Одиночество на ощупь 4
Встретились они лицом к лицу где-то месяцев через восемь- девять после развода. А может и больше! Кто их считал, эти месяци одинокой жизни?! Когда каждый час жизни тянется порой, будто целый месяц, а месяцы проскакивают, словно часы! И то встретились они на работе, на совещании у Главного инженера. Главный инженер вместе с Главным технологом собрали всех заместителей начальников цехов, отвечающих за новую технологию в своих цехах, вместе с начальником бюро по перспективному развитию механического производства отдела Главного технолога, а также начальниками цеховых технологических служб и ведущими заводскими специалистами по механической технологии. Нужно было срочно обсудить и принять решение по вопросу производства новых изделий для завода, довольно сложных в механической обработке, но зато имеющих выгодного заказчика.
Николай был в то время замом начальника цеха по подготовке производства и присутствовал на совещании со своим начальником технологического бюро, а Татьяна Михайловна работала начальником бюро по перспективному развитию механического производства завода в отделе Главного Технолога и тема совещания касалась их обоих. Они сидели за длинным рабочим столом Главного инженера на противоположных его сторонах и во время совещания частенько посматривали друг на друга.
Татьяна Михайловна выглядела превосходно. В серой, слегка зауженной юбке чуть ниже колен, четко обрисовывающей ее великолепную фигуру, с таким же жакетом безрукавкой и ослепительно белой кофточкой с откидным воротом, длинными рукавами и манжетами жабо, делающей ее неотразимо красивой и вызывающе сексуальной. В процессе совещания они частенько переглядывались и даже улыбались друг другу.
Татьяна Михайловна поглядывала на Николая, на бывшего своего мужа, заинтересованным женским взглядом. Ей не терпелось для себя узнать, каким он внешне стал без нее, лучше или хуже? Если бы он внешне стал лучше, эффектнее, элегантнее – это бы ее чисто по-женски, как бывшую жену, задело бы основательно! Но если бы он внешне стал хуже, запущеннее и неопрятнее – ей бы стало просто по человечески жалко его.
Но Николай внешне не изменился и выглядел, как обычно, как и при жизни с ней. Темный рабочий костюм, купленный ею еще три года назад. Как он не хотел идти после работы в универмаг для примерки этого костюма! Не любил он эти магазинные покупки своей одежды. Осматривать, прикидывать, примеривать – это для него было мукой из мук! Но костюм оказался хорошим и даже подшивать ничего нигде не пришлось! Сколько времени прошло, а он выглядит вполне приличным. А рубашку она сама ему купила. Понравилась ей эта рубашка и все. Купила и оказалось удачно. Но тоже, как не хотел ее мерить! Хотя дома уже. И все-таки надо признать, что он следит за собой. Это уже ее школа. Приучила. И даже сейчас все на нем выглядит свежим, чистым, отглаженным и не заношенным.
Интересно,- подумала она, - а кто ему теперь рубашки, белье гладит? Неужто – сам?! Ну, ладно, поесть себе он приготовит. И неплохо приготовит – он готовить умеет. И уборку сделает себе, пропылесосит там, где надо, пыль вытрет – это все просто! И стирать он себе постирает на автомате, а вот кто же ему гладить-то будет? Особенно рубашки и постельное белье? Наверное, кто-нибудь из его женщин, из тех, кто к нему постоянно ходит. А ведь ходят! Наверняка уже ходит какая-нибудь! И о перспективе уже думает. Да и как здесь не подумать – ведь мужик-то видный.
Она подумала так и на сердце у ней захолонуло. Даже настроение испортилось. Она вздохнула и резко тряхнула головой, как бы сбрасывая с себя эти неожиданно нахлынувшие на нее липкие мысли. Да-а, о бывшем своем муже сейчас почему-то вспоминалось только хорошее.
Совещание длилось долго и закончилось где-то в шестом часу. Вышли из инженерного корпуса они вместе. Их как-то сразу потянуло друг к другу и уже в вестибюле здания они очутились рядом. То ли нечаянно, то ли намеренно. Кто знает?
Перед инженерным корпусом через дорогу начинался большой ухоженный сквер, засаженный в свое время липами, ставшими теперь большим и разлапистыми, шатром перекрывающими многочисленные аллеи, дороги и дорожки с такими же многочисленными скамейками, расставленными вдоль них и громадной цветочной клумбой в центре сквера, чуть ли не по его геометрической середине.
Они перешли дорогу и зашли в сквер. Стоял сентябрь. Было тепло и тихо. Терпко пахло цветами. На скамейках сквера сидели люди. Николай кивнул на пустую скамейку:
-- Может, посидим немного?
Татьяна Михайловна почему-то вздрогнула от этих слов Николая, испуганно передернула плечами и отрицательно покачала головой:
-- Спасибо, Коля! Но мне домой надо. Проводи лучше меня до остановки автобуса, ладно?
Она сказала эти слова и тут же пожалела о сказанном. Потому что спешить ей было некуда и она бы с удовольствием сейчас посидела с ним, с Николаем, бывшим своим мужем, вот здесь, в сквере, на одной из этих скамеек. Дома ее никто не ждал, дома ничего не было, кроме пустоты комнат и сгустившегося до невыносимого предела женского одиночества.
Они шли и молчали. Николай взял Татьяну Михайловну под руку и она без возражения прижала ее к себе. Им было хорошо. Молчание не тяготило их. Между ними словно проскочила какая-то искра взаимного сближения. И каждому из них вдруг вспомнилось их далекая юность, когда они, еще молодые и зеленые, но уже влюбленные друг в друга до чертиков в голове студенты «политеха» бродили по улицам родного города.
Так же молча они прошли сквер и вышли к автобусной остановке. Здесь показалась маршрутка и Татьяна Михайловна вдруг сразу как-то засуетилась, заспешила, словно чего-то боясь или опасаясь в себе и быстро проговорила:
-- Спасибо, Коля, что проводил, - и внезапно для самой себя и, тем более, для Николая, добавила, - У меня телефон не изменился. Ты бы позвонил при случае.
Она села в маршрутку и уехала. Николай стоял на остановке и глядел вслед удалявшейся машины, в которой уезжала его бывшая жена. Женщина, которую он когда-то любил, которая родила ему двух детей и с которой он прожил вместе столько лет и с которой он почему-то расстался. На душе было смутно и росло четкое ощущение того, что здесь что-то не так, что здесь ими двоими совершена какая-то нелепость, если даже не простая, а грубая ошибка.
Они стали позванивать друг другу. После работы, по вечерам. Первое время еще по мобильнику, но потом уже по городскому. И только по городскому. Из дома. По вечерам. Сначала иногда, один два раза в неделе. Но потом все чаще и чаще, и все продолжительнее и продолжительнее.
И эти их вечерние телефонные разговоры очень скоро стали как бы частью их новой жизни, их новых, вновь зарождающихся отношений. Они разговаривали друг с другом подолгу, говорили обо всем, кроме личной жизни. Хотя уже оба давно поняли, что никакой личной жизни ни у кого из них не было. И они по вечерам как бы беседовали друг с другом, делясь и рассказывая обо всех событиях и даже о мелочах своей собственной жизни. Но ни на свидания, ни на встречи, или же на приглашения в гости друг к другу они не напрашивались, хотя в душе каждый из них ждал такого приглашения. Но не решался сделать его сам. И вправду, обжегшись на молоке, дуют на воду.
Поэтому никто из них не смог позволить себе еще раз рискнуть и еще раз, как в молодости, решиться перешагнуть этот извечный барьер, отделяющий мужчину и женщину друг от друга и который они когда-то в молодости легко, играючи, перешагнули, даже не заметив его, однако потом, с разводом вновь «воздвигнули» около себя. Причем, каждый около себя. Хотя симпатии и чисто человеческий интерес друг к другу они не потеряли и сумели сохранить на довольно высоком уровне.
И трудно сказать, сколько бы длилось эта неопределенность их новых отношений, если бы не несчастье, неожиданно свалившееся на Татьяну Михайловну. Когда вдруг оказалось, что ей некому подать стакан воды в ее ослабевшие руки. Неожиданно ослабевшие. Несколько дней она мучилась режущими болями в животе. Причем, боли эти концентрировались в центрально части живота, переходя при нажатии то в правую ее часть, то в левую.
У нее и раньше бывали боли в животе. Кто из нас живет без проблем с животом? Особенно женщины. И Татьяна Михайловна не обращала внимание на эти симптомы. Старалась не обращать. Поболит, поболит и перестанет. Куда оно денется! Не впервой! Тем более, что, никаких проблем с желудком у нее не было. Все в норме. Все, как обычно. А идти к врачу в наше время? Господи! Да это же мука из мук! Это надо где-то утром рано, еще до семи часов быть у дверей поликлиники, потом выклянчивать талон к терапевту. А их бывает всего лишь два-три на день! А терапевт потом направит ее на кучу анализов и еще к какому-нибудь специалисту врачу. А это опять талоны, которых нет. И что дальше?! А дальше ? Да, пропади оно все пропадом! Пройдет и так!
Но не прошло. И как-то на работе Татьяне Михайловне стало плохо. Вызвали скорую и ее отвезли в хирургию, где сразу же положили на операционный стол. «Банальнейший» аппендицит, запущенный до такой степени, что уже перешел в гнойный перитонит. Как говорится – «доходилась»! Хорошо, что успели. Могло быть и хуже.
О случившемся сообщили по телефону Николаю. Точнее секретарю цеха. Николай был на объекте у заказчика и вернулся к себе лишь к концу рабочего дня. Здесь ему сказали о Татьяне Михайловне. На работе у Николая никто не знал, что он уже год с лишним является разведенным. Как никто не знал о нынешнем семейнном положении и самой Татьяны Михайловны. Все на работе считали их мужем и женой.
У Николая разом сжалось сердце и он кинулся в больницу. Но в больнице Николая к Татьяне Михайловне не пустили. Она была в реанимации. Ей только что сделали операцию. Операция была сложная, но прошла успешно и теперь она приходила в себя. Пустить к ней пообещали только завтра.
Николай приехал к себе домой взволнованный и встревоженный до невозможности. Он и не предполагал, что случай с Татьяной Михайловной, бывшей его женой, так сильно его затронет. Татьяна Михайловна в бытность их совместной жизни болела редко и в больницах, не считая рождения детей, не лежала никогда. А сейчас вот, нате вам, свалилась! Да еще с операцией. Хотя вроде бы и чужие теперь люди – должно быть все равно. Но оказывается, что нет, не чужие! Не все равно! Снаружи, может, и чужие, а внутри – нет и еще раз нет! От своего прошлого, какое оно бы оно там ни было, отмахнуться не так-то просто! Если только вообще возможно.
И Николай вдруг со всей очевидностью понял, насколько ему дорога эта женщина, бывшая когда-то, в далекой молодости его первой любовью, затем женой, подругой и матерью его детей. И пусть они наделали в своей совместной жизни много глупостей, много ошибок, но нельзя же забывать того, что была ведь когда-то в их жизни мощнейшая сила, называемая любовью, которая нашла их двоих в громадном потоке студентов «политеха», обычного парня и обычную девушку, нашла и притянула их друг к другу с невероятнейшей силой. Притянула накрепко и надолго, если не сказать большего.
На другой день Николай после работы приехал в больницу. Раньше не получилось – было много срочной работы. Он не знал, что можно будет есть после таких операция, поэтому ничего из еды с собой не взял. Только воду. И еще купил большую бордовую розу, уже распустившуюся и очень красивую. Правда, стоять она долго не будет, да и бог с ней! Нечего цветам долго стоять в больницах! Нетрудно и новые принести.
Татьяну Михайловну уже перевели из реанимации и она лежала в общей послеоперационной палате. Дверь в палату была открыта. Николай заглянул в палату, поздоровался с лежащими там женщинами и попросил разрешения зайти. В палате было пять коек. Три койки стояли слева от двери, а две койки, а также умывальник с холодильником располагались справа от двери.
Татьяна Михайловна лежала на крайней койке слева. Она лежала на спине бледная, «пребледная», с опавшими щеками и темными провалами закрытых глаз. Около кровати стоял штатив капельницы с пластиковой бутылью, заполненной прозрачной жидкостью и соединенная прозрачным шлангом с рукой Татьяны Михайловны. Она не спала.
Она лежала, погруженная в черные раздумья о собственной жизни. Пару часов назад у нее были ее коллеги по работе. Принесли кучу свертков и пакетов с совершенно не нужной ей едой, с обычными для подобных случаев мандаринами, яблоками, виноградом, минеральной водой без газа и питьевой водой «Святой источник». Кто-то из ее коллег где-то прослышал, что после операций именно эта вода является для организма самой полезной и самой нужной. Посидели они с полчасика, поболтали о том, о сем, а потом ушли. И она осталась одна наедине со своими, не слишком приятными для себя мыслями.
Господи, и что это за жизнь у нее? Даже приходить к ней в больницу теперь некому. Ни одной родной души около нее нет! И лежит она здесь, в этой палате одна одинешенька, ни кому не нужная разведенная женщина и никто, кроме коллег по работе, не знает, что она лежит в больнице после операции. Слава богу, сегодня пришли коллеги по работе. А завтра кто? Некому! А послезавтра? Тоже некому! Ведь получается так, что к ней в больницу действительно приходить некому. Одна! Одна на всем белом свете! Господи! И за что ты так меня наказываешь?! Ну, почему все так нелепо и глупо?
Сын с семьей живет в Америке. Дочь с мужем уехали в Италию по каким-то делам, связанным с жизнью ее свекровей. Есть, правда, еще ее бывший муж Николай, с которым они года полтора назад разошлись и с которым у нее вроде бы начались какие-то не очень понятные отношения. Но с какой это стати он к ней придет? Что их теперь может связывать друг с другом? Чужие они теперь люди. Абсолютно и совсем чужие. И будет она теперь лежать здесь совершенно одна, как в пустыне, совершенно никому не нужная на свете. «Стыдобища-то» какая?!
И здесь она услышала голос Николая. Она открыла глаза, увидела его, от неожиданности вскрикнула и попыталась приподняться.
Николай кинулся к ней:
-- Что ты, Тань, лежи, лежи!
Он подбежал к ней с той стороны кровати, где не стояла капельница, наклонился, бережно поцеловал в лоб и выдохнул:
-- Здравствуй, Танюшка! Здравствуй, родная! Что это ты вздумала болеть?
Слова эти у него вырвались неожиданно, само собой и были совершенно искренни. Он не выдумывал их. Глаза Татьяны Михайловны наполнились слезами. Она всхлипнула. Уж столько времени никто не называл ее такими чудесными, словами, как «Танюшка» или просто «родная». И кто произнес эти прекрасные для нее слова? Ее бывший муж, Николай, который пришел к ней в больницу! Бывший! Какое нехорошее это слово – бывший. Господи! Он – бывший! Она – тоже бывшая. Но сейчас они вместе. В трудную минуту Николай не бросил ее одну, а пришел к ней на помощь!
И она заплакала! Но это были тихие, сладкие, радостные и словно бы очищающие слезы. Николай присел на край больничной кровати Татьяны Михайловны, достал из кармана носовой платок и начал осторожно, бережно и нежно вытирать с ее щек слезы, бормоча какие-то малопонятные, ласковые, несвязные слова утешения.
Татьяна Михайловна пролежала в больнице почти две недели и каждый день Николай после работы приходил к ней, к своей бывшей жене. Сначала он сидел около ее кровати на стуле, держал ее руку в своей руке и они просто разговаривали. Как совсем еще недавно разговаривали по телефону. Потом, когда ей разрешили вставать, они выходили в вестибюль и сидели на диване. Сидели до тех пор, пока не приходила старшая медсестра и не начинала выпроваживать посетителей. Между ними вновь, как в молодости, протянулась тонкая нить взаимного интереса, взаимной симпатии и взаимной тяги друг к другу.
Через несколько дней Татьяна Михайловна дала Николаю ключ от своей квартиры, и Николай несколько раз забегал к ней домой по мелким хозяйственным делам: полить цветы, посмотреть, как ведет себя холодильник и проверить все ли в этой квартире в порядке. Ведь давно известно, что в квартире без хозяина вечно что-нибудь происходит непредвиденное и она быстро приходит в запустение. А здесь еще постоянные квартирные кражи. Татьяна Михайловна все собиралась поставить квартиру на сигнализацию, да так и не собралась.
