкой и его мамой на машине, ехидно переглянулась с коллегами - в кого, мол?
«Я радуюсь…» - угрюмо сообщил мамин брат дядя Саша, осторожно беря племянника на руки.
Хороший, кстати, мужик. Вовочка понял это, когда услышал, как дядя Саша горячо заверил маму, что «...этот медноголовый от меня и от свадьбы всё равно не уйдёт, с выдерганными-то ногами».
«Ушёл, однако, - грустно причмокнул Вовочка, - ну, ничего, от меня-то точно не уйдёт, вот вырасту…»
«Ух, засада, - пробормотала мама, усаживаясь в машину и прижимая к себе Вовочку, любовно перемотанного синей ленточкой, - немного до диплома не дотянула. И что теперь с ним делать?»
«Месяцев с девять назад надо было думать, - усмехнулся дядя Саша, - Что делать... А то же самое... У тебя же была любимая кукла?»
«Да, - кивнула мама, поправляя очки, - Дуся. Помнишь?»
«Помню. Ты ей ещё глаза повыковыривала, а потом и голову свернула...»
«Семёновна! - рявкнула на всю ивановскую со второго этажа лохматая тётка в серой и мешковатой, как у всех, сорочке. Вовочка вздрогнул. - Опять Климцевой клизму ставили?»
Валторноголосая, оказавшаяся Семёновной, кивнула, задрав голову.
«Ёпрст!» - всплеснув руками, лохматая исчезла.
«А что не так с Климцевой?» - пропищала молоденькая сестра-практикантка.
«Да закрывается после процедуры в туалете и сидит там целый день. Молча. Но самое интересное, что на двери кабинки, зараза такая, бумажку пришпиливает. Ремонт, мол. Чтоб не стучали... И не побили чтоб. Закрыто и пошли все… Маринка, хорош глазеть, айда, ещё двое выписываются сегодня!»
**
Дясашина "волга" аккуратно тронулась.
Мимо слипающихся Вовочкиных глаз медленно проплыло обшарпанное здание роддома, построенного пленными немцами, и огромно-несуразный плакат «партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», закрывающий дыру в стене, случайно пробитую прошедшей весной бесшабашным молодым экскаваторщиком.
Домой…
Домой!
Наконец-то домой… Интересно, каков он - мой дом?
**
«Саша-а, ты куда нас привёз? - подслеповато озирась, спросила мама. - К себе-е? Зачем?»
Вовочка встрепенулся и, приоткрыв один глаз, принялся деловито обозревать окрестности. Машина остановилась у помпезного трёхэтажного дома, с лепниной, колонными балкончиками и огромной аркой между третьим и четвёртым подъездом. Да-да, Александр Викторович проживали в самом что ни на есть центре, а не как мама с Вовочкой - в чумазом Железнодорожном районе.
«Да я к Насте переехал… - дядя Саша выглядел слегка смущённым. - Тем более - кто ж тебя теперь обратно в общагу-то пустит? Комендантша так и сказала, когда я твои манатки забирал…»
«Спасибо, Сашулька!» - мама бросилась старшему братцу на шею, не обращая никакого внимания на подчёркнутую аскетичность убранства однокомнатной квартиры - кровать, облезлый шкаф да стол с парочкой стульев. И всё…
«Да ладно… - осторожно и ласково отстранился дядя Саша. - Живите… Завтра ещё кое-что из мебели подвезу.»
Интересно-интересно, к какой такой Насте переехал дядя Саша? Насколько Вовочка был в курсе, все нравившиеся Александру девушки, словно сговорившись, одна за другой вычёркивали его из списка первоочередных претендентов…
Дуры…
А знаете, отчего вычёркивали? Дело в том, что дядя Саша был необычайно эмоционален, и когда девушка в самом деле ему нравилась, он купал её в таких мощных потоках восхищения и комплиментов, что девушка, напитавшись, принималась переживать - да раз я такая великолепная раскрасавица, не уготована ли мне гораздо лучшая партия? Угумс, и в этот-то самый момент происходило трагическое вычёркивание.
