На фото Яков Маклер стоит первым в верхнем ряду с левой стороны
На давно закрытом Первомайском кладбище, уже много лет хоронят только рядом с родственниками. Или же, если пришёл срок, в старую могилу. Читая надписи на надгробных камнях и разглядывая фотографии, можно изучать историю Запорожья. Известные в городе фамилии. Великие и трагические моменты давно минувших дней прошедшей эпохи.
А вдали от помпезной центральной аллеи, в крайнем ряду «еврейского» квартала, у самой дорожки, отделяющей кладбище от жилых домов, два неброских надгробия – семейная усыпальница. Невысокая оградка с облупившейся после дождя «серебрянкой». Мужская стела повыше – из гранита, женская, как и положено, пониже – из мозаичной крошки.
На могилах – яркая зелёная трава и живые цветы. Значит, помнят и ухаживают. Значит – ещё живы родственники. И никуда не уехали. А на камнях высечены надписи: «Яков Борисович Маклер». «Матильда Яковлевна Маклер». И даты рождения – первое десятилетие двадцатого века. Ну, кто, скажите на милость, помнит о том, кем были эти люди? Кроме, разумеется, родственников и, пожалуй, работников архива, которые время от времени перебирают по долгу службы документы бывшего партаппарата и толстые запылённые дела, переданные из НКВД-КГБ-СБУ.
…Как известно, первый пионерский отряд Страны Советов был организован 13 февраля 1922г. в Москве на Красной Пресне. А уже в мае Всероссийская конференция комсомола принимает решение сделать такую детскую коммунистическую организацию массовой. Время было непростое. Едва закончилась гражданская война. Только-только благодаря международной помощи юг Украины начал оживать после голода. Улицы Запорожья и немногочисленные детские приюты были переполнены беспризорниками, маленькими воришками, детьми, потерявшими родителей. Ими некому заниматься, но, как оказалось, они нужны новой власти. Запорожский уком комсомола поручает создание первых организаций «юных пионеров-спартаковцев» Якову Маклеру. Товарищ он надёжный, из пролетариев. Революцию принял восторженно Характер – кремень. Проверено. Такой не спасует и от порученного дела не откажется. Детей понимает: сам родился в еврейском местечке в многодетной семье. После смерти отца бродяжничал, просил подаяние, с 12 лет работал, чтобы помочь матери-вдове содержать брата и сестёр. И, что немаловажно, – грамотный, секретарь комсомольской ячейки печатников типографии «Коммунар». Так что политику партии донесёт правильно без искажений и уклонов.
Первоначально пионерские организации создавались местными ячейками РКСМ при предприятиях и учреждениях. Позже стали создаваться пионерские организации в школах.
В Запорожье первыми пионерскими организациями стали созданные Яковом Маклером отряды при типографии «Коммунар» и в еврейском детском доме №5 (12). А был тогда комсомольский секретарь Маклер старше большинства из своих пионеров всего-то на шесть лет. Так он и выглядит на фотографиях, серьёзный худенький юноша с цепким внимательным взглядом. Дело пошло. Запорожская пионерия стала реальностью.
В 1925 году двадцатилетний Яков вступает в ряды ВКП(б). Напряжённо учится. Ведь новой стране нужны грамотные знающие люди. В годы строительства запорожского промышленного узла становится членом редколлегии «Червоного Запоріжжя». А в 1931 ему поручают ответственную самостоятельную работу: он становится редактором днепростроевской газеты «Пролетар Дніпробуду». Многотиражка не только ведёт летопись будней Днепростроя. В литературном объединении, созданном Яковом при газете, получили путёвку в большую жизнь многие в будущем известные журналисты и писатели, а тогда рядовые рабочие-днепростроевцы. Среди них Яков Баш и Николай Нагнибеда.
В 1934 году Якова Маклера направляют на учёбу в Промышленную Академию имени Сталина в Москву. Учится он отлично, подаёт большие надежды. Но осенью 1937 совершенно неожиданно для руководства и парткома Академии его арестовывают.
…Не верьте, что Страну Советов строили подлецы! Идеалисты – да! Романтики – безусловно! Но не подлецы. Подлецы, по определению, не способны на созидание. Они включались в дело только тогда, когда чуяли запах власти и выгоду. Которую эта власть давала. Только не тем пресловутым рабочим и крестьянам, а им, моральным люмпенам, номенклатурным винтикам новой бюрократической системы. Ещё в 1936 году арестована группа видных партийцев и днепростроевцев Запорожья. Их обвиняли в принадлежности к правотроцкистской организации. Побоями и унизительными пытками сотрудники НКВД выбивали из них признание и требовали называть всё новые и новые имена «неразоблачённых» контрреволюционеров. Тех с кем работали, общались, дружили. К осени 1937 года дошла очередь и до Якова Маклера. Его арестовали в Москве и привезли в Днепропетровск. На первом же допросе 20 ноября 1937 года на вопрос, признаёт ли он выдвинутые против него обвинения, Яков твёрдо отвечал: «Не виновен. Выдвинутых обвинений не признаю. Ни к какой контрреволюционной организации не принадлежал и не принадлежу».
