Тетя Тамара прибежала с веником и Светкой. Она сказала: «Пошли бить Уколову!» Мама сказала – проходите, но они стояли у порога, потому что нельзя напиться чаю с печеньем, а потом кого-то бить. Мама спросила: «Где ты взяла такой обгрызанный веник?» Тетя Тамара сказала – на помойке. Бить Уколову новым веником чересчур большая честь. Мама уговорила тетю Тамару зайти хотя бы в кухню и все обсудить. А Светку уговаривать не надо было. Я догадался, что она не очень хочет бегать по улице с веником, как папуас с копьем.
Мама налила чай и засомневалась, стоит ли бить Уколову через год. Раньше надо было думать. Тетя Тамара ответила: во-первых, не через год, а через десять месяцев и три дня. Во-вторых, раньше она думала, но ничего не могла придумать, а сегодня увидела эту сладкую парочку, как они вышли из магазина с кучей жратвы, и ее прямо током прошибло. И какая Уколова наглая, нацепила кофту вот с такущим вырезом и вцепилась в Федора намертво, а он – рохля, тюфяк – даже не собирался отцепляться. Мама объяснила: потому что у него руки были заняты пакетами. Тетя Тамара стала жаловаться, что ей он никогда не помогал, понятия не имел, откуда продукты берутся. Вечно по командировкам мотался и домотался. Каким местом начальство думало, когда посылало его в поле вместе с Уколовой? Хотя все говорят, что она сама напрашивалась. Она вообще такая продуманная, ездила со всеми, кому не лень, и с конным, и с пешим. И нашла дурака. Федор как бычок на веревочке: куда повели, туда и пошел. Надо что-то делать, нельзя же вот так сидеть, сложа руки. И если боитесь бить веником, давайте окна побьем.
Я спросил, на каком этаже живет Уколова. Тетя Тамара сказала – на седьмом. Я сказал – не докинем, слишком высоко. Мама спохватилась и отправила нас со Светкой в комнату играть, нечего уши развешивать. Мы пошли и сели на диван, но все было слышно. Светка играть не хотела, ждала, когда ее мама накричится и они пойдут домой. Стих не выучила про белую березу под моим окном, а скоро спать.
Я стал думать про Уколову, какая она противная. У нее даже фамилия прививочная. Я эти прививки ненавижу и вру про температуру вчера. Раз поверили, а потом не верили и таскали в медицинский кабинет, как тетя Тамара сказала про бычка на веревочке.
Интересно, на какой веревочке его таскают? От торта не годится – он вырвется и убежит. Наверное, веревочка толстая, прямо канат, как на теплоходе. Мы когда прошлым летом по Волге плавали, теплоход привязывали к пристани. Крепко, чтобы не уплыл, пока все на экскурсию пошли. Дядя Федя – не теплоход, его канатом не привяжешь. И веником драться смешно. Детский сад.
Спросил Светку: «Ты к отцу в гости ходишь?» Светка сказала – иногда, а то мама ругается. И не сильно хочется, Уколова всю дорогу подлизывается, и покупает всякую фигню, и пристает с разговорами про глупости. Тогда я сказал, чтоб она меня с собой взяла, типа ей скучно. Светка спросила – зачем, и я рассказал свой план. Надо принести ножницы и тайно порезать все платья в шкафу, а под подушку спрятать дохлую мышь. Уколова как завизжит! Потом разозлится и выгонит дядю Федю за то, что у него дочка ненормальная. Светка спросила, где мы возьмем настоящую дохлую мышь. Я сказал – это не принципиально. Можно взять настоящего дождевого червяка. Только подождать, когда будет после дождя. Они выползают немерено и валяются, как потерянные шнурки. Еще можно купить поддельную какашку или отрезанный палец.
Светка сказала – план хороший, но никуда не годится. Уколова хитрая. Сделает вид, будто ничего не случилось, а сама червяков повыбрасывает и накупит новых тряпок. И будут они жить-поживать и добра наживать дальше.
Тогда я придумал много чего. Похищение Светки бандитами, голодовку, двойки по всем предметам, побег из дома навсегда и плакаты по всему городу про Уколову.
Светка сказала – глупости, и стала плакать. Никогда не видел, чтоб из человека выливалось столько воды, даже футболка стала в мокрых пятнах. Я сказал – пусть тогда Светка будет моей женой. Не сейчас, конечно. После школы. Я не собираюсь быть бычком на веревочке. Вот тогда посмотрят.
Светка сказала – ладно, тетя Тамара сказала – уже поздно, и они пошли домой.