15
Кочегар Санька и я, меняем раздавленные морозом паронитовые прокладки во фланцах трубопровода, смонтированного под самым подволоком туннеля гребного вала, а из них хлещет холоднющая вода и льётся прямо мне за шиворот...
Просыпаюсь от дружного смеха. Зятья держат меня, сонного, с боков, а брат Вовка льёт из кружки воду мне на голову.
— Эй! Мариман, подъем!
— Родина призывает тебя на рыбалку!
— Народ требует морепродуктов!
Ещё и издеваются, мучители. Вчера вечером, под вишней была отвальная. На стол опять водрузили пластмассовый бочоночек, снова до краёв налитый сухим, белым “кислячком”. До середины уровня в нём я ещё досидел, а потом заявил, что ухожу спать.
— Давай-давай, вали отсюда!
— Телепрограмма “Спокойной ночи малыши” давно закончилась, а ты всё ещё здесь, — подначивали меня бывалые бражники.
Конечно, куда мне, пацану, до них — матёрых мужиков.
И вот сейчас они стоят, свежие как огурчики и ржут как жеребцы на овёс. А я, словно сонная муха, ни как не могу понять чего им от меня нужно.
— Шевели поршнями, механик!
— Нужно ещё успеть запихнуть тебя на утренний, ленинградский рейс.
— А из Питера уже и рукой подать до твоего Мурманска, — тормошат они меня.
— Быстрей собирайся!
Наспех засовываю в сумку свои вещи, обнимаю и целую заплаканную маму. Бригада головорезов отрывает меня от неё и тащит на улицу, запихивает в стоящее у калитки такси и сама грузится в него.
— Поехали шеф! — командует Вовка.
И мы отправляемся в аэропорт...
Сидим в вокзальном скверике, на лавочке. В руке у меня транзитный билет до Мурманска. Ждём объявления посадки в самолёт.
— Так ребятки, подождите меня минутку, — говорит вдруг Вовка зятьям. — Я сейчас позвоню начальнику на работу, возьму отгул на сегодня. Есть предложение — поехать на дачу, на шашлыки.
— Нет возражений! — дружно поддерживают его те.
— Совести у Вас нет, барбосы, — думаю я. — Выпихивают человека к чёрту на кулички, а сами едут на дачу, да ещё хвастаются в слух об этом, перед несчастным.
Наконец объявили: “Пассажиров следующих рейсом Херсон — Минск — Ленинград просят пройти на посадку!”
Я понуро бреду к самолёту, а они бодро машут мне из-за прутьев ограждающих лётное поле.
Поднимаюсь по невысокому трапу и захожу в брюхо двухмоторной дюралевой птицы. Сажусь у круглого иллюминатора и пристёгиваюсь ремнём....
АН-24 разбегается по земляному херсонскому аэродрому, отрывается от взлётной полосы, прячет под себя стойки шасси, с ещё вращающимися колёсами и несёт меня на запад, всё дальше и дальше: от Оленьки, от мамы, от полноводного красавца Днепра, от благословенного юга....
Спустя где-то около двух с половиной часов лайнер пошел на посадку. Приземлились в минском аэропорту. После остановки винтов, стюардесса вежливо попросила всех выйти подышать свежим белорусским воздухом. Пока мы гуляли по скверику, между зданием аэровокзала и загородкой отделявшей лётное поле, нашу птицу кормили чистым авиационным керосином.
А через полчаса она бодро, со скоростью четыреста пятьдесят километров в час, летела опять, но теперь уже строго на север.
Обычно в самолёте, когда мне доставалось место у иллюминатора, я любил разглядывать сверху землю, похожую отсюда на крупномасштабную географическую карту. Теперь же это не приносило такого удовольствия и я закрыв глаза принялся мечтать.
Вы, наверное, думаете, что вот мол парень какой хороший. Грустил небось о заплаканной маме. Размышлял видно, как бы рыбы наловить, побыстрей и побольше, и накормить ею трудовой народ?
Ничего подобного! Мечтал я о том, как мы с Оленькой будем переписываться. Какие она мне нежные письма будет слать. И я ей тоже. А потом я вернусь из рейса и мы с ней встретимся....
В своих грёзах я не только летел уже в обратном направлении,.. не только крепко обнимал и прижимал к груди любимую девушку....
В общем, это сугубо личное и нечего трубить о нём на весь свет.
Незаметно нежно-розовые мечты мои плавно перешли в крепкий и здоровый, цветной, широкоформатный, художественный сон.
— Уважаемые пассажиры! Наш самолёт приземлился в ленинградском аэропорту “Пулково”. Температура за бортом плюс двадцать градусов. Просьба, до остановки винтов и выхода из кабины экипажа, оставаться на своих местах. Командир корабля и экипаж желают Вам всего самого наилучшего.
Ну вот, опять чуть не проспал. Так ведь и обратно, — в Херсон увезти могут. А впрочем, нет. Это тебе не поезд Севастополь — Москва, который завёз меня и Славика Юрченко аж до Мелитополя, — почти год назад. Тут авиация, — строгий учёт и контроль, как и положено при социализме.
Аэропорт “Пулково” был, по тем временам, пожалуй, самым современным и самым красивым во всём Советском Союзе. Построили его, для нас, неторопливые и обстоятельные финны. И что удивительно, — по нашим меркам очень быстро.
Превратившись после войны из стойких и упорных врагов, в закадычных торгово-экономических партнёров, “горячие финские парни” стали нашими лучшими, и пожалуй единственными друзьями из капиталистического лагеря. Ну может быть ещё Индия, была таким же нашим другом.
Мы закупали у финнов ледоколы и танкера, высококачественную бумагу и картонную тару, береговые подъёмные краны и зимние женские сапоги....
Они в долгу не оставались и брали у нас продукцию не только горнодобывающей промышленности, но и машиностроительной тоже. Мы им даже атомную электростанцию построили, – “Лаавизу”, с реакторами ВВЭР-440. Кстати одни из самых надёжных атомных реакторов в мире, что бы там не говорили, особенно после Чернобыля, наши западные конкуренты.
Аэропорт действительно был красавец, но рассматривать его мне долго не пришлось. Через час я уже снова летел, и с высоты девяти километров разглядывал карельские пейзажи постепенно переходящие в тундру.
--------------------
ВВЭР-440 - водо-водяной энергетический реактор электрической мощностью четыреста сорок тысяч киловатт.
Продолжение следует.