Уговоры перемежались пытками. На фото, сохранившемся в его деле, которое было сделано во время ареста, Яков Маклер ещё брюнет. Через несколько месяцев проведённых под следствием, он, молодой тридцатидвухлетний мужчина, станет полностью седым.
Следователям было недостаточно просто избиений – уж больно упрямый попался еврейчик. Характер – кремень. Выбить из него признание стало чем-то вроде соревнования. Не давали спать. Сутками заставляли стоять по стойке смирно в специальном шкафу. Жгли лицо электрической лампочкой: должен же он, вражина, почувствовать всю непобедимую мощь энергетики ДнепроГЭСа, который славные органы не дали ему разрушить. А он приходил в себя и снова и снова повторял: «Не виновен. Стал жертвой оговоров и клеветы. Требую очной ставки с теми, кто считает меня врагом Советской власти».
И так почти два года. Разве знал он, что идет по делу «прицепом» – запорожские энкаведисты банально сводят счёты с его сестрой, несговорчивым инспектором районного отдела охраны здоровья. Благо «пристегнуть» Якова к «правотроцкистской контрреволюционной организации бывшего секретаря запорожского горкома ВКП(б) Андрея Будного» было проще простого. И Будный, и Немзер, и Михеенко, и Шевченко – все те, из кого выбили признательные показания, работали вместе с Маклером на Днепрострое. Вот только очную ставку с ними провести было нельзя – все они были расстреляны здесь же в Днепропетровске ещё в сентябре 1937 года. Да и сами запорожские заплечных дел мастера лейтенанты НКВД Сараев, Клебанов, Таксар и их начальник Джавахов – те, кто сфабриковал против Маклера дело и добился его ареста, уже давно арестованы и расстреляны. Потому что «допускали нарушения социалистической законности под руководством бывшего наркома Ежова». Мавр сделал своё дело… Вот только «дела» заведенные ими в НКВД закрывать не спешили. Потому что органы не могут ошибаться. И если «враг» не разоблачился – это только недоработка следователя. И он тоже враг. И подлежит уничтожению. Так учил верный соратник Вождя народный комиссар госбезопасности Лаврентий Берия.
Только упрямый Маклер никак не хотел разоблачаться. Хотя и работали с ним «настоящие специалисты». Не добившись от Маклера признательных показаний, его дело передали в Москву на рассмотрение Особого совещания.
За что же попал в жернова репрессивной машины молодой и принципиальный коммунист, которого так и не сумели сломить сталинские опричники? Почему, в конце концов, не был расстрелян, как другие участники мифической «контрреволюционной организации».
В деле сохранилось заявление братьев и сестры Якова Маклера адресованное наркому НКВД СССР Берия. Оно заслуживает того, чтобы его привести целиком:
« 4 августа 1939 года Наркому НКВД СССР тов. Берия от членов ВКП(б)
Маклер-Смирновой Е, Маклер Б.Б., Маклер Д.Б.
Убедительно просим Вас обратить внимание на наше письмо и помочь нам. В 1910 году умер наш отец – рабочий дубильщик, мы остались шесть сирот с калекой неграмотной матерью. Старшей из нас было 11 лет, а младший родился в день похорон отца. Средства к существованию мы добывали до 1914 года тем, что просили подаяние, а мать ходила подённо кухарить к буржуазии. С юного возраста мы все начали работать по найму, испытав все «прелести» капиталистической эксплуатации детей и подростков. Лишь Великая Октябрьская революция дала нам жизнь, грамотность. С юного возраста мы все члены ВЛКСМ, а затем и члены ВКП(б). Все годы честно работали на тех участках, куда посылала нас компартия (красная армия, транспорт, село и т.д.). Никто из нас никогда не состоял в какой либо оппозиции. Мы всегда боролись с врагами нашей родины.
В 1936 году в гор. Запорожье была разоблачена группа врагов из бывшего парт. и сов. Руководства, а враги-клеветники, шкурники начали своё подлое дело. Нас всех оклеветали, что мы мол были в связи с врагами народа. Исходило это от работников НКВД Сараева и Клебанова, Таксара (ныне арестованных).
