Ночной зефир струит кефир.... Хотя пока вполне ранний вечер. Мой старый ноутбук подхватил вируса - чихает и кашляет. Валька поднял было дерзновенную ногу на лежащую рядом Клаву, но передумал. Метить территорию и изливать на нее свои чувства ему вроде как не очень требуется. Подвальный комар укусил меня в свод правой ступни.
Нет, с абсурдом моего существования пора завязывать! Оттаскиваю Вальтера от обоих компьютеров, наливаю в напольную плошку подогретую кисломолочную смесь, обуваю обе ноги в уличные босоножки. Надеваю на сынка модную шлейку с локатором биотоков хозяйки и ретранслятором лая, цепляю за нее рулетку. Идем гулять. Кефир - не дорогой животный, а простая человеческая дешевка, оттого из желудка моего питомца звучит реклама: гламурная история о том, как помощница великого диетолога за секретный рецепт этого напитка жизни стала третьей любимой женой грузинского князя. Локатор вращается вместе со шлейкой, удирая от карабина типа "лягушка". Ретранслятор тщетно пытается переложить на гавканье мою вежливую ругань в адрес навороченной техники.
Валька у нас аристократ голубых кровей. С отличием кончил биомех, полностью его имя звучит так: Вальтер Юкатрик фон Грабенау Тайникедон Форте. Лично ему принадлежит только первая часть многословного титула, остальное - наследство куда более живого предшественника по кличке Ральф, Ральфушка. Ральф был эрделем, но Валька - это чистейшей воды велш-терьер. Выбрала за размеры: старой даме трудно ходить с большой собакой, а про эрделей говорят, что стоит завести одного - и ты уже навеки раб этой породы. Единственный выход - заказать уменьшенную копию и вместе с ней получить устное заверение в том, что велш - еще больший хитрец и поганка, чем его великий старший брат. С виду щенок, эрдельская игрушка, если бы не такие серьезные глаза на мохнатой морде.
И вот Вальтер шествует у моей хромающей ноги, чинно цокая коготками по асфальту.
Дорогу перед нами не торопясь переходит черная кошка с белой грудкой.
- Вот Ральф мигом бы кинулся вдогонку, - говорю я, - не посмотрел бы, кто у него на поводке.
Пес поднимает морду и смотрит мне прямо в глаза своими золотисто-карими очами: "Тебе что, нравились эти дикие выходки?"
- Ну конечно, развешивать котов по деревьям - занятие недостойное, - соглашаюсь я. - Просто собаки обычно это любят.
Из подвального люка выныривает бравый крысенок и шмыгает в нору под корнями спиленного дерева совсем рядом от нас. Видимо, кошачье и собачье соседство ему не по душе.
- Вот мой эрдель факт поймал бы крысу, а потом долго скакал вокруг меня с ее мертвым телом поперек морды - усы в одну сторону, хвост в другую.
- "У нас год Крысы на дворе, если кто не помнит, - на морде Вальки написано сугубое презрение. - И на всей мирной-премирной земле, кстати. А вообще я тебе живодер или, может, передвижная санэпидемстанция? На что ты меня толкаешь?"
Мы поворачиваем вглубь зеленого старого микрорайона.
- Ты что травку не щиплешь? - говорю я. - Тут уже свинца нету.
-"У меня сбалансированный рацион со всеми витаминами, и всё благодаря твоей заботе", - я так и слышу в его тоне тихое презрение.
По пути я вижу отца Ральфиной невесты с нею самой: ему под девяносто, ей около двадцати. Папа наклоняется, чешет Вальтера за ушком, я глажу морду дочки. Тоже эрделька, хотя не такая породистая, каким был мой мальчик.
- Валюша, ты бы хоть мордочку даме облизал, под хвостиком понюхал, - тихо говорю я. - Чепуха, а ей приятно.
- "Дылде. Но не мне". Сказано лаконично и жестко. Прямо как поэтом Гумилевым про Дездемону.
Мы поворачиваем к школе - любимое место наших прогулок. Яблони-китайки в пышном розовом цвету, выгул животных не разрешен, но и не запрещен, люди без намордников, собаки без поводка.
И вот беда-то! Не успели мы с Валечкой обогнуть длинное школьное здание, как видим их. Телохранителя какого-то местного туза и громадного бежевого кобеля с чемоданным сложением тела. Питбульстаффкиллтерьер.