И Николай тогда впервые для себя увидел, как устроила себе жизнь после развода с ним Татьяна Михайловна. И надо сказать, что ему понравилось! Хорошая квартира. Комфортабельная, вполне современная и даже какая-то изящная. А точнее – милая квартирка! «Уютненькая» такая! И сразу было видно, что это женская квартира, что мужчины здесь не бывают. А если и бывают, то следов после себя не оставляют. То есть, это временные, мужчины, случайные, не надолго.
Выписали Татьяну Михайловну в обычный день выписки, в пятницу. Николай взял на этот день отгул и приехал в квартиру Татьяны Михайловны с самого утра. Продукты он купил еще предварительно и привез их в квартиру Татьяны Михайловны заранее, чтобы не мельтешить в последний момент. Полный набор продуктов, от картошки до мяса.
Кроме продуктов купил также бутылку хорошего шампанского и бутылку коньяка. И, естественно, что он купил цветы. В выборе цветов он был традиционен, как большинство мужчин. Он купил большой букет роз. Бордовых таких, с глубоким темным цветом, исходящим из глубины бутонов и потому казавшихся чуть ли не бархатных на вид. Ему нравились такие розы. Потому он их и купил. А какие именно цветы нравятся самой Татьяне Михайловне, бывшей его жене, он так и не удосужился узнать за все годы их совместной жизни.
Уборку в квартире он сделал еще в четверг вечером. И квартира буквально сверкала чистотой. Конечно же, чистотой в его, мужском понимании. Ведь хорошо известно, что понятия о чистоте у мужчин и женщин отличается друг от друга совершеннейшим образом. Но не будем об этом! Ведь мужчина старался же!
Затем Николай приготовил стол. Не слишком шикарный, но и не так уж и бедный. И первое приготовил, и второе, и третье. Причем первое и второе, мясное, он приготовил еще в четверг вечером у Татьяны Михайловны в квартире. Просидел он в квартире Татьяны Михайловны до самой ночи. Он отварил курицу для бульона, и затем запек ее в духовке с разными там «прибамбасами», заложенными во внутрь. А на курином бульоне сварил легкий овощной суп. Ведь тяжелой пищи Татьяне Михайловне пока еще было нельзя. И отварил еще картошки, порезанной на мелкие кубики для гарнира с курицей. Короче – приготовился основательно.
Ну, естественно, он купил и еще и фруктов – яблоки, груши, виноград, бананы, а также все нужное для салата: лук, помидоры, огурцы, сельдерей, майонез. Правда, салат он делать не стал – он не умел их делать! Единственно на что он, как мужчина, был способен, так это смешать порезанные огурцы, помидоры, лук, немножко мяса и картошки, полить все майонезом и перемешать! Но ведь салаты заранее не делают. Их приготавливают перед употреблением.
Выписка в больнице начиналась с одиннадцати утра и Николай приехал к Татьяне Михайловне в начале двенадцатого. Он зашел в палату Татьяны Михайловны, поздоровался. Татьяна Михайловна сидела на койке уже полностью готовая к уходу из палаты. Выглядела она хорошо, хотя была несколько бледная. Увидев Николая она просияла лицом. А глаза ее налились слезами. Николай подошел к ней и вручил ей цветы. Затем бережно обнял ее и они поцеловались. Причем, поцеловались в губы. Татьяна Михайловна всхлипнула и уткнулась лицом ему в грудь.
Все свершилось! Она не одна уйдет из больницы. Она не одинока. Муж пришел к ней в больницу, чтобы отвезти домой. И пусть Николай не настоящий, а бывший ее муж, но все же - муж. Как оказывается дорог для нее этот его мужской запах! И зачем они развелись? Она заплакала. Громко, навзрыд. Но это были слезы радости. Почти что счастья. Николай растерянно гладили ее по спине и бормотал что-то невразумительное, но ласковое.
К себе домой Татьяна Михайловна вошла с какой-то внутренней душевной опаской, словно входила в чужую квартиру, словно это была не ее квартира! Отвыкла! Или не успела привыкнуть. А точнее, отвыкла, так и не успев к ней привыкнуть. Обычно наши квартиры после некоторого времени проживания в них становятся частью нас. Причем, неотъемлемой частью нас, физической нашей частью. Мы как бы врастаем в них и они тоже прорастают нами, нашими запахами, нашими заботами, нашими печалями и нашими радостями.
А здесь у Татьяны Михайловны, эта ее новая квартира не стала частью своей хозяйки и до сих пор еще жила своей, отдельной от нее жизнью, словно это была и не ее квартира, а всего лишь гостиница. Не было жизни в этой квартире, а были всего лишь пространство, заключенное в стены и заполненное мебелью. Не может, не в состоянии женщина жить одна, и квартира Татьяны Михайловны как бы подчеркивала эту очевидную истину нашей жизни. И только сейчас Татьяна Михайловна поняла, насколько она стала одинокой после своего развода с Николаем. Одинокой, как женщина, как человек, как личность.
Но все равно это была ее квартира. Здесь каждый угол, каждый кусочек стены и пола, каждый гвоздь, забитый рабочими по ее требованию, каждый «саморез», ввинченный в нужное по ее мнению место, были ей дороги и необходимы!
Но как давно она здесь не была. Целую вечность! И как чуждо здесь все ей стало. Как будто бы квартира за эти дни ее отсутствия уже отвыкла от нее и совсем забыла про нее, то есть - изменила ей! Но… кому она могла изменить? Ведь здесь никого не было за время ее отсутствия! Стой, как это - не было?! Был здесь человек во времена ее болезни. Был мужчина! Ее бывший муж, Николай! Она сама дала ему свой ключ. Допустила его в святая святых своего земного существования – в свою квартиру. И квартира его приняла, как своего!
Господи! И что это за мысли ей в голову лезут! Пора прекращать! Пора!
Татьяна Михайловна прошла в кухонный закуток своей гостиной, увидела посуду, стоящую на плите и накрытую полотенцем, посмотрела ее, затем открыла холодильник и всплеснула руками!
-- Коля! Ты с ума сошел! Зачем всего столько! Здесь же всего на целую неделю!
Но ей было приятно! Очень приятно! Она подошла к Николаю и поцеловала его. Причем, поцеловала в губы. И Николай ответил ей на поцелуй. Что она сразу же с радостью для себя отметила.
Она взяла вазу со стола, налила в нее воды, бросила в нее щепотку марганцовки, чтобы розы дольше простояли, поставила в нее цветы, расправила их по своему пониманию эстектики и вернул вазу на середину стола. Красиво! Она снова подошла к Николаю, обняла его за шею, нежно поцеловала в губы и прошептала:
-- Если бы ты знал, как я тебе благодарна!
Затем шутливо нахмурила брови и решительно проговорила:
-- Сейчас садись в кресло и отдыхай. Я сейчас в ванную, приведу себя в порядок, а потом приготовлю стол! Праздничный. Ведь у нас сегодня праздник, не так ли?! А ты «побалдей» немножко один!
Стол Татьяна Михайловна приготовила действительно праздничный. Она достала из шкафа немецкий фарфоровый сервиз, купленный ими еще в Советское время в Москве в магазине «Хрусталь» на Кузнецком мосту. Купили они его по предварительному заказу, который оформили в этом магазине по каталогу, заплатив предоплату в 50% его стоимости. Они тогда получили тринадцатую зарплату и поехали в Москву богатыми пребогатыми специально в этот магазин , чтобы присмотреть себе что-нибудь праздничное из посуды. Потом через полгода к ним пришла открытка с уведомлением о получении магазином заказанного ими сервиза и они приобрели его! Счастью их не было предела!
Как оказывается мало надо было для счастья в Советские времена! Приобрели этот немецкий сервиз – счастье! Купили что-то приличное из одежды – счастье! Достали по случаю импортную обувь - счастье! Отхватил Николай случайно в Министерстве, где был по делам, в буфете каталку копченой колбасы – счастье! Забежал случайно, для очистки совести, на Пушкинскую, в ее знаменитую кондитерскую, а там коробки шоколадных конфет дают и тебе досталось пара таких коробок – счастье! То есть, счастьем в Советские времена могло стать лишь какое-нибудь материальное приобретение и ни что иное!
А путевка в санаторий, место в детском саду, ордер на квартиру, очередь на машину, поступление сына или дочери в институт, очередь на операцию в Московской клинике счастьем быть не могли, потому что все это закономерные и само собой разумеющиеся случаи, которые обеспечиваются существующей государственной системой и которые все равно у тебя будут! Рано или поздно, но будут!
При разводе сервиз достался Татьяне Михайловне. Кому же еще? Николай по своей натуре был все-таки мужчиной, а не мелочным крохобором и право выбора оставил за женой, пусть даже и бывшей женой. Ну, а здесь, в случае с сервизом, чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, он просто от него отказался. Чему Татьяна Михайловна была чрезвычайно рада. Да и действительно - зачем он ему? А делить его пополам, чтобы поровну все досталось двум бывшим супругам – глупее глупого! Да и не по человечески, не по «людски» как-то все это начинает выглядеть! Иногда все-таки, отдавая, мы получаем больше, чем приобретая.
Стол выглядел по настоящему празднично. В середине стола стояла ваза с розами. А вокруг нее сервизные тарелки с яствами. Потому что то, что сотворила Татьяна Михайловна с приготовленной Николаем едой и купленными им продуктами, выглядело действительно праздничными яствами, а не простой пищей. Они сели напротив друг друга, наполнили бокалы шампанским. Правда, вазу с розами при этом пришлось сдвинуть к краю стола, но так получилось даже еще лучше, еще оригинальней.
Выпили они сначала за выздоровление Татьяны Михайловны, потом за Николая. Пили по немножко, пили не спеша, также не спеша кушали и разговаривали. Разговаривали обо всем, о работе, о жизни, о друг друге, перескакивая с одной темы на другую и снова возвращаясь к уже вроде бы сказанному. Точнее, они даже и не разговаривали, они просто беседовали друг с другом, как беседуют друзья или старые знакомые после долгой разлукой. Им было хорошо.
А потом Татьяна Михайловна просто сказала Николаю, глядя ему в глаза:
-- Коля! А я ведь по тебе соскучилась! Очень соскучилась! Пойдем в спальню! Пусть здесь все остается так – потом уберется. Ты иди в ванную, а я постель разберу.
Нет, они не кинулись в объятия друг друга, опьяненные вновь вспыхнувшей в них страстью. Они даже не занимались сексом, как таковым. Ведь у Татьяны Михайловны совсем недавно был разрезан живот. Нет, они просто любили друг друга. Тихо, нежно, ласково и трепетно. Они ласкали друг друга до изнеможения, до головокружения, ласкали руками, языком и каждым кусочком своего тела, стараясь максимально насладиться радостью совместных прикосновений друг к другу, а уж потом завершить ласки совместным сексом.
Причем, они не забывали о недавней операции Татьяны Михайловны, поэтому инициатива полностью шла от нее и она делала все так, чтобы не причинить себе боли и, в то же время, доставить Николаю наибольшее наслаждение. И оргазм шел за оргазмом. Только это были не мощные, бурные и все поглощающие сладкие судороги каждой клеточки тела, а тихие, мягкие, приглушенные и пьянящие провалы сознания в сладостные забвения наслаждения.
А потом они спали. Спали долго, несколько часов. Спали удовлетворенные и счастливые, даже во сне не размыкая обнимающие друг друга руки. Две половинки единого и неразрывного когда-то целого, оторванные друг от друга жизненными обстоятельствами, вновь нечаянно соединились и так крепко прижались друг к другу, что следов былого разрыва даже не было заметно.
ЭПИЛОГ
Николай переехал жить к Татьяне Михайловне и вскоре они вновь расписались. Но торжеств по этому поводу устраивать не стали. Расписались тихо и скромно, только лишь вдвоем. Вновь разменивать свои две квартиры на одну не стали. Сдали квартиру Николая одной семейно паре из молодых специалистов, закончивших МИСИС и приехавших к ним на завод на работу.
Они живут дружно. Свободное время проводят вместе. Только вместе. Даже в магазин ходят вдвоем. По вечерам часто гуляют. Причем гуляют, держась под руку или же за руки. Часто смотрят друг на друга и улыбаются. Лица у них счастливые. Неужели и вправду счастье наконец-то нашло их? Тогда порадуемся за них обоих!
КОНЕЦ