Я была Райздравинспектором, бывший старший лейтенант НКВД Сараев явился ко мне с требованием выселить дет. ясли со двора, где он живёт, а у него ребёнок пяти лет, негде играть ему, а жена его ссорится с работниками ясель. Он мне угрожал, кричал в присутствии члена ВКП(б) тов. Демидовой, работницы ясель Козловой. На его антисоветский подход я ответила тем, что заявила в ГПК и парторгу НКВД.
Вскоре, по предложению Сараева меня сняли с работы (без всякой мотивировки). В парторганизации поставили вопрос о пребывании в партии, но я в этой парторганизации 10 лет и меня не исключили, несмотря на то, что было письмо за подписью Сараева с клеветническим материалом. Тогда сараев бросает свои взоры на брата нашего Маклер Яков Борисовича, студента 4-го курса пром. академии им. тов. Сталина (раньше редактор газеты Днепростроя «Пролетарий Днепробуда»). На партактиве выступил начальник НКВД Джавахов (ныне арестован) и заявил: « Маклер Я. Состоял в контрреволюционной организации, а в Запорожье его сёстры, братья, их нужно взять под наблюдение». Нас всех немедленно по прямой директиве работников РПК (ныне осуждённых, и Сараева, и Джавахова) исключили из рядов ВКП(б) с мотивировкой: «брат – враг народа», а брат Маклер Я.Б. ещё два месяца после нашего исключения учился и был членом ВКП(б).
Брат, узнав о мотивировке нашего исключения, заявил у себя в парт. организации академии, что здесь приложена рука Сараева и мы все вместе об этом написали лично тов. Сталину. В октябре 1937 года клеветники добились ареста брата нашего Маклера Я.Б. в Москве, оттуда он был направлен в Днепропетровскую тюрьму, где он содержится в заключении до настоящего времени. Его обвиняют в тех же делах, что и до ареста, т.е. что он состоял в контрреволюционной организации. В тоже время парт. организация пром. Академии посылала своих коммунистов в Запорожье проверить (во главе с тов. Меркуловым – Нарком черной металлургии), которые, проверив материал, не нашли даже данных для исключения из партии и исключили только после ареста.
Сейчас нам известно, что дело велось в Днепропетровском НКВД и базировалось исключительно на свидетельских показаниях лиц, ныне осуждённых. В настоящее время, т. е. ещё год тому нас всех после исторического Январского пленума ЦК ВКП(б) восстановили в рядах ВКП(б), вернули нам самое ценное в жизни и мы, как и будучи исключёнными, заявляем, что наш брат Маклер Я.Б. никогда не состоял в контрреволюционной организации и никаких контрреволюционных актов не совершал, – это наглая клевета наших врагов. Это могут подтвердить ряд коммунистов, рабочих-стахановцев города Запорожье, где мы безвыездно живём с 1905 года.
По заявлению начальника Отдела НКВД Днепропетровска дело нашего брата Маклер Я.Б. ещё 28 марта 1939 года направлено в Москву на рассмотрение Особого совещания.
Мы убедительно просим Вас, чтобы при рассмотрении дела было учтено наше заявление.Мы просим вас оказать содействие дабы ускорить разбор дела, так как следствие ведётся уже год и одиннадцать месяцев.
Е. Смирнова-Маклер
Б. Маклер
Д. Маклер
г. Запорожье (областное) ул. Артёма №31,Смирновой Е. »
Возможно, это обращение, как и то письмо, которое было написано «лично Сталину», стойкость Маклера на допросах, поддержка народного комиссара чёрной металлургии Фёдора Меркулова, с которым учился Яков, и знаменитого стахановца, депутата Верховного Совета СССР Александра Бусыгина сыграли свою роль. Когда решалась судьба Якова Маклера (а в документах дела сохранились резолюции Берии), то его на заседании Особого совещания не подвели под расстрельную статью.
Однако явной абсурдности обвинений было недостаточно для того, чтобы выпустить невиновного человека на свободу. Репрессивный бюрократический аппарат не мог позволить себе сбой. 11октября 1939 года, не смотря на то, что вина Якова Маклера так и не была доказана, после двух лет заключения, Особым совещанием при НКВД он был осуждён на восемь лет лагерей.
Срок отбывал на Северном Урале. С 1939-го по февраль1943 года в Ивдельлаге, а с 1943-го да марта 1946-го в печально известном Тагиллаге. Смертность среди заключенных от недоедания и непосильной работы была ужасающей. Но ещё страшнее было понимание ужасающей несправедливости всего происходящего. Даже не по отношению к нему, а к сотням тысяч таких же ложно обвинённых. Разве за это боролись во время революции и гражданской войны? Разве ради этого не щадя ни себя, ни других, строили социализм в отдельно взятой стране? Так вот он, какой, этот лагерный коммунистический рай для народов!?
Забыться помогала работа. Она лишала сил, и усталый мозг переставал задавать вопросы, на которые он так и не мог дать ответ. А ещё она помогла выжить, ибо придавала хоть какой-то иллюзорный смысл существованию. На допросе во время второго ареста он вспоминал: «…в Ивдельлаге я работал сначала лесорубом, возчиком, а потом десятником и начальником части общего снабжения лагпункта на лесозаготовке».
В 1946 году его освободили из лагеря, но он, как и тысячи других, вынужден был работать там же на лесозаготовках в должности вольнонаёмного инженера. Большая земля для таких как он была закрыта. А 22 апреля 1949 года в день рождения Ленина его вновь арестовали. Его повторно обвинили в принадлежности ко всё той же мифической «правотроцкистской контрреволюционной организации», добавив, что коль скоро он не признаёт себя виновным, значит по-прежнему не желает разоружаться перед Советской властью. За то же самое недоказанное «преступление» Особым совещанием при МГБ СССР он приговорен к поселению в Красноярский край.
В это время он как никогда был близок к отчаянию. Казалось, что даже его недюжинная стойкость на исходе: запас прочности исчерпался. Он как инженер понимал это, может быть, лучше других. Спасла она. Жена, друг. Мата. Матильда Украинская. Молодая и красивая журналистка. Та самая девчонка из двадцать пятого года. Запорожская пионерка организации печатников издательства «Коммунар» из давно забытого прошлого, в котором были солнце, радость и восторженные надежды. Она приехала к нему, чтобы быть рядом. Не смотря ни на что.
…После смерти Сталина впервые пришел ответ из Москвы, куда и раньше Яков регулярно посылал письма с требованием пересмотреть его дело и отменить несправедливый приговор. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР 30 марта 1955 года отменила постановления от 1939 и 1949 годов с формулировкой: «…за недоказанностью обвинения».
Яков Борисович Маклер стал свободным человеком. Вместе с женой они поехали в Запорожье. Где ещё ждала возвращения сына старушка мать, так и не поверившая, что сын преступник.
…В городе цвели абрикосы. Ветер доносил упоительный аромат степных трав с Хортицы. На главном проспекте строили новые красивые дома для металлургов «Запорожстали», украшенные барельефами главных героев страны: мускулистым молотобойцем-рабочим и крестьянкой со снопом. А на душе было пусто. Без малого двадцать лет, почти половину жизни, без остатка отданной стране, он должен был доказывать, что не враг. Ни Народу. Ни Партии. Ни Революции. Только та революция провозглашала совсем иные принципы, нежели те партбюрократические, которые, как он убедился, процветали даже теперь, после осуждения перегибов и культов.
Якову дадут жильё в самом центре, в доме на углу проспекта Ленина и улицы Сталеваров, уютную квартиру над арочкой и настоятельно порекомендуют писать заявление о восстановлении в партии. «Восстанавливайся! – убеждал секретарь с широкой красивой улыбкой. – В партии, как говорится, жизнь будет лучше, а жить будет веселей!» «Нет. Спасибо. Я в ней уже был, – скажет он. – Нет смысла дважды входить в одну кровавую реку».
Давно забытые дни, почти забытая история, но… по-прежнему совсем недалеко от улицы Артёма, там, где жил когда-то секретарь комсомольской ячейки Яков Маклер, неподалёку от Свято-Покровской церкви высится уродливая розовая коробка здания запорожского парткома КПУ, украшенная остатками бронзового бюста Великого вождя. Сталина взорвали, но местные коммунисты торжественно клянутся восстановить поруганную святыню. Даром что нынешние компартийные лидеры давно сродни тем, кого в народе называют олигархами. Они всё так же рвутся к власти, тоскуют о крепкой руке и клянутся в любви к народу. Да и сами олигархи, в большинстве своём рядом с «удостоверением ударника капиталистического труда» хранят у сердца билет члена КПСС. Не от того ли разваливается экономика и, под красивые и правильные заклинания власти, растут цены, попираются элементарные человеческие права и красиво выписанные основные законы?
Не по тому ли народ, одурманенный лозунгами и шоу телеманипуляторов вновь загоняется… даже не в реку – в старое прогнившее стоячее болото? Но ведь в любой момент вода в нём может стать кровавой. И эта вероятность тем сильнее, чем меньше все мы будем помнить об уроках истории. Может быть, стоит освободиться от зомбирования и понять: нет смысла дважды входить в одну и ту же кровавую реку.