В общежитии Василия с вечера предупредили, что утром он должен освободить место. В тот момент он подписывал конверты для рассылки своих стихов во все известные ему журналы. С его стороны это была ещё одна попытка доказать свой талант, начать зарабатывать трудом поэта на жизнь.
Утром в мартовский облачный день Василий с чемоданом в руках вышел из общежития и побрел на почтамт. Там он отправил заказные письма, его и без того нетолстый кошелёк похудел ещё больше. Он вздохнул, глядя на бесполезный предмет, переложил две мелкие купюры в карман брюк и бросил старыйкошелёк в урну у стола. В окошке "до востребования”Вася поинтересовался , нет ли для него писем, их не было, как и весточки от Марии Ивановны. Опечаленный, он пошарил по карманам, переложил мелочь во внутренний карман куртки и отправился к железнодорожному вокзалу, приняв решение ждать ответа от редакций периодических изданий и подыскать хоть какую-нибудь работу.
Болтаясь с чемоданом по залам ожидания, он сливался с сотнями пассажиров, и милиция его не трогала, принимая за транзитного пассажира. Так было вечером и ночью. Иногда ему даже удавалось поспать на своем чемодане. Днем же он бродил от стройки к стройке, пытаясь получить работу. На него смотрели равнодушно, интересовались лишь специальностью, и отвечали, что разнорабочие пока не нужны. На третий день на строительстве одного из домов толстый прораб сжалился над проголодавшимся Васей и предложил работу ночного сторожа за ночлег,а также - ежедневный обед с бригадой строителей. Василий уже падал с ног, поэтому согласился на все условия.
Теперь он жил в строительной бытовке вместе с дворнягой по кличке Юлка, с ней же через каждый час-полтора обходил нолчью строительную площадку. Утром он открывал ворота, сдавал дежурство, отсыпался на своем лежаке, несмотря на шум, потом обедал с рабочими в вагончике и отправлялся в город по делам. Дела были простые, он ходил пешком в одно и тоже почтовое отделение и справлялся о письмах для него. Писем по-прежнему не было, ни от Марии Ивановны, ни от редакций периодических изданий. Так прошла в ожидании неделя, две, три. Тогда он решил посетить редакцию сам, одна из них поблизости от стройки, чтоб не тратиться на транспорт . В первой редакции с ним не стали разговаривать, шло совещание. Во второй, куда он шёл час, редактор послал к секретарше, которая целый час роясь во входящих, так и не нашла отправлений от Васи, после чего редактор развел руками. В третьей редакции нашли номер недельной давности с единственным из его стихов. Редактор вручил ему экземпляр журнала и спросил для порядка, какие планы. Когда Василий сказал, что пришел за гонораром, редактор засмеялся и выдал ему четвертак, которого хватило бы только на оплату транспорта и пирожок с капустой на вокзале. В четвертой редакции охранники не пустили в помещение, он потоптался минут пять у входа и ушел.
Направляясь в очередную редакцию на следующий день. В центре города он увидел на лестнице в подземный переход молоденькую попрошайку с младенцем на руках. Она тянула руку к прохожим, а ребенок ёрзал и громко плакал. Женщина вдруг отвернулась, и Василий, находившийся рядом, увидел, как она , оголив ребенку попку, всадила заготовленный шприц. Ребенок закричал ещё громче и вдруг умолк. Вася от неожиданности даже остановился: "Что же ты делаешь?”
Попрошайка раздраженно посмотрела на него и молчамахнула рукой со значением: иди своей дорогой, не мешай. В поисках поддержки, он оглядывался вокруг и увидел постового милиционера. Не раздумывая, направился к нему и рассказал об увиденном, сбиваясь от волнения.
-Вы кто такой?- спросил постовой.
Вася, вытащил из кармана паспорт и протянул его постовому.
-Так, ну что же.... пройдемте со мной, запишем ваши показания”, - проговорил милиционер и добавил:
- Согласны быть свидетелем?
- Конечно, - ответил Вася.
- Тогда пройдемте, - повторил милиционер, спрятал Васин паспорт к себе в карман и потянул парня за собой.
Они прошли два квартала, затем свернули в какой-то двор и вошли в подъезд двухэтажного дома. Там, в полутемном коридоре, милиционер сказал: "Подожди пару минут”, - и отправился по лестнице на второй этаж. Вася прислонился к стене, к нему тут же подошли двое в штатском и, подхватив под руки, поволокли за собой в подвальное помещение. Вася начал отчаянно сопротивляться и получил удар по голове тупым предметом.