Этот монстр не торопясь отрывается от своего выгуливателя и шествует прямо к нам: неторопливо и с целеустремленностью самозаводящейся атомной боеголовки... Ох.
- Не подходи. Нас уже тут нету, - говорю я чужаку, стараясь, чтобы он не учуял запах моего потного ужаса. Человеческий страх такую псину заводит до предела. Ральф...Ну да, такой вот и вцепился ему в горло, не до смерти, по счастью. Ральфуша еще года два жил - от чужой короткой шерсти отплевывался, что в зубах застряла. Но то эрдель, с ними на медведя в старину хаживали.
- Вальтер, ты что, глухой? Назад! Назад, кому говорю! - лаю я через его дурацкий переводчик.
Но тут рулетка вырывается из моих пальцев, едва их не ломая, звучно брякается об асфальт, и шерстистая собачья граната вмазывает прямо в бок танку-тяжеловесу. Тот вопит - толстая шея не дает круто повернуть голову. Оба падают наземь. Куча мала, рыча на два голоса, подкатывается мне под ноги, вбивает в грунт, и битва народов продолжается уже на моем холодном теле.
...Внезапное молчание. Гробовое.
Чья-то властная и твердая рука берет мою, поднимает с колен.
- Бабка, ты чего не сказала, что у тебя мех?
Я судорожно пытаюсь сообразить, где у меня шуба, палантин или хотя бы шапка-ушанка: весна же на дворе, поздняя.
- Я про собачку твою. Ох и стервец! Ну и холера!
Глаза охранника горят искренним восхищением.
- Я ж говорил шефу - из бойцового пса сторожевого не получится. Они только для тупой драки годятся. Не верил - вот пусть сам убедится. Твой нашего так подрал, что хоть вовсе на глаза не показывай!
- Валька скорее био, чем мех, - отвечаю я, смутно соображая. что это цитата из книжки фантаста по фамилии Саймак. "Заповедник гоблинов" или "Заповедник вампиров", что ли? Там такой милейший тигрик-биоробот был. Вроде саблезубенький....
- Кровянку твой моему пустил здоровски. Ты-то сама как?
- Помяли, потоптались, а так цела вроде. Своей крови не видать.
- Тогда всё ништяк. На, держи, укротительница тигров!
Как трогательно, что этот старый фильм еще помнят в простом народе, думаю я, одной рукой трогая в кармане шершавый серебряный слиточек, а другой сжимая в объятиях Вальку и судорожно щупая его шерстку - на предмет боевых ранений.
Вальтер брыкается и утробно ворчит, но вроде как успокоился после победы над врагом. Охранник берет свое чудище на поводок, что-то сердито ему выговаривая. Мы расходимся, почти довольные друг другом.
- Похоже, что ты, брат, пирожок с двойной начинкой, - говорю я Вальтеру. - Снаружи - песья шкура, внутри - продукт нанотехнологий или еще там чего, а сердчишко как есть собачье. Полный биг-мак, в общем.
- Ага, - он хихикает. - Мам, ты мне его купишь?
- Нетушки. Вредно для здоровья. Полкило сырой говядины с косточкой, варить без соли.
- У-у-у!
Однако я прямо-таки всем телом излучаю непреклонность.
Дома причесываемся, отряхиваем с шерсти и хлопка пыль, и я иду в ближний минимаксный маркет за премией.
Возвращаюсь через полчаса.
... В коридоре старые демисезонные куртки с мясом отодраны от вешалки, с кухонного стола стащили грязную дюралюминиевую посуду вместе с патентованным несгораемым покрытием, в гостиной на полу клочья разовых покетбуков.
И в ореоле этого бесчинства сидит мой бесценный Валюша, гордо озирая учиненный им погром.
- Ах ты, паскудник! Ах ты, байстрюк нанособачий! Плод непродуманного осеменения!
Я иду на него с древним веником наперевес, но тут песик поднимается, держа в хитро смеющемся оскале какую-то серо-буро-малиновую палку с поперечиной. И пытается завести ее мне сзади под коленки...
Вместо пира - уборка. Мясо все равно должно вариться еще час, если не больше, - плита в доме антикварная, пьезоэлектрическая. Мы бойко орудуем веником, совком, шваброй и тряпкой во все руколапы, на два голоса распевая озорную песенку из старинного советского мульта:
"Человек собаке друг!
Человек собаке друг!
Это знают все вокруг!
Он не лает, не кусается,
На прохожих не бросается,
И на кошек - ноль внимания.
Вот что значит ВОСПИТАНИЕ!"