Ох, и молодчина же эта таинственная и мудрая Настя! Умная баба... Воистину - чего ждать каких-то там мифических журавлей, тем более - занесённых в Красную книгу, когда великолепная, весёлая и щедрая синица - вот она, уже в руках?
«...А это что?» - насмешливый мамин голос.
Вовочка перевёл взгляд туда, куда смотрела мама и едва не спалился, в последний момент подавив рвущийся наружу смех неумелым кашлем - на свежевыкрашенном полу явственно различались чьи-то следы. Сказать точнее - следы человека в носках, даже нитки отпечатались. И дырка на пятке тоже.
«Да понимаешь, - дядя Саша почесал в затылке, улыбаясь, - покрасил пол и оставил окно на ночь открытым. Чтоб выветрилось к вашему приезду. И вот… Залез кто-то. Почему в носках, не знаю, может - обувь снял у окна? Чистоплотный воришка, не иначе…»
«Чистоплотный? Да просто идиот какой-то... - Вовочка торопливо прикрыл глаза и старательно засопел. Взрослые считают, что у младенца два дела - есть и спать. Что ж, придётся какое-то время соответствовать… - А дядя Саша всё ж отличный мужик. И почему он не мой папа? Придёт мне пора заговорить, сразу же предложу занять эту должность... Сразу же!"
II.
Сколько я знаю Вовочку, он всегда был таким. Несколько своевольным и донельзя любопытным.
Даже когда его предупреждали о возможных последствиях.
«Вова, осторожно! Боба!» - мама, сидя на табурете, помешивала кашу в красивой эмалированной кастрюльке, ухитряясь одновременно следить за сыном, листать-читать учебник и покуривать украдкой. Электрическая плитка по причине отсутствия кухонного стола обосновалась прямо на полу.
«Абыр… Абыр…» - исступленно бормотал начинающий говорить Вовочка, зыбкими шагами перемещающийся от одного предмета, могущего стать поручнем, к другому. Не забывая исследовать всё, что встречалось по пути. Маме он почему-то напоминал одного из булгаковских персонажей. Она, занятая дипломом, даже обозвала Вовочку Полиграфом, правда, потом долго извинялась, тиская его, вырывающегося и пускающего пузыри по причине кипящего в мужском организме пренебрежения к подобным телячьим нежностям.
«Пойдём!» - мама выключила плитку и унесла Вовочку в комнату, где она писала диплом.
«И зачем женщине учиться? - размышлял Вовочка, пробуя на вкус всё, что находилось в пределах досягаемости его ручонок. - Женщина изобретена Создателем, чтобы вынашивать, рожать и воспитывать детей. Хотя… - тут Вовочка слегка смутился, обнаружив в своей, казалось бы, неопровержимой теории слабое звено. Он вспомнил валторноголосую и внезапно осознал, что если бы та не училась правильно принимать роды, облизывал ли бы он сейчас этого безвкусного пластмассового попугая - большой вопрос.
Кстати, нежно побулькивающая кастрюля на кухне до сих пор оставалась неизученной, что порядком коробило неустойчивое младенческое психоустройство. Вовочка, держась за стены и подбадривая себя хлёсткими как плётка «абырами», двинулся в сторону густого и явно съедобного запаха.
Чуть позже туда же прибежала мама.
На грохот.
Вовочка уже восседал на горячем манном полу и протяжно-звонко, на весь дом, матерился «…абыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыррр!»
Да, где-то с неделю Вовочка мог спать только на животе и отчего-то никак не решался сесть.
**
«Давай сморкайся! Я кому говорю?»
Сморкаться Вовочка не любил. Внешний вид субстанции, которая водилась у него в носу, прямо скажем, расстраивал.
«Вова, сколько можно болеть? Меня ж с работы уволят!»
Вовочка отрешённо взирал на маму воспалёнными глазами. Та, вздохнув, полезла в шкаф за градусником и каплями, а потом сильно удивлялась неадекватной реакции на, казалось бы, безобидную процедуру.
- Йод… - с ужасом прочитала мама на этикетке, разыскав очки. - И какой идиот сюда йод поста...? Ой, это же я вчера… Дура! Вова, прости, я тебе в нос йод закапала.
Ага…
Прости.
