Еврейский вопрос остро прорисовался в Ленинграде в 90-м году. До этого как-то не обращали на него внимания и беспокойства он не доставлял. Не было его, короче. Да и когда он возник, - это был, в сущности, вопрос всего к двум евреям – Мойше Урицкому и Кларе Цеткин.
В Питере от начала времен существовали две табачные фабрики – имени Урицкого и имени Клары Цеткин. Урицкий гнал табачок получше, Клара подхалтуривала, но в общем и целом курево на фоне всей страны было вполне на уровне.
Перестроечные микрокатастрофы с чаем, сахаром и стиральным порошком стали уже привычны и беспокойства народу не доставляли. Отоваривание талонов превратилось в своеобразный спорт, “достать” многое можно было и так и у каждой приличной хозяйки давно уже скопился дома запас в виде мешка сахарного песку, ящика со стиральным порошком и коллекции дрянного чая, расфасованного в Польше в цветные якобы английские коробочки.
Про возможные проблемы с куревом поговаривали давно, но что-то не очень верилось. А зря. И вот оно грянуло. С полок магазинов мгновенно были сметены все запасы сигарет и папирос. Трубочный табак еще наличествовал, но курить его без трубки было неудобно. Рабочий класс, начитавшийся в детстве книжек про Ленина, вышел на улицу. Движение на Невском остановили, власти безмолствовали, журналисты бились в истерике, предрекая новую революцию. Вот тогда-то и припомнили Урицкому с Кларой их пятую графу. В сердцах, конечно. Незлобливый северный питерский люд с присущим немногословным людям глубинным трехэтажным юмором окрестил проблему “еврейским вопросом” . Подразумевалось зацепить этим юмором не только Урицкого с Кларой, но и высказать свое отношение к массово отъезжающим в землю обетованную. Так и недождавшиеся погромов пророки, очень недовольные ненаучным отсутствием интереса к евреям у населения, толпились в те времена в авиакассах на Невском. Короче, вот в связи со всем этим историческим фоном, вопрос и был поименован “еврейским”. Без зла.
Зюзин поначалу от вопроса не страдал, поэтому мог позволить себе быть либералом и любить все человечество без оглядки на национальность. А не страдал Зюзин потому, что проживал через дом от фабрики Урицкого. Нормальную продукцию с фабрики тащили кому положено – охрана и начальство – через проходную, а вот некондицию выносили предприимчивые и смелые маргиналы через крышу, а далее – через зюзинский подъезд. Некондиция включала в себя всякие нестандартные изделия, типа очень коротких бычков и длинных полуметровых “сигарет”. Ходоки с набитыми сумками пролезали в подъезд с крыши через чердачное окно и ,громко топая, сбегали вниз по лестнице.
Зюзину быстро надоел топот на лестнице и он организовал там таможенный контроль. Когда запасы подходили к концу, он выходил за дверь и дожидался очередного топотуна. Несуны быстро поняли, что лучше поделиться с Зюзиным, чем иметь на караванной тропе
опасного и враждебного двухметрового мужика и отоваривали его беспрекословно. Так Зюзин переживал табачный кризис. Метровые табачные изделия курили вместе с Зюзиным все его дружки и , конечно, Саня.
Но неумолимый нацвопрос все-таки ударил по расслабившемуся Зюзину. Фабричное руководство не могло позволить кому-то еще кроме себя воровать сигареты и окно на зюзинском чердаке заварили стальной решеткой. И осталось Зюзину лишь экономить талонные сигареты да размышлять о диалектическом единстве двух исконно национальных промыслов – воровства и зарешечивания окон.
Надо сказать, что отсутствие курева весьма сильно бьет по моральному состоянию человека, особенно в условиях, приближенным к экстремальным. Поскольку жизнь в перестроечной России по европейским меркам за допустимый предел экстрима зашкаливала, моральное здоровье Зюзина вовсю трещало по швам…
Курить, конечно, можно было бы и бросить, но тут вмешивалась уже зюзинская пятая графа – вот если бы партия и правительство заставляли всех курить в обязательном порядке, Зюзин как стопроцентный русак ни за что не стал бы даже начинать это дело. А вот когда нельзя, когда не дают, когда трудности…это дело тогда для нас.
Да и потом в жизни не так много настоящих удовольствий. Удовольствие – это вам не удовлетворение какое-нибудь животное, не экстаз страсти на грани изменения сознания, не алкогольное одурение и не наслаждение творчеством за чистую идею и на благо народа. Удовольствие – это очень личное, тихое, такое, к чему человек бредет весь день через лес долгов и ошибок. Удовольствие это когда ты все всем раздал, убедился, что они все сыты и спят, закрыл дверь во Вселенную, заварил себе черного как твоя совесть индийского чая из личных запасов, открыл наугад “Закат Европы” , аккуратно облизнул пламенем спички кончик сигареты, втянул в себя горький дым, слегка задержал во рту,подержал в легких, почувствовал как теплый легкий дурман кружит голову и медленно выпустил первую затяжку через нос…Все,-теперь нужно не зевать, не давать сигарете сгорать вхолостую. Между первой и второй может быть только глоток чая. Это тоже процедура похлеще японской. Чай по-настоящему нужно заваривать в литровой банке, вначале вскипятив в ней воду. Как только водичка пустит пузыри, кипятильник вынимаем и сверху насыпаем толстый , в два пальца слой сухой заварки. Теперь можно курить и смотреть как заваривается чай. Сначала из массы заварки выскакивают отдельные чаинки и устремляются на дно. Ручеек чаинок все крепчает и превращается в энергичный фонтанчик . И вот уже мощная струя чайного листа образует смерч, окрашивая воду в неповторимый чайный цвет…Накрываем крышечкой и делаем еще три затяжки. Все.
