- Отставить флягу, для прохождения комиссии, шагооом арш...
Оказались в овальном кабинете перед гигантских размеров столом. Там заседало совещание.
- Родина выбрала вас для выполнения особо важного задания. Надеюсь, не надо объяснять, какое доверие оказано, - председательствующий строго поглядел.
- Особое, - проблеял Вадяй.
- Отправляетесь на секретный объект, где в составе других товарищей должны в кратчайшие сроки выдать прибор оборонного назначения. Вопросы.
- Бабы, - ляпнул Сявик.
- Есть все, что необходимо для решения наиважнейшей государственной задачи. Самолет через четырнадцать минут. С вашими родственниками уже попрощались. Дальнейшие инструкции в полете. Майор Симеонов проводит, желаю успехов.
Он подал знак и нас вывели.
Пройдя пару капэпе, металлоискатель и рукав оказались пристегнутыми к скамейкам военно-транспортного. Симеонов раздал противогазы и сухой паек.
- Слышь, майор, плеснуть бы...
- Успеется.
- Как же, у вас-гуманистов допросишься. Мы жизнями рискуем, кругом враги, а родина не хочет напоследок приголубить.
- Только по-быстрому, - Симеонов протянул фляжку
Меж тем самолет вырулил на полосу, разогнался и ....
... после набора высоты вам будут предложены прохладительные напитки и легкий завтрак, приятного полета...
- Вадя, фляжка где?
- Спокуха.
- Давай тубзик, заодно покурим. Эй, служивый, где тут эм-жо?
Пока они отсутствовали, думал о Ларисе.
Наше внезапное знакомство не могло быть простой случайностью, ибо перед тяжелыми испытаниями ниспосылают знак или сон, подлежащий внимательному изучению и скрупулезному толкованию.
Лариса сном не была. Значит, знак. Перст судьбы. И что, ни телефона, ни адресочка. Вот болван.
Как мы порой безрассудны, наивны, беспечны. Знать бы, что родина задумала. Отсиделись бы в подвале. Анекдоты, спиртик, съезды партии. Чем не судьба. Нет, понесло в театр.
- Будешь, - Симеонов протянул фляжку.
- Спасибо, товарищ,
- Ученые,
- Вроде как.
- Уважаю, - и снова протянул сосуд.
- Долго лететь?
- Пес его знает. Каждый раз по новому маршруту. Военная хитрость, понимаешь...
Понимал. Этого пыльного майора, который летает и водит конвой. У которого за пазухой фотка какой-нибудь Насти. Скорее так. Есть Настя и Наташа есть. А он, бедняга, мучается от одиночества втроем.
- Как Настя?
Майор остолбенел. Потом долго и мучительно кусал губы, наконец хрипло выдавил.
- Не знаю, но раз родина доверяет, тож доверяю. Понимаешь, проблема. Даж не знаю, как сказать...
- Наташа?
Впал в ступор и не откликался на простые сигналы. Пришлось приставить фляжку, скомандовать. Послушно хлебнул, закашлялся.
- Как, и про нее знаешь?
Знал. И наташек, и настен. Не лично, но хорошо. Спросите почему, отвечу. Был открыт. Душой и телом. Хотел, и в ответ на искренность появлялись всякий раз, когда душа взывала к спасению.
Почему, ну, объясни хоть ты, замшелый придурок, боимся самого лучшего. Тех самых наташ и настен. Тупо утыкаемся в стакан или пошлый анекдот, когда ее появление практически неизбежно. Кому нужен мужлан с перегаром, пусть он трижды генитальный.
Никому, слышишь, Симеонов. Длина чудо-органа не имеет значения. Как не имеют значения ширина плеч, окружность груди и размер трусов. Запомни, майор, не в этом дело.
Ощути в себе не самца с наганом, но мужчину с душой открытой и разумом незамутненным. Отринь всякое слово, не идущее от любви. Выбрось из головы казарму, сальный юмор отцов-командиров, скабрезные намеки приятелей. Убери сталь и броню, вылези, блять, из своего блиндажа. Сними каску, поставь ружье. И закрой, наконец, боевой устав пехоты.
Отпусти себя, майор, отпусти...