Экономика ссудного процента

Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;
В великолепные мои сады
Сбегутся нимфы резвою толпою;
И музы дань свою мне принесут,
И вольный гений мне поработится,
И добродетель и бессонный труд
Смиренно будут ждать моей награды.
Я свистну, и ко мне послушно, робко
Вползет окровавленное злодейство,
И руку будет  мне лизать, и в очи
Смотреть, в них знак моей читая воли.
              А.С. ПУШКИН «Скупой рыцарь»

                ПРИРОДА ССУДНОГО ПРОЦЕНТА.
                Вместо введения
Современное человечество тяжело занедужило. Диагноз болезни – паразитоз. Однако, паразиты, вызвавшие заболевание, в отличие от клещей, вшей и глистов, имеют вполне респектабельный человеческий облик. Внешне они милы и обходительны. Но, за всем этим скрывается холодный расчет, благоприобретенный ими на протяжении тысячелетий, их неуемная жажда жить за счет труда других людей. Речь идет о таком важном общественном явлении как ЭКОНОМИКА ССУДНОГО ПРОЦЕНТА, а попросту говоря, о торговле деньгами.
Согласно Большой Советской Энциклопедии ССУДНЫЙ ПРОЦЕНТ это плата, получаемая кредитором от заёмщика за пользование отданными в ссуду деньгами.
Согласно Марксу, да и не только ему, в докапиталистических формациях, когда кредит выступал в форме ростовщического, источником процента был прибавочный и частично необходимый труд мелких производителей или рабов. При капитализме процент составляет лишь часть произведённой прибавочной стоимости, или прибыли, так как в свою очередь указанная прибыль делится на ссудный процент, присваиваемый банкиром (ростовщиком) и предпринимательский доход, присваиваемый капиталистом (производителем). Таким образом, процент принимает форму цены капитала, как товара, при потреблении которого стоимость и потребительная стоимость (полезность) не только сохраняются, но и увеличиваются, в отличие от других товаров, потребительная стоимость которых постепенно улетучивается.
Проиллюстрируем, в чем отличие. Если Вы приобрели какую-либо материальную ценность и пользуетесь ею, то из-за износа ее полезность со временем падает. В таких случаях говорят «вещь бывшая в употреблении». Если же Вы взяли ссуду (кредит), то с момента ее получения включается временной счетчик, и величина взятой ссуды начинает расти за счет прибавления к ней процентов. Приведенное отличие столь разительно, что все разговоры об общности и взаимосвязи производственной экономики, человеческого хозяйства, и банковско-ростовщической сферы, которую мы называем «экономикой ссудного процента» одно из двух, или безграмотность говорящего, или его лукавство. Быстрее последнее. То и другое объединяет лишь одно сходство – цена ссудного капитала определяется, так же как в обычной торговле, спросом и предложением. Но и здесь мы видим полное несовпадение в целях и задачах.
Не будет преувеличением сказать, промышленный класс (организаторы производства, инженеры, техники, рабочие) является основным носителем национальных идей и чувств. Именно он нуждается в сильном национальном государстве, способном защитить его производство от иноземной конкуренции. Именно он нуждается в повышении грамотности национальных кадров, тех кто имея общность интересов и ценностей, способен составлять по-настоящему дееспособные трудовые коллективы, без опоры на которых нельзя решать возникающие технические задачи. Любой промышленник, вне зависимости от своего места в производственном процессе нуждается: в социальной стабильности, в возможности получать качественные образование и медицинскую помощь, в стабильных и максимально низких ценах на сырье, на продукты питания, на услуги связи и транспорт. Необходим ему и максимально высокий жизненный уровень жителей своей страны. Чем выше этот уровень, тем выше духовные и материальные потребности человека труда, тем шире производство, в котором он участвует.
А вот представим себе, к торговцу деньгами (ростовщику, банкиру) обратились за кредитом промышленник, организатор производства, и бандит, грабитель. Кому быстрее банкир предоставит ссуду? Предпринимателю, который сможет вернуть ему максимум 150-160% от выданной суммы. Или бандиту, от которого он будет ждать 1000 и более процентов? Это же аксиома денежного обращения. Простейшая логика подсказывает, когда люди живут плохо, и их положение ухудшается, когда идут войны, социальные революции, неурожаи, эпидемии, спрос на денежные ресурсы превышает предложение, и величина ссудного процента достигает «заоблачных» высот. Поэтому банкиры по определению космополитичны и им нет дела до государств, народов, наций, национальностей, да и просто на людей. Они же бухгалтеры. Их интересует только приход, расход, сальдо.
Таким образом, человеческое хозяйство и «экономика ссудного процента» два совершенно разных мира, находящиеся в состоянии антагонизма. Экономисты, публицисты, журналисты, находясь на содержании у банковских кругов, по умолчанию, но откровенно подтверждают этот тезис, заявляя, например, что, для остановки оттока денежных средств из сферы производства в сферу финансовых манипуляций, необходимо всего лишь добиваться превышение прибыли предприятий материального производства над ссудным процентом. Но как это сделать в условиях заведомо более высокой доходности прямого разбоя над производительным трудом?
О «святая» простота. Экономисты говорят: модернизируйте производство, внедряйте высокие, прорывные технологии, повышайте производительность труда. Но, само по себе провозглашение таких целей резко повышает величину ссудного процента, как шлагбаум закрывающий дорогу к модернизации, так как для банкира это сигнал, что спрос на ссудный капитал будет возрастать. Отказ банкира от финансирования подобных проектов следует и из-за того, что «длинные» деньги. Пока будет произведена разработка новых средств производства, пока произойдет перестройка производства, пока преобразованное производство выйдет на режим рентабельности и на покрытие вложенных сумм. За это время банк преумножит свой капитал другим путем, например, через кредитные, страховые и ипотечные компании, в результате игры на бирже с ценными бумагами и прочем. Так зачем же им модернизация производства, внедрение новых технологий и повышение производительности труда?
Но вероятнее всего, банковское сообщество будет преумножать свой капитал традиционным, не очень афишируемым способом – финансируя террористов, оппозиционеров, революционеров, предоставляя средства торговцам наркотиками и оружием. Другими словами, изымая из производства оборотные средства, банкиры под покровом банковской тайны направят эти средства, мягко говоря, в непроизводственную сферу, но где во все века ссудный процент был максимально высок. Достаточно указать, что, например, за время американской операции в Афганистане производство там героина увеличилось в десятки раз. Существуют ли доказательства, что это произошло без участия западных банков. А вот другие примеры. «Исламские» террористы наводят ужас на мирных, ни в чем не повинных, людей. Сомалийские пираты захватывают для последующего выкупа корабли. Уж не будем вспоминать «оранжевые» революции. Кому это выгодно? Кто выдает кредиты террористам, пиратам, революционерам для их акций? Кто предоставляет кредиты для ведения борьбы с террором? Кто предоставляет кредиты судовладельцам для выкупа их судов? Каков ссудный процент под эти кредиты? И так. Банки и банкиры является тем самым паразитом, той плесенью, которая, всеми своими действиями стремиться задушить человеческое хозяйство и человеческое творчество, высосав все соки.
Вот обо всем этом мы и будем вести речь в дальнейшем.

                ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
                ТЕМНЫЕ СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
               
                Страница первая.
                НА ЗАРЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА.
 
Никогда человечество не обладало таким здоровьем, как на заре своей истории в период V - ІІІ тысячелетий до нашей эры. Основными факторами, определяющими состояние физического и нравственного благополучия человека, были, с одной стороны, девственная природа, бурно расцветшая в, так называемый, атлантический период постледниковья, а так же высоко развитый человеческий интеллект, который не был затуманен в то время ни какими мифами. Именно к этому моменту обычно относят финальный этап, так называемой, неолитической революции (по Г. Чайлду).
 Наш далекий предок был необыкновенно творчески одарен. Начав с культивирования растений (пшеница, ячмень, просо, чечевица, корнеплоды) и приручения животных (лошадь, коза, овца, корова, свинья) он создал хозяйственное производство. Научившись прядению, он стал изготовлять полотна из крапивы, льна, конопли и шерсти. Преуспел он и в обработке шкур, превращая их в кожевенные изделия. Для перевозки тяжестей им было изобретено колесо и колесная пара. Для перемещения по снегу были придуманы волокуша и сани. Колющие и режущие инструменты стали вооружаться кремневыми микролитами, которые по своим свойствам до сих пор превосходят любые изделия из стали. Освоив добычу полезных ископаемых, человек преступил к плавке металлов. К тому времени было приурочено появление первых народных сказаний. К концу ІІІ тысячелетия до нашей эры сложился древнейший литературный шедевр, непревзойденный до сих пор ни по объему, ни по глубине мысли – Ригведа.
 В конце ІІІ тысячелетия до нашей эры, вдоль южных морей, омывающих Азию, были проложены первые караванные тропы. Зарождалась международная торговля. А где торговля там и разбой. Во все времена находились люди, жаждущие «жать там, где они не сеяли». Дело было рискованное – позарившихся на чужое, во все времена ждала виселица, чан с кипятком или «колесо». Но доходы от подобного ремесла порой превосходили все возможные ожидания. Слово из песни не выкинешь – разбойники  в народе за свою смелость пользовались определенным уважением и из них порой вырастали яркие правители. Однако грабители того, как впрочем, и в любое другое время, нуждались в определенных соучастниках. Тех, кто мог бы снабдить их необходимым оружием, лошадьми, а, затем, помог бы реализовал за хорошую долю захваченную добычу.
Вот таких соучастников все и во все времена презирали. Презирали и сторонились их даже сами грабители. За такими людьми, например, в русском народе закрепилось бранное прозвище – барыги. Действительно, они, ничем не рискуя и ничего не создавая, сколачивали на крови ограбленных огромные состояния. К их услугам, как к владельцам капитала, порой вынуждены были прибегать не только люди с большой дороги, но и попавшие в беду земледельцы, купцы, а то, и владетельные особы. Будучи презренными и отверженными, «неприкасаемыми», они объединялись в особую касту – касту ростовщиков. Их сплачивала между собой та примитивная логика, которую впоследствии историки приписали римскому императору Веспасиану, «деньги не пахнут».
Обсуждение при непосвященных своих грязных дел, вынуждало членов касты прибегать к иносказаниям, которые постепенно составили их профессиональный жаргон. А уже впоследствии  из этого жаргона возник язык, который стал известен как иврит.
Обратимся к авторитету Елены Блаватской     Она пишет:
«Древнееврейский язык, или тот язык, который мы обычно называем ивритом, никогда на самом деле не существовал; это язык, не имеющий единого языка-предка и составленный из элементов греческого, арабского и халдейского (и прочего, Н.Л.) происхождения... Возьмите любое слово древнееврейского языка, и я докажу, что оно происходит из арабского, греческого или халдейских языков. Иврит напоминает (как любой жаргон, Н.Л.) пестрый, составленный из разноцветных кусков костюм арлекина». 
Когда гнет ростовщиков становился уж совсем невыносимым, их изгоняли. Например, в середине ІІ тысячелетия до нашей эры они были изгнаны из арийской Индии. Их гнали и из других мест, как не способных преодолеть свою жажду грязной наживы. Воспоминания о неоднократных изгнаниях нашли отражение в библейских текстах в виде сюжетов неожиданного отъезда Авраама из Ура и исхода из Египта. Тем не менее сложившаяся каста к концу ІІ тысячелетия до нашей эры сумела окутать паутиной своей деятельности большую часть территории Ближнего Востока, взяв под свой контроль караванные пути между Египтом, Вавилонией и Малой Азией.
Места своего пребывания предки евреев осваивали по следующей схеме. Сначала на новом месте появлялся один из них в роле безобидного поселенца. Затем, установив подход к какому-нибудь местному влиятельному лицу, путем подарков ли или оказания каких-то услуг, человек организовывал торговую или меняльную лавочку. Товары в его лавочку поступали только по ему лично известным каналам. Обустроившись и обзаведясь необходимыми связями, он начинал зазывать к себе таких же как он сам. О каком-либо растворении предков евреев в иноплеменной массе среди тех же арабов, греков, персов и так далее не могло быть речи. Сначала, в силу всеобщего презрения к их деятельности, которое затем, со временем, переросло в стремление избегать любого вида ассимиляцию.
Материально обогащаясь, предки евреев, несмотря на самоизоляцию, позаимствовали у халдеев кабалу, а у остальных ближневосточных народов – историю, которая после соответствующей проработки составила содержание Библии.  Показателен в этом плане, например, один из ее ключевых эпизодов – находка в водах Нила корзины с новорожденным Моисеем. Этот эпизод, случившийся со знаменитым библейским пророком, целиком взят из ассирийских сказаний о царе Саргоне Древнем. Достаточно сравнить даты, чтобы обнаружить плагиат. Моисей, согласно официально провозглашаемой хронологии, жил якобы с 1526 по 1406 годы до н.э. А царь, Саргон Древний, правил Ассирией с 2316 по 2261 годы до н.э. Судя по хорошо сохранившимся ассирийским табличкам, этот царь был приёмным сыном водоноса, чья дочь и выловила пресловутую корзину с младенцем из вод Евфрата. Выдумка с Моисеевой корзиной ставит вопрос об историчности исхода евреев из Египта, который, кстати, совершенно не отражен в египетских хрониках. А это приводит к вполне обоснованному отрицанию таких фундаментальных библейских событий как встреча Моисея с Богом, передача евреям завета, и назначение Богом ветхозаветных евреев своим «избранным народом».
Назвать тогдашних предков евреев народом, это слишком громко сказано. Та же Блаватская резонно указывает:
«Если в Иудее жил народ, которым правили Соломон, Давид, Саул, то почему до сих пор не найдено ни одной древней монеты с надписью на иврите, то есть иудейской монеты, хотя уже обнаружено несколько монет самаритян? Как могли евреи, ненавидевшие самаритян, согласиться использовать монеты своих врагов и не отчеканить своих собственных денег? Археологи снова и снова находят монеты, пролежавшие в земле тысячи лет; открыты захоронения людей, живших еще до Моисея, и есть свидетельства, подтверждающие их существование. Но после еврейской нации не осталось ничего. Ни могил, ни монет – ничего. Можно подумать, что все следы ее существования просто испарились, исчезли как по волшебству». 
Если такого народа не было, то, что было? Была корпорация людей объединенных общими интересами и общим оригинальным культом. Маркс пишет:
«Поищем тайны еврея не в его религии, — поищем тайны религии в действительном еврее. Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие. Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги (библейский золотой телец, Н.Л.)».
Где-то к середине І тысячелетия до нашей эры количество накопленных за целое тысячелетие сокровищ, выражаясь языком современного криминала, «общак» корпорации, достиг таких размеров, что понадобилось особое место для его хранения. По согласованию с персидским царем Киром, к которому был найден соответствующий подход, таким местом был выбран Иерусалим, находящийся на дальней периферии обширной Персидской империи. Персы надеялись одним выстрелом убить двух зайцев. Во-первых, отправить подальше суетливый и пронырливый народец, сильно раздражающий местное население столицы империи своей деятельностью. А, во-вторых, подложить хорошую «свинью» своим давним противникам, египетским фараонам, в виде укрепленного района, заселенного, как они считали, преданными империи людьми.
С этого момента и начинается собственно этническая история евреев. Предполагается, что «Эздра, отщепенец зороастрийско-халдейского культа, нашел благоволение среди персидских правителей, исповедовавших родственный вере вавилонских евреев поздний зороастризм. Эздра (и Зоровавель, Н.Л.) получил(и) от персидских правителей мандат на теократическое правление в Иерусалиме и его окрестностях, бывших важнейшим стратегическим опорным пунктом присутствия персов в Пaлестине. Посвященный в древние таинства, о чем свидетельствует содержание написанных им книг, Эздра, согласно Священному Писанию, «по памяти» восстановил Библию, выгнал самаритян из Иерусалима, расторг браки иудеев с иноплеменницами и фактически установил новый культ на базе древней… религиозной доктрины». 
Другими словами, известный библейский пророк, взяв за основу легенды народов Ближнего Народа, придумал исход евреев из Египта, завоевание Иудеи Иисусом Навином, существование великих царств Соломона и Давида.  Нашлось у него место и Вавилонскому пленению, по поводу которого Блаватская замечает:
«Геродот, наиболее точный и аккуратный из всех авторов, путешественник, историк, каждое слово, каждое указание которого сегодня подтверждено данными археологии, палеологии, философии и естествознания, родился в 484 году до Р.Х.; он путешествовал по Ассирии и Вавилонии при жизни Кира…И вот, этот выдающийся историк, который очень точно, зачастую с утомительными подробностями описывал правление Навуходоносора после завоевания им Иерусалима, написавший о Кире, Дарии и Артаксерксе, ни разу не упоминает ни об этом массовом переселении евреев, ни о пророках, ни о каких бы то ни было евреях вообще».
Говоря о событиях еврейской истории происходивших после, так называемого, Вавилонского пленения, нельзя умолчать о «книге Эсфирь». В ней приводится рассказ, как в эпоху персидского царя Артаксеркса, благодаря интригам, евреями была устроена резня, жертвами которой стало, согласно тексту, 75 тысяч персов. В честь этого события иудеи всего мира ежегодно в марте отмечают праздник Пурим. Естественно, как и большинство сюжетов Библии, не нашедших отражение в персидских хрониках того времени, это выдумка, но достаточно красноречивая. Сам факт празднования по такому поводу указывает на ту степень ненависти, которой прониклись всюду и везде презираемые иудеи к презирающих их неевреям. 
Построенный в Иерусалиме храм, храм Зоровавеля, называют по традиции вторым, хотя первого, со всей очевидностью, никогда не существовало. В этом храме служили не Богу, а мамоне. Это подтверждает и Википедия, указывающая, что храм играл роль сборного пункта «пожертвований» всей рассеянной по Ближнему Востоку и Средиземноморью еврейской диаспоры и, соответственно, служил хранилищем храмовой казны. Так что было за что возненавидеть Иисуса Христа, после того как он выгнал из храма торговцев.
Обратим внимание, что на протяжении второго и первого тысячелетий до нашей эры самыми устойчивыми государственными образованиями, с бурно развивающимся творчеством, были: не знавший ростовщичества Китай, освобожденная от ростовщичества Индия и Египет, где фараоны решительно пресекали любые поползновения к торговле деньгами. Жители этих стран, несмотря на войны, междоусобицы, смены династий многократно множили творческие успехи, достигнутые ими еще на заре своей истории. А вот территория Ближнего Востока, расположенная между Индией и Египтом, это была сценой, где с калейдоскопической быстротой сменяли друг друга даже не династии, а целые государства и народы их слагающие. Шумер, Ассирия, Мидия, Митания, Персия, Урарту, Финикия и так далее. А ведь именно здесь широко раскинула свою паутину ростовщическая корпорация, благодаря ежедневным усилиям которой, в храм Соломона в неимоверном количестве текли золото и драгоценности. Впоследствии Помпей, будучи одним из повелителей Великой Империи, войдя в этот храм, будет поражен, обозревая представшее перед ним великолепие и богатство. И естественно, у него возникнет вопрос, откуда такое в этой убогой полупустынной стране, населенной лишь пастухами и раввинами, стране, ничего не производившей и ничего, внешне, незначащей в тогдашнем мире? 
Обаяние творчества народа Древнего Египта, мощь ирригационных сооружений на Ниле, созданных его гением, его успехи в математике, астрономии и механике, заслоняют собой не менее плодотворную деятельность народов Троянской и Минойской цивилизаций. Их расцвет пришелся на третье и второе тысячелетия до нашей эры. Долгое время для людей они существовали лишь в области легенд и в воспоминаниях античных авторов. В своем материальном воплощении их обнаружили в ходе археологических раскопок последнего столетия на острове Крит, на побережье Материковой Греции и на западе Анатолии.
Да, это руины. Но чего стоит один, так называемый, «дворец» в Кноссе, на Крите, построенный в 2000 году до нашей эры, который занимает 16 тысяч квадратных метров. Это сооружение было оборудовано канализацией и водопроводом. Стены дворца украшали великолепного исполнения росписи и фрески. Здесь же находят прекрасную ке¬рамику, бронзовые и золотые ве¬щи, печати и статуэт¬ки. Все эти предметы имеют много общего с подобными же вещами из Египта и стран Ближнего Востока.   Сейчас трудно еще сказать, кто больше на кого влиял, то ли египетская культура на перечисленные цивилизации, то ли они в свою очередь на египетскую, хотя близость их между собой не вызывает сомнений. На это, в частности, указывал хорошо осведомленный в вопросе Платон, как потомок известного древнегреческого мудреца Солона. 
Прямой наследницей выше погибших цивилизаций стала и Эллинская цивилизация, давшая миру целое созвездие философов и математиков. В этом творческом прорыве явственно прощупывается не только территориальная наследственность, но и египетский след. Достаточно познакомится с биографией величайшего математика, механика, инженера-изобретателя древности, Архимеда, получившего образование в Александрии Египетской, этой кузнице талантов того времени.
Но не только яркими прозрениями человеческого ума славна древняя Эллада. Она явилась родиной классического рабства, этого следствия изобретенной в ней, чуть ранее, такой формы ростовщичества, как ипотека и ипотечная задолженность.
Ростовщичество в Средиземноморье появилось одновременно с началом бурного развития в конце второго тысячелетия до нашей эры международной торговли. Это было время, когда плоды человеческого труда ( зерно, оливки, масло, ткани, предметы роскоши) развозились кораблями по всему Средиземному морю. Со временем здесь же стали появляться пираты. В качестве своих баз они использовали многие финикийские торговые города. Так, одним из крупнейших бандитских центров был Карфаген. Не уступали ему в этом деле Библ, Тир и Сидон, но так же греческие Афины, Коринф и Фивы. Ну, а соответственно, где грабеж, там и ростовщики и менялы. Таким образом, все перечисленные города стали прославленными центрами не только пиратства и работорговли, но и ростовщичества.
Эстафету по усилению влияния в жизни обществе торговли деньгами от Эллады принял Рим. Уже в III веке до нашей эры в нем официально функционировали нумулярии, которые владели сетью меняльных контор, и арентарии, ссудные конторы, выполняющие заодно сохранные операции, принимая вклады. Из Рима пошло и само слово банк (banc), что означает на латыни стол, стол менялы.
Но вообще, что мы знаем об этой величайшем в истории государстве. Прославившие его завоевательные походы, нещадный грабеж побежденных, кое какие исторические записки и афоризмы римских полководцев и римских юристов? И это все. Никакими достижениями в области науки и техники римляне себя не обессмертили.
 
                Страница вторая.
                В «ПОТЕМКАХ» СРЕДНЕВЕКОВЬЯ.

Прошло несколько столетий. Настало средневековье, которое многие историки по недоразумению называют «темным». На самом деле, это было время решительного творческого рывка человечества, как естественного продолжения неолитической научно-технической революции. 
 Прежде всего, необходимо вести речь о достижениях китайцев того времени. Одно их перечисление приводит современного человека в шок. Уже не говоря о знаменитом китайском фарфоре, укажем на изобретение бумаги и организация бумажного производства, а так же книгопечатания, на открытие магнетизма и изобретение компаса, на изобретение пороха, спичек, стальной иглы, сейсмологических датчиков, замков висячих и вставных,  доменного процесса и выплавки чугуна, гидравлического молота, цепной механической передачи и механического ременного привода, пропеллера, арбалета, пороховых орудий и ракет, создание многоступенчатых ракет, и многого другого.  .
В ту же эпоху Индия достигала высочайшего уровня производства, которое поражало своим разнообразием и качеством продукции. «В Дакке выделывались муслиновые ткани, в Муширдабаде – шелковые, Бахар славился великолепной резьбой по металлу, медные изделия искусно выделывались в Бенаресе, ковры – в Мидиапуре, шали – в Амритсаре, изделия эбеновые и вообще из драгоценного дерева – в Мадрасе и других южных городах. Что касается хлопчатобумажных материй, то эта промышленность была разбросана повсюду.»   «Совсем неподражаемы были вышивки и ковровые изделия. В западной Европе гобелены стали выделываться на двух-трех мануфактурах, а в Индии ковры были предметом обыденной, широкой купли-продажи. Златотканые материи, бархатные ковры и обивка мебели, изумительно разнообразный золотой позумент – все это долгие столетия было совершенно недосягаемым образцом даже для Венеции, Флоренции, Милана и Генуи, не говоря уже о других странах Европы».   Возможно ли существование таких технологий без соответствующих знаний в механике, в химии и в материаловедении, а так же без ювелирного мастерства непосредственных производителей.
Перейдем к Арабскому Востоку. Здесь мы видим хорезмийца Абу Абдаллу Мухаммед ибн Муса аль-Хорезми (VІІІ — ІX век н.э.), заложившего основы современной математики, автора трактата по арифметике и алгебре. Рядом с ним Мухаммед ибн Ахмед аль-Бируни (X — XІ век н.э.), сумевший с высочайшей точностью производить точные определения плотностей металлов и других веществ с помощью изобретенного им прибора. Бируни производил также точные астрономические и географические измерения. Египтянин Ибн аль-Хайсам (965—1039) заложил основы современной оптики. И, конечно, разве можно говорить о научных достижениях того времени и не вспомнить Абу Али Хусейн Ибн Абдаллах Ибн Сину, то есть Авиценну (980-1037) – выдающегося среднеазиатского ученого-медика, философа и поэта. 
Перечислять всех величайших, мирового уровня, арабских мыслителей, географов, историков, философов, инженеров, без указания на которых немыслима современная наука – все равно, что считать звезды на небе, обязательно кого-то упустишь. Высочайшего уровня наука и культура достигли в странах Магриба (Северная Африка) и Андалусии (арабская Испании). Об этом свидетельствует, например, феномен Кордовы, как говорили в те времена, «украшения мира», «обители науки». В этом городе насчитывалось 500 тысяч жителей и на них приходилось 800 школ, 70 библиотек, 50 больниц. Самая большая из библиотек насчитывала 600 тысяч томов, среди которых были редчайшие манускрипты античности. Только ее каталог составлял 44 тома. Но наибольшую известность получил Кордовский университет, в котором обучалось 10 тысяч студентов. Именно здесь родился и начал свое творчество Абу-аль-Валид Мухаммед Ибн-Ахмад Ибн-Рушд, величайший ученый средневековья, философ, физик и математик. 
На этом фоне Европа выглядела диким уголком. Однако и здесь кипела творческая мысль. Уже в VI веке начинает использоваться энергия воды. В IX веке историки выделяют непродолжительный период так называемого Каролингского Возрождения, от которого сохранились многоугольная центрическая капелла императорской резиденции в Аахене, капелла Санкт-Михаэль в Фульде и ряд других сооружений. К XII веку появляются ветряные мельницы, рылись осушительные каналы, возводились дамбы и замки, строились мосты, что без знания элементов математики и физики было бы не возможно. Большие успехи были достигнуты в горном деле, в металлургии, в обработке изделий из железа и стали. Например, получили широкую известность, так называемые, «каролингские» мечи, миланские брони, аугсбургские и новгородские кольчуги.
Для ростовщиков настали тяжелые времена. Торговлю деньгами осуждалась как христианами, так и мусульманами. Иоанн Златоуст пишет:
«Ничего, нет постыднее и жестокосерднее, как брать рост здесь на земле. В самом деле, ростовщик обогащается на счет чужих бедствий, несчастье другого обращает себе в прибыль, требует платы за свое человеколюбие, и как бы боясь показаться немилосердым, под видом человеколюбия роет яму глубже; помогая, теснит нищего; подавая руку, толкает его; по-видимому, вводит в пристань, а в то же время подвергает крушению, как бы направляя на скалы, утесы и подводные камни».   
Ему вторит Василий Великий:
«... крайне бесчеловечно, когда один, имея нужду в необходимом, просит в заем, чтобы поддержать жизнь, другому не довольствоваться возвращением данного в заем, но придумывать, как извлечь для себя из несчастий убогого доход и обогащение» 
Не менее жестко относится к ростовщичеству и Коран:
«Те, кто берет лихву, восстанут [из могил], как восстанет тот, кого лишает Сатана рассудка прикосновением своим. Это - в наказание им за то, что говорили они: «Воистину, лихва [дозволена] так же, как и торговля». Но дозволил торговлю Аллах, а лихву запретил. Если придет к кому-либо [из ростовщиков] увещевание Господне, и если поступит он (т.е. ростовщик) согласно увещеванию этому, то простятся ему грехи его прошлые. И рассудит его Аллах. А те, кто [вновь] станут [давать в рост], - обитатели пламени адского на времена вечные». 
Лукаво к этому вопросу относились лишь евреи, ибо им было прописано:
«Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост. И будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы [и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать.] Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их - служить тебе … народ и царства, которые не захотят служить тебе - погибнут, и такие народы совершенно истребятся». 
Искоренить до конца ростовщичество было сложно. Достаточно было возникнуть небольшому послаблению, как оно тут же выползало из подполья. До начала второго тысячелетия  торговлей деньгами занимались исключительно евреи, пользовавшиеся благоволением ряда владетельных особ, часто, мало отличавшиеся в моральном плане от обычных разбойников. Но настоящими очагами банковской деятельности в Европе стали города северной Италии, Ломбардии, в которых появились первые законы о банках и ростовщичестве, предполагавшие приобретение у соответствующего города лицензии на данный вид деятельности, с выплатой крупного налога. Именно здесь появились известные в те времена банковские дома семейств Барди и Толомеи. Само слово ломбард, став нарицательным, полностью отражает сущность и цели возникших заведений. Чаще всего сюда шли люди простые – крестьяне, горожане. Крестьянин, не имевший рабочего скота для обработки своих полей, шел за ссудой на быка. У кого-то снесло крышу ураганом, кого-то ограбили в лесу лихие люди. Условия отдачи были разные, но всегда очень тяжелые, вплоть до закладки самого себя или кого-то из близких. Императоры, короли, герцоги, презрев свою гордыню, нет-нет, тоже обращались в случае каких-либо финансовых затруднений. А деньги им требовались постоянно. То для личных потребностей – для дома, семьи, двора. То для приобретения ремесленных изделий или редких заморских товаров, которые могли быть приобретены только за деньги. То для ведения войн и содержания войска. Настоящий рассвