О, вещая душа моя!
О, сердце полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!
Ф. Тютчев.
1828 год был для Пушкина годом решения одного из тяжелейших вопросов его нравственной и творческой жизни и во многом определил общественную позицию Пушкина 30-х годов. Почти сразу после дня рождения поэта в это году начинает работу комиссия по делу о "Гаврилиаде". Поэт внешне с иронией, но внутренне тяжело переживал события этих дней. Его самого теперь коснулось то, что он сам писал двумя годами ранее в "Записке о народном воспитании", о недопустимости хождения непотребных рукописей между воспитанниками и о строгом за это наказании.
Очевидно, это было временем мучительного поиска смысла жизни для поэта, смятение его души выражено в стихотворении:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?
Кто меня волшебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?...
Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
Как это созвучно стихам Тютчева,приведенным выше! Такими горькими словами в трудную минуту Пушкин выразил парадоксальность человеческого существования, его трагическую для нас загадочность. Московский митрополит Филарет ответил тогда Пушкину знаменитым стихотворением.
Не напрасно, не случайно
Жизнь от Бога мне дана,
Не без правды Им же тайно
На печаль осуждена.
Сам я своенравной властью
Зло из темных бездн воззвал,
Сам наполнил душу страстью,
Ум сомненьем взволновал.
Вспомнись мне, Забвенный мною!
Просияй сквозь сумрак дум
-И созиждется Тобою
Сердце чисто, светлый ум.
Неожиданный ответ митрополита, вскрывший самое существо мучительного вопроса, глубоко растрогал Пушкина, и он пишет Филарету стихотворное послание, полное неподдельной благодарности.
В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.
Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Твоим огнем душа согрета
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Филарета
В священном ужасе поэт.
Что Пушкин в своей юности правильно понимал и чувствовал богообщение, митрополит, как тонкий психолог и педагог, мог заметить во время посещения лицея. У самого Пушкина в стихотворении "Безверие" (1817 год) читаем, что к неверующему в Бога "не простирается из за пределов мира... мощная рука... с дарами мира". И вот пришла к Филарету пора поддержать Пушкина в трудный для него час...