Если б это было легко… При создавшемся-то дискомфорте.
Однако через какое-то время Вовочка маму всё же простил.
Более того, он был ей даже признателен - благодаря подпалённой слизистой он забыл о насморке лет на десять-пятнадцать точно.
**
«Хронический бронхит, мама! Брон-хит! Да как я тебе объясню по телефону?»
Вовочка, ухватив маму за палец, настырно тянул её к выходу из переговорного пункта. Ску-учно… Мама же разговаривала по телефону с бабушкой, которую Вовочка ещё и в глаза не видел.
«Что? К тебе? Зачем? – мама помолчала, видимо, слушая. – С Сашкой отправить? Когда? Нет, мне он ещё ничего не говорил… Хорошо…. Хорошо… Но к сентябрю ты должна мне Вовку вернуть! Договорились?»
И Вовочка укатил с дядей Сашей к бабушке. В несусветную глухомань. Аж на два месяца.
Про то, как Вовочка жил в деревне - разговор особый.
Но факт то, что участковая врачиха в конце августа его даже не узнала. Долго, нудно и придирчиво слушала, а потом, отложив вечно холодный стетоскоп и повернувшись к маме, слегка неуверенным голосом заявила:
«Знаете, учитывая прошлое состояние мальчика, могу лишь констатировать, что такое вижу впервые. Снимаю вас с учёта… Поклон бабушке. Она врач?»
«Да что вы, - ответила радостная мама, - она даже неграмотная. Пойдём, Вова!»
Розовощёкий бутуз Вовочка сполз с тахты и, сделав врачу ручкой, весело поскакал по гулкому и такому знакомому поликлиническому коридору.
**
Вовочка мчался на велосипеде по двору, умело организовывая вееры грязной воды справа и слева от себя. Класс! На детском велике так не получалось, а вот на взрослом, который подарил дядя Саша, ставший Вовочке крёстным…
Что?
А, нет, не новый, конечно, но вполне ещё приличный «Урал»…
Да, что ни говори, всё дело в скорости и ширине колёс! Вовочка обожал кататься на велосипеде после диковатой летней грозы. Лужи во дворе самым чудесным образом обращались в моря, а велосипед - в быстроходный крейсер, ведомый умелым и лихим капитаном. До педалей, правда, Вовочка ещё не доставал и перемещался хитрым способом, называемым «под рамой», способом весьма и весьма утомительным - на сиденье-то не сесть, но тем не менее…
Однако сегодня даже разлившиеся до рекордных размеров лужи не радовали.
В голове волчком крутился вопрос.
Вопрос тяжёлый и какой-то неразрешимый.
Дело в том, что Вовочкин приятель и одногруппник Колька Сорокин, живущий в третьем подъезде, придумал весьма необычное занятие. Во время тихого часа, когда воспитательница куда-то уходила, самые стойкие, те, что не дрыхли, как сурки, по очереди поднимаясь в кроватках, демонстрировали друг другу, что там у них…
Ну, там…
Не понимаете?
Эх, недогады, как сказать-то ещё?
Да, конечно же, под трусиками!
Вовочка, будучи на диво стеснительным, никак не решался принять участие в этой сногсшибательной затее. Он даже хотел спросить у мамы - правильно ли такое действо в принципе, но передумал. Передумал оттого, что произошло нечто.
Нечто, повергшее нежную Вовочкину душу в непреходящий шок.
Колька поручил приятелю ответственное дело - считать. Считать до трёх. Именно в течение этих секунд и происходило торопливое изучение строения чьего-либо организма.
Вовочка и считал. Старательно. Отвернувшись от сопливых коллег-эксгибиционистов.
Но лежать на одном боку надоедало. И в конце концов Вовочка повернулся. К полуспящей группе передом, к стене задом.
«Ты же не играешь! - возмущённо запротестовала Светка Никитина, самая красивая девочка в садике, давно нравившаяся Вовочке. Кстати, сейчас была именно её очередь. – Отвернись!»
«Я же с заклытыми глазами!» - возразил Вовочка, талантливо разыгрывая равнодушное презрение к оголяющимся.
«С закрытыми - можно! - авторитетно резюмировал Сорокин. - Считай!»