Очнулся он в подвале, лежа у стены с вытянутой вверх рукой, пристегнутой наручником с цепью к трубе водопровода. Оглянулся по сторонам, слабый свет пробивался в подвал через решетки вентиляции. Вася вглядывался в полумрак, пока не оказалось возможным рассмотреть отдельные предметы. Он увидел рядом на земле мелочь, значит его обшарили и здесь же бросили. От холодной стены к нему прошмыгнула крыса, он резко приподнялся и застонал от боли, снова прислонился к стене. Через некоторое время боль в плече утихла. Он нащупал цепь, которой был прикован, попытался освободиться, передвигая кольцо на трубе. У него получилось. Двигался вдоль стены и всматривался, пытаясь отыскать подходящий предмет, обратил внимание на обломки бетонной конструкции. Попытался дотянуться рукой, но не смог. Тянулся изо всех сил, пока острая боль не пронзила запястье. Передохнув, он изменил тактику , попытался ногами притянуть обломки. Получилось, и через какое-то время ему удалось ослабить, а затем и разрушить кольцо цепи. Руки у него были в ссадинах и кровоподтёках, припухшие пальцы плохо слушались. Но ему удалось выбить арматуриной решетку вентиляционного люка и, обрывая одежду, выползти наружу. На улице уже была ночь, и его никто не остановил.
Под утро он добрался до своей стройки, но прораб, покачав головой, вручил ему деньги за прошлую смену вместо обеда и сказал коротко: "Ты уволен, всё”. Василий плохо соображал. Взяв свой чемодан, побрёл куда глаза глядят. Через час-полтора, совсем обессилевший, присел на одной из остановок городского транспорта. Сколько он так просидел - трудно сказать, но очнулся оттого, что его тормошили за плечо. "Василий, ты слышишь меня! ”- услышал он, поднял голову и увидел Петра. Как в миллионном городе пересеклись пути друзей, не понятно.
Петру удалось заговорить бдительную вахтёршу , и Вася проник в общежитие через приоткрытое окно. Два соседа Петра, старшекурсники, отправились на практику в другой город, и в комнате он был один. После того, как он отмыл кое-как Василия в тазике, обработал раны и забинтовал руки, и он впал в забытье часов на двадцать, Петр изложил свой план, а Вася поведал в нескольких словах свои приключения. Говорили друзья тихо. Рассказав историю своих скитаний после отчисления из университета, Василий спросил:
- АК может, обратиться в милицию?
- Идти в милицию тебе не следует.
- Это почему?
- Ты что, ничего не понял? - удивленно посмотрел на него Петр. Действительно, блаженный... Ты влез в бизнес, который крышует милиция. И "Крыше” глубоко наплевать на краденных, брошенных младенцев. Это их источник бабок.
- Зачем же они приковали меня к трубе в подвале?
- Затем, чтоб ты сдох там, а дней через десять пришел бы в подвал мент, снял с тебя наручники и хладнокровно составил акт о том, что очередной бомж, забравшийся в подвал,скончался. И закопали бы тебя, безымянного, под табличкой с номером, потому что паспорт твой давно уничтожен или служит какому-то бывшему зэку.
- Понял. Как можно так поступать с детьми? Объясни мне... Это не люди, это звери, - зарыдал ВАся.
- Успокойся, прошу тебя. Не время раскисать...
Шаламова читал?
Вася помотал головой.
- Нет? Ну, ты даешь! Это тебе не Бальмонт какой.Это глыба, человечище! Прошел через Магадан. Так вот, перевоспитать нельзя. Ублюдков нужно изолировать от общества с рождения. Вопрос весь в том, как эту кровь выявлять.
- Ты имеешь в виду толкающихся по ночным клубам на папины деньги бездельников?
- По сути, да. И это ничтожества, но среди них есть сильные, которые потом способны подмять закон вместе с милицией.
Пётр предложил немного отдохнуть перед дорогой. Ночью Васе приснился ад, чёрт приковал его к стене, визжал, и плевался.
Проснулся Василий в холодном поту, закашлялся, за окном уже светало, надо было собираться в дорогу.
- Твёрдо решил домой?
- Да, хватит романтики. Что-то на душе тошно.
Пётр дал другу свою старую куртку, на вокзале они купили Васе билет, и Петр проводил его на поезд. В плацкартном вагоне было душно, многолюдно. Пассажиры без конца сновали мимо боковой полки, кто-то перед носом парня тряс постельное белье, поднимая клубы пыли. Пассажиры с аппетитом ели, пили, и громко разговаривали, словно пытались перекричать стук колес. Василий увидел безразличие всего мира в их лице. Вася повернулся спиной и попытался заснуть. Дремота пришла, а вместе с ней старый навязчивый сон с чёртом. Только теперь добавились еще две ведьмы и цыгане, кружившиеся в хороводе. Открыл слипшиеся глаза и повернулся к свету. В животе у него урчало о голода, он еле сдерживал тошноту. Пассажиры мирно дремали, полумрак и покачивания заполняли вагон. Василий, опасаясь снова увидеть кошмар, гнал от себя сон, вспоминал жизнь в Триполье, как он впервые увидел девушку Уму.