Теперь “правило двенадцати глотков”. Едва прозрачная черная жидкость, получившаяся в результате, не должна пугать настоящего матроса. Никогда не верьте дуракам, которые утверждают, что крепкий чай портит цвет лица и больно бьет по сердцу. Таким красавцам как мы цвет лица испортить невозможно, а по сердцу бьет лишь любовь, но это не для нас, а для слюнтяев…Чаек матросский – младший брат чифира – пьется за двенадцать глотков. Каждый имеет свое название и название это у всех – свое и есть это тайна. А последний , двенадцатый, падает в желудок со звонким ударом, обозначающим открытие дверей Космоса и слияние Души с ее отражением – Вселенной. Вот теперь уже действительно все…
Да, забыл совсем, - для сердца кроме любви еще чрезвычайно вреден сахар. Без сахара чифирим – и все будет нормально. Все будет хорошо…
Чай у Зюзина еще был, а вот сигаретку на вечер приходилось каждый день припрятывать специально. В один из дней Зюзин разжившись на вечер единственной болгарской сигаретой, дожидался за домашними делами грядущего выхода в Космос. Чтобы сигарета никуда не закатилась и не сломалась, он положил ее в крышечку от банки, коих всегда в изобилии в любом доме, где хоть раз побывала женщина. Советская женщина может ничего не уметь, но ни банку, ни крышечку ее выбросить не заставишь. Вот и лежала крышечка, а Зюзин ее приспособил…
Сколько раз говорил себе Зюзин: “Живи, брат, по-самурайски, не строй планов, не жди ничего. Просто живи как в последнее мгновение и будь готов к смерти”. Но как же не ждать, если на кухне в крышечке лежит эта самая сигаретка…
Короче, нечего разводить туман,скажу сразу – в крышечке этой полиэтиленовой была вода. Увидел Зюзин всю эту порнографию уже тогда, когда в час ночи уселся на кухне наконец покурить…
Выть хотелось Зюзину от досады. Час ночи – соседи спят, на улице никто не даст уж закурить, купить негде…Как обычно в таких случаях были обшарены все карманы и отодвинута кухонная мебель, даже проинспектировано в целях поиска окурков мусорное ведро – все как всегда в таких случаях бесполезно.
Но инженерную мысль так просто не остановишь. Зюзин взял чистую сухую сковородку, положил на нее набухшую сигарету и поставил все это жариться на плиту. Сигарета шипела как охотничья сосиска и медленно высыхала. Зюзинская жена, заглянувшая перед сном на кухню дать мужу пару ценных кулинарных указаний, молча посмотрела на сковородку с одинокой сигаретой и также молча исчезла в темноте спящей квартиры…
Продолжать эту историю горько и неинтересно. Повторять зюзинский опыт не советую , ибо это чревато разочарованием в жизни. Одно скажу – противнее вымокшей, а потом высушенной на сковородке сигареты, наверное только пьяная баба. Да и то спорно…
…………………………………………………………………………………………………..
Зюзин с Саней на выходные собрались в лес – все как всегда. Дары лесов, полей и рек теперь не придется таскать на спине – появился транспорт. Невероятно богатые Санины родственники купили новый “Запорожец”. Старый же “ушастый” – отдали Сане. За неделю ребята разобрались, где мотор, на что нажимать и что крутить. Права купили. Ну…что еще? Тушенка в солидоле в гараже найдется всегда. Пол-пачки “Примы”…мало, конечно, но если по одной в два часа, можно растянуть…Поехали.
Дернули по Дороге Жизни в сторону Ладоги – там полигоны, места заповедные. На “Запоре” вполне можно объехать кордоны и пособирать грибы там, где нельзя. А иначе и неинтересно. Зачем тогда грибы? Гриб да огурец ведь…
Дождь накрыл уже на выезде из города. Машина то и дело глохла, приходилось вылезать и , громко желая здоровья Саниным родственникам, толкать игрушечный транспорт. За нервами и переживаниями не заметили , как скурили всю “Приму”.
Километре на пятнадцатом издалека заметили на обочине яркое пятно – девушка в красной спортивной куртке голосовала, высунувшись из-под навеса автобусной остановки.
- Возьмем? – не поворачивая головы спросил Саня?
- Зачем? – не понял Зюзин.
- Ну…за грибами с нами поедет. Сама же вон машет…
- Да она машет – бабушке пирожки везет. В больницу. Инфекционную. Саня, ты дурак вообще, за грибами раз в кои веки поехали и опять – на тебе. Нет, сегодня – никаких баб. Пусть дальше голосует. Не сахарная – ничего с ней не будет. Да и крыша вон есть. Проезжай давай, не пыхти…
Саня взял себя в руки и самоходный аппарат со скоростью дорожного велосипеда громко треща гордо проехал в горку мимо подающей сигналы девицы.
В Борисову Гриву въезжали уже молча. Дико сосало под ложечкой – хотелось курить.
- Сань, а у тебя тесть курит?
- Бросил. Теща запилила.
- Может в багажнике посмотреть – может, забыл где или вывалилось…
- У этого вывалится…Слушай, Зюзя, кончай канючить. Сам же виноват. Сам скурил весь запас и сам же отказался девку эту на дороге взять, в красном…
- А…а…а причем тут это? При чем тут баба в красном? Ты чего вообще несешь? Если тебе надо было по бабам, так не надо было тогда так далеко переться. При чем тут она?
- А при том, друг мой, при том…- Саня сделал серьезное лицо – при том, что мы въехали в жутко захолустный населенный пунт. Вот мы бы сейчас, Зюзя с тобой эту чиксу на сигареты бы и поменяли…
Хорошая шутка может на время заменить сигарету. Ну, с этим у ребят даже в перестройку проблем не было. Грибов, кстати, насшибали в тот раз.