Вовочка старательно сосчитал до трёх и долго потом лежал оглушённый, не слыша хихиканья мальчишек и изо всех сил сжимая веки. Он, конечно же, подсмотрел…
Да-а-а…
Это…
Это же чёрт знает что!
И как только Светка умудряется с этим жить?
Спросить у неё, что ли…
Или, может быть, когда Светка вырастет, у неё там всё само собой образуется?
Как у нормальных людей…
Ради справедливости надо признать, что вчера сомнительная игра откровенно эротической направленности всё же приостановилась. После того, как её идейный вдохновитель Сорокин не явился в детсад. А не явился он после того, как Вовочка наслушался в гастрономе горячих речей какой-то странной старухи.
«…Все прокляты, все! - блажила старуха, стуча по мраморному полу клюкой и брызгая на стоящего с мамой в очереди Вовочку слюной. - Сие - наказание божье за грехи ваши! Невдолге на ваши нечестивые главы станут ниспадать камни! Ибо - грешники вы…»
Вовочка сразу сообразил - старуха намекала на чудовищно крупный град, прошедший накануне и искалечивший всю растительность, попавшую под его беспощадный разгул. И порядком пообтрепавший не успевшему забежать в подъезд Вовочке уши… Хм, а про камни - мысль…
Уже на следующей прогулке Вовочка с Сорокиным были необычайно тихи. Они старательно выискивали по всему участку камни покрупнее. Чтобы затем подбрасывать их вверх с криком «…на кого Бог пошлёт!» С седьмого раза камень, брошенный Вовочкой, бог послал на оказавшегося великим грешником Сорокина. Послал с чувством, безжалостно пробив кожу на стриженной и шишковатой Колькиной голове.
«Сколько раз я тебе говорила - не водись с этим рыжим! - истерично верещала Колькина мамаша. Вовочка восседал на детсадовском заборе напротив открытого балкона Сорокиных и грустил - бли-ин, ну отчего Бог был так жесток к Кольке, непонятно… - Он тебя до тюрьмы доведёт!»
Бигудёвая и раскрасневшаяся Колькина маман выскочила на балкон и увидела Вовочку. Негодующе поджав губы, она тут же ретировалась, нервно закрыв за собой дверь.
Бумц!
Задумавшийся Вовочка даже не сразу понял, что произошло.
Он возлежал в самом центре глубокой и необъятной лужи, породив громадных размеров цунами. В голове от удара о дно скакали и чирикали дивные колибри.
Вовочка осторожно пошатал пострадавший передний зуб и, отерев с лица грязную воду, оглянулся в поисках крейсера.
Вот оно что!
Крейсер застрял передним колесом в приоткрытом люке канализационного колодца, сокрытого коварным водоёмом.
Н-да… Со стороны это происшествие, наверное, выглядело довольно забавно.
Вовочка, к слову сказать, любил попугать вечноторчащих у подъезда старушек отточенным велосипедным юмором.
Например, пролетая мимо этих самых бабушек, он звонко кричал:
«Смотлите, без лук еду!» - и действительно ехал без рук, изображая «фонарики».
Старушки дружно ахали, недоверчиво покачивая разномастными платочками. Вовочка же, свернув в арку, быстро вставлял в рот кусочек чёрной плёнки, припасённый заранее, разворачивался и, оскалившись, извещал бабушек, что он едет уже без зубов. У тех со стуком отваливались челюсти. Вовочка же заливисто хохотал, то и дело оглядываясь.
Ему почему-то очень хотелось, чтобы какая-нибудь из старушек впридачу ко всему хлопнулась в обморок.
«Сегодня, похоже, в обмолок хлопнется мама… - Вовочка мрачно потряс всем телом, как собака, отряхивающая с себя воду, а потом не без труда, стоя по колено в воде, выдернул из колодца велосипед, раздумывая - а не зареветь ли. - … И дядя Саша хлопнется, когда увидит эту «восьмёлку»…»
Нет, сегодня определённо было не до шуток.
Сегодня всё было по-всамделишному…
**
«Вова, это Фёдор! - сказала мама, смущённо посторонившись. За её спиной оказался какой-то дяденька. – Он будет с нами жить!»
Вовочка, перестав рисовать, повернулся к вошедшим.
«Здорово!» - протянул руку Вовочке коротко стриженный мужчина. Вовочка отвечать тем же не спешил. Его необычайно заинтересовали синие кольца, нарисованные на пальцах Фёдора. Некрасивые. Кривые. Но мысль хорошая.
Если нет денег на настоящее кольцо, почему бы его просто-напросто не нарисовать?
Слышите, женщины?
«Пливет… - наконец вымолвил Вовочка, протягивая ручонку. - А ты кто?»
«…Человек! - хрипло хохотнул Фёдор, убирая руки за спину. Такое впечатление, что он не знал, куда их девать. - А ты?»
«Я тоже… - печально вздохнул Вовочка. Ему всегда хотелось быть птицей, чтобы… Ладно, сейчас не об этом. - Ты будешь моим папой?»
Фёдор слегка растерянно взглянул на маму. Та поспешила вмешаться:
«Вова, если хочешь, можешь называть Фёдора папой…»
«Не хочу…» - едва слышно буркнул Вовочка, утыкаясь в альбом. Пусть живёт, жалко, что ли? Лишь бы за ремень не хватался каждую секунду, как ненормальный Колькин батя.
«…И ещё у тебя скоро будет братик!»
Ёлки-палки! Наконец-то будет с кем играть дома! Вот это действительно хорошая новость!
Вовочка вскочил и, бросившись к маме, обнял её ноги.
«А когда «сколо»?» - шёпотом спросил он.
«Скоро…» - мама погладила Вовочку по голове.
**
«Собирайся! - хмуро буркнул Фёдор, зевнув и с хрустом почесав небритую щёку. – Поехали!»
«К маме?» - с надеждой в голосе спросил Вовочка, моментально проснувшись и усевшись в кроватке.
«К маме…» - коротко, звеня пересчитываемой мелочью, вынутой из карманов.
«Ул-л-ла!» - заорал Вовочка, восторженно сбросив на пол одеяло и тут же огребя оплеуху от Фёдора.
Нет, Фёдор не злой. Он просто…
Он просто после ночной смены и с похмелья.
Вовочка своими ушами и не раз слышал, как мама костерила нехорошими словами «придурка», который придумал соорудить пивнушку в двадцати метрах от заводской проходной. Рабочие, бредущие со смены, охотно заворачивали туда пропустить «с устатку» пару-тройку пива. Некоторые прямо оттуда шли на следующую смену, некоторые проводили там все выходные. Ну-у, почти все… Неизменно наступал момент, когда зависшего в пенной нирване металлурга с шумом и позором изгоняла из пивнушки очередная разъярённая жена. Хорошо, что Фёдор работал по какому-то там «железнодорожному графику», а то поддавал бы каждый день, а не через день, как сейчас. Это тоже мама сказала.
Кстати, Вовочка уже почти не боялся ночевать один, когда мама оказалась в больнице, а Фёдор был на работе. Его, конечно, беспокоили странные шорохи и стуки в районе кладовки, но открывая зловещую кладовочную дверь утром и рассматривая мышиный помёт на полу, Вовочка несколько успокаивался. Мышки.
Пусть живут, жалко, что ли?
Лишь бы не нападали по ночам и не кусались.
«А что ты хотел, первый этаж?» - ответил на всё это Фёдор, презрительно кривясь.
**
У огромного обновлённого плаката «партия – ум, честь и совесть нашей эпохи», по-прежнему закрывавшему всю торцевую стену старого роддома, Вовочка и Фёдор едва не столкнулись с дядей Сашей.
«Растёшь?» – весело закружил Вовочку дядя Саша, аккуратно положив на скамейку роскошный букет.
Вовочка повизгивал от удовольствия и радости. Фёдору же дядя Саша лишь сухо кивнул:
«Как дела?»
«Нормалёк…» - нехотя ответил тот, глядя куда-то в сторону.
«На вот, - протянул дядя Саша букет Фёдору, оценив амбре и степень небритости, - подаришь… Орёл…»
Братец Серёжка Вовочку не впечатлил. Тугой белый кокон, показанный мамой через окно, походил, скорее, на берёзовое полено с приклеенным сморщенным лицом. Это разве брат? Тьфу, недоразумение какое-то…
Глазеть на недоразумение Вовочке скоро наскучило и он принялся по слогам читать надпись на плакате.
«Дясаша-а, - сказал Вовочка, дёргая того за палец, - а как это - «ум, честь и совесть»?
«Ну-у… - на секунду задумался дядя Саша. – Это значит, что в партию идут лучшие…»
«…А остальные – глупые, эти... Нечестные и бессовестные?» – вскинул зелёные глаза Вовочка, пытаясь уловить выражение дядисашиного лица.
«Нечестные?…Хм, выходит, так…»
«А ты в палтии?»
«…Нет…» - после паузы.
Вовочка ошарашенно притих, а потом едва слышно выдохнул:
«Почему?»
«Недостоин… - засмеялся дядя Саша, вновь подкидывая вверх Вовочку. – Недостаточно умный…»
«Фуф…» - снова выдохнул Вовочка. Облегчённо.
Недостаточно умный, ха!
Это там слепые и глупые, наверное, в этой дурацкой партии, раз дядю Сашу не берут.
III.
Сколько я знаю Вовочку, он всегда страдал, встречаясь с несправедливостью.
С любой несправедливостью.
Вовочка, оттопырив от удивления губу, долго наблюдал, как мама перепеленовывает непрезентабельного Серёжку.
«Вова, уйди, не мешай!»
Вообще-то Вовочка помочь хотел. Мало ли что…
Он растерянно послонялся по квартире, поглазел в окно, расплющивая нос, а потом, вставив ноги в сандалии и крикнув «…ма, я на улицу!», хлопнул дверью.
«Привет!» - Колька Сорокин поднял обломок кирпича и отсчитал от песочницы пять шагов.
«Пливет, - кивнул ему Вовочка, - в танчики иглаешь?»
Колька кивнул, прицеливаясь.
«С кем?»
«Сам с собой… Тренируюсь. Слушай, - Колька опустил кирпич и хитро сощурился, - мы с мамой вчера в «Искру» ходили на «Тайну железной двери»… Так перед фильмом «Весёлую карусель» показывали…»
«…И что?» - Вовочка деловито озирался в поисках палочек для танковых орудий.
«…Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!»
Вовочка онемел. Че-его?
«… А я дедушку не бил, а я дедушку любил!» - кривляясь, продолжал Сорокин в том же духе.
«…А ты… А у тебя…» - Вовочка, не найдя подходящих слов, толкнул Кольку.
«Ах, так? - возопил Сорокин, выбираясь из песочницы и осматривая раздавленные его пятой точкой танчики. - Ну, рыжий, держись!»
**
«Ла-адно…» - обиженно дулся Вовочка, уткнувшись головой в угол и отколупывая отслаивающуюся краску с дверей кладовки. Что именно «ладно», он ещё не придумал, но всё равно – «ла-адно»…
«Вовка, выходи!» - донеслось с улицы. Вовочка встрепенулся. Сорокина, выходит, не наказали, а ведь он первый начал!
«Ма-ам, я больше не буду-у…» - Вовочка сделал пару шагов в сторону, так, чтобы было видно часть гостиной. Фёдор, сидевший на диване и чистящий двустволку, поднял глаза.
«Напортачил - стой, чё, как баба, ноешь?»
«Мама где?» - не сводя глаз с ружья, спросил Вовочка.
«Спит…»
«Ма-ам!» - заорал Вовочка.
Фёдор, вздрогнув и чуть не выронив ружьё, посмотрел на Вовочку так…
Вовочка торопливо вернулся в угол. И чего лезет? Вообще не с ним разговариваю… Интересно, откуда у Фёдора ружьё? И зачем оно ему?
«Вовка, выходи!»
«Разорались, бля... - проворчал Фёдор. – Иди! Слышь, нет, вундеркинд? Проваливай!»
«А это для чего?» – Вовочка, надевая сандалии, показал на ружьё в руках Фёдора.
«Много бушь знать – скоро состаришься. - буркнул Фёдор, глядя сквозь ствол в окно. - На охоту ходить…»
**
«Вовка, тебя мама зовёт! - выпалила запыхавшаяся Светка Никитина, подбегая к корту, где пацаны с криками гоняли мяч. – Скорей!»
Вовочка прощально махнул товарищам рукой и перелез через ограждение, машинально отметив размеры полной луны, повиснувшей в стремительно темнеющем небе. Зовёт, так зовёт… Всё равно минут через двадцать уже и мяча видно не будет…
Что там? Опять с этим малявкой водиться?
«Там этот, - словно отвечая на Вовочкины мысли, тихо и испуганно сказала Светка, шагающая рядом, - Фёдор ваш… Пьяны-ый…»
**
«Во-о-он! - бушевал Фёдор, переворачивая мебель. – Курвы! У-убью, с-с-с...!»
Вовочка испуганно застыл на пороге. Мама на столе торопливо пеленала Серёжку. Вокруг царил хаос.
«Во-он… - Фёдор, замолчав и приостановившись, шумно хлебнул водки прямо из бутылки, запрокинув голову. Помотав головой и вновь зарычав, он от души подпнул стол. Мама едва успела схватить Серёжку на руки. Стол с грохотом отлетел в угол, на мамин трельяж. Разбитое зеркало со звоном осыпалось на пол.
«Ты что делаешь, гад?» - задохнувшись от ненависти, бросился вперёд Вовочка, сжимая кулаки и со всех сил толкнув Фёдора в живот.
Фёдор устоял, однако толчок был не хил. Бутылка выпала из его рук и волчком закрутилась на полу словно в одноимённой игре. Закрутилась, с бульканьем разбрызгивая по сторонам вонючую водку. Фёдор, торопливо наклонившись, поднял бутылку, а потом ухватил длинной сильной рукой Вовочку за рубашку. За грудки, подтаскивая мальчишку к себе. Вовочка молча и ожесточённо бил кулачками по мерзким синим перстням, вырываясь и с ужасом чувствуя, что вот теперь-то задыхается по-настоящему.
«Вова!» - тревожно выкрикнула мама, стоящая в дверях. Хватка чуток ослабла. Фёдор медленно перевёл налившиеся мутной кровью глаза в направлении голоса.
Вовочка, разорвав рубашку и вырвавшись, метнулся к маме. Они выбежали в тёмный двор, с грохотом захлопнув за собой дверь.
«Держи!» - сунула мама Вовочке хныкающий свёрток и исчезла.
Вовочка сидел на скамейке и качал брата. Его трясло от бессилия, обиды и страха. На руку что-то капнуло. Ещё только дождя не хватало. Да нет, небо чистое...
Взвизгнули тормоза. У дома остановилась машина дяди Саши. Тот, не заметив Вовочку под сенью раскидистых яблонь, бросился в подъезд. Вышли они уже с мамой. Мама молча кивнула на Вовочку.
«Садитесь!» - сказал дядя Саша.
«Саша, да он не проснётся теперь… - робко попыталась возразить мама. - Зачем мы тебя стеснять…»
«Милицию вызвала?»
«Саша, да он же спит… Сам же слышал храп из-за двери. Проспится, тогда и погово…»
«Садитесь!» - с едва сдерживаемой злостью повторил дядя Саша.
Мама забрала у Вовочки Серёжку и пошла к машине. Вовочка попытался встать. И не смог. Ноги подгибались от всего пережитого. Дядя Саша поднял Вовочку на руки и понёс. И тут Вовочка, обняв дядю Сашу за шею, громко, в голос разрыдался.
«Приехали… - дядя Саша оглянулся. Вовочка, притихнув на заднем сиденье, равнодушно смотрел под ноги. - Нас ждут… Проголодался я чего-то. А ты есть хочешь?»
Вовочка поднял мокрое от слёз лицо и кивнул, кисло улыбнувшись.
**
Теперь после садика Вовочка ехал к дяде Саше.
На гремучем красном трамвае.
Каждый день.
Он физически не мог воспринимать Фёдора, хоть тот и помирился с мамой, ползая на коленях и купив новое трюмо. Мальчишку же при виде Фёдора начинала бить нервная дрожь.
Вовочка, конечно, понимал, что дяде Саше такая обуза вроде как и ни к чему, своих проблем хватает, две девочки-близняшки - это не шутка. Но ни дядя Саша, ни тётя Настя никакого неудовольствия не высказывали.
Никогда не высказывали, ни словом, ни тоном, ни жестом.
Но Вовочка-то понимал!
И в последнее время он долгими вечерними часами просто слонялся по пыльным городским улицам. Говоря дяде Саше, что был дома, а маме - что был у дяди Саши.
**
«Вовка, смотри!» - толкнул приятеля в бок Колька Сорокин.
Они шли из школы, с собрания будущих первоклассников. У подъезда, где проживал Вовочка, стояли три милицейские машины, а чуть поодаль волновалась толпа народа.
Вовочка, умело протиснувшись сквозь людскую массу, заметил, как к ленточке, ограждающей подъезд, подъехал дядя Саша. Вовочка даже радостно помахал ему рукой. Но дядя Саша словно ничего не замечал. Он поднырнул под ленточку и быстрым шагом направился к дому.
«Да поймите вы, - волнуясь, объяснял он милиционерам, преградившим дорогу, - я брат!»
«Не положено… Не положено…» - мотал головой один из милиционеров, подталкивая дядю Сашу обратно к ограждению.
«А вдруг? – сверля дядю Сашу взглядом, произнёс второй, пожилой и гораздо старший по званию. - Пропусти… Только ты парень это… Осторожней там… Если не откроет, сразу назад…»
Пожилой включил рацию и что-то негромко сказал.
«Понятно. Встречаем…» - хрюкнула рация, и в приоткрывшихся подъездных дверях показался автоматчик в каске и бронежилете.
Дядя Саша скрылся в подъезде.
А Вовочка недоумённо прислушался к разговорам окружающих людей.
«Да алкаш какой-то… С ружьём… Неделю уже, говорят, не просыхает… Заложников захватил… Ребёнок там… Два раза в форточку стрелял… Да ни в кого, вроде, в небо… Чтоб внимание привлечь… Нет, требований никаких…»
Вовочка похолодел, растерявшись. Но в этот самый момент на крыльцо вышла заплаканная мама с Серёжкой. В сопровождении того самого автоматчика.
«Мама, я здесь!» - замахал рукой Вовочка.
И в этот момент по ушам долбанул звук выстрела. Милиционеры, пригнувшись, быстро увлекли маму куда-то в сторону.
Наступившая тишина резала мозг.
Даже птицы, казалось, смолкли...
«А-а-а-а!» - Вовочка рванулся вперёд, но, запутавшись в ленточке и споткнувшись, упал, больно ударившись локтем. Подбежавший милиционер крепко прижал его к земле.
«Пусти, дурррак! - орал Вовочка, не замечая, что выговаривает букву «р», паникуя от ужасного предчувствия и царапая асфальт ломающимися ногтями. - Там дясаша-а-а! Пусти-и-и!»
«Тихо, тихо…» - милиционер, удивлённо, с трудом удерживая бьющегося, пинающегося и орущего мальчишку. От подъехавшей скорой помощи в их сторону бежали врачи.
«Пусти же…» - Вовочка ещё раз царапнул асфальт и затих.
День в его глазах померк.
**
Вовочка ещё никогда не был на похоронах близких ему людей. Не случилось и в этот раз.
Он лежал на больничной кровати и смотрел в окно.
Молча.
Не двигаясь.
Он ещё не сказал ни слова с того момента, как угодил в больницу.
Не хотел.
На подоконник шумно опустился белый голубь и, смешно дёргая головой, постучал клювом в стекло.
- Дясаша-а… - отчего-то заволновался Вовочка.
- Лежи, лежи, болезный… - пожилая медсестра задёрнула шторы и заботливо поправила подушку.
- Дясаша-а... - прошептал Вовочка, глотая слёзы и натягивая до самого носа колючее одеяло.
Ему было страшно.
И до горечи в каждой клеточке дрожащего тела хотелось туда...
К нему ведь по-прежнему можно доехать на красном гремучем трамвае, правда?
- Дясаша-а...