Когда Василий добрался до больницы, он не узнал ни особняка, ни сада. Вся территория теперь была огорожена высокимзабором. Особняк сверкал новой крышей, тонированными стеклами окон. Реставрированная лепнина обрамляла фасад. Василий недоумевал: ремонт ремонтом, но зачем же такой забор? Подойдя к воротам, он нажал кнопку звонка. Из динамика рявкнули: "Что надо?”
- Мне нужна Мария Ивановна, главврач больницы, - вежливо ответил юноша.
- Больницу уже давно перевели в Триполье. Ходят тут всякие...
Больницу, вернее то, что от неё осталось, Василий отыскал в здании бывшего сельского клуба. Замшелая и протекающая крыша, обсыпавшаяся штукатурка, гниющие рамы окон,местами вместо стёкол прилажена пленка или фанерка. Пройдя полутемный коридор, Вася повернул и столкнулся с тетей Любой. Она всплеснула руками , бросилась обнимать его со словами: "Где же ты пропадал, горе ты наше”. И Василий увидел, как по щекам у Любы текут слезы.
- А где Мария Ивановна? - спросил он.
- Идем ко мне... Я тебе всё расскажу, по порядку, - и заплакала сильнее.
- Я ухожу! Закройтесь. - крикнула она кому-то в полумрак коридора , взяла Василька за руку и они пошли.
- А ты, значит, бросил учёбу. Как теперь?
- Буду поступать снова...в медицинский.Надо только паспорт новый выправить.
- Ну, да... Ну, конечно, Василёк. Всё правильно.
Дома она прежде накормила его, а затем снова принялась рассказывать о происшедшем, по-бабьи всхлипывая, с подробностями. Василий не прерывал, и чем больше слушал, тем большая печаль охватывала его душу. Из рассказа тети Любы стало ясно, что больничный особняк и сад купил, как выразилась она, "тот самый депутат, который приезжал к ним как-то с акцией благотворительности, лучше подавился тогда своим холодильником”, - выругалась она .
Оказалось, как только провели газ к больнице и сделали отопление, больных и персонал вышвырнули оттуда практически без лишних объяснений.
Мария Ивановна возмущалась втрубку, когда позвонила в райздавотдел:
- Выходит, это он за счет государства прокладывал газ, делал ремонт для себя под видом заботы о больных.
- У нас распоряжение свыше,- ответил инструктор.
Тетя Люба вытирала ладошкой заплаканные глаза.
- Ой,а мы, чудные, всё благодарили . Вот чем его забота обернулась...как гром среди ясного неба приказ , потом перевезли всё, что нам отдали, кровати да тумбочки. Ещё посуду кое-какую. А холодильник -нет. И старый сломался.
Продукты в лето негде было оставлять. Яму вырыли поглубже, но всё равно пропадало много. Тогда Мария Ивановна и слегла. Тебе сообщать запретила. И она, бедняжка, ВСКОРЕ скончалась от инфаркта... Мы её родне сообщили ТЕЛЕГРАММОЙ, телефон-то на квартире не отвечал. Им что платить нечем?
- Не знаю...я там давно не живу.
- Никто не приехал, так и похоронили на местном кладбище...Батюшка отпевал, всё как положено.
- Так что мы сидим! Ведите меня на могилу.
- Да ночь уже за окном, темно, давай уж завтра с утра, - пробовала уговорить тётя Люба.
- Сейчас, - настоял Вася и принялся натягивать бушлат мужа тети Любы.
Тетя Люба подчинилась и тоже нарядилась в старый длинный дождевик.
Деревенский погост на пригорке за околицей. В который раз заморосил дождь. Весенняя распутица и бездорожье, на подошвы налипали комья грязи, но Василий не обращал на это внимания. Пришли и остановились возле холмика с воткнутой в землю табличкой и венком из выцветших бумажных гвоздик. Тетя Люба запричитала. Василий молчал, вдруг, разрыдался, всё его тело затряслось в судороге. Тетя Люба испугалась, потянула , уговаривая ласково, идти поскорее с кладбища домой. Он пошел, еле волочил ноги, и перед домом ей пришлось взвалить Василька на себя. Она с трудом дотащила его до крыльца, там помог подоспевший из двери муж. Втащили в горницу, раздели и уложили в постель. Василёк бредил: " Мария Ивановна, зачем выкинули Мой блокнот.... где мой карандаш...”
- Найдём, не волнуйся, всё сохранили...
Тетя Люба прислонила губы ко лбу Василька, у него был сильный жар. Попросила мужа достать из буфета бутылку самогонки, растёрла, укрыла тулупом, Вася пропотел и задремал. Женщина вышла, тут же вернулась, положив рядом с кроватью на стул рядом с кроватью потрёпанный блокнот и огрызок карандаша, которые нашла в вещах Марии Ивановны после её смерти.
Вася крепко спал, и тетя Люба погасила свет, нашёптывая:
Бог даст...поправишься...утро вечера мудренее.
(окончание следует, Василий попытается отомстить за доктора Марию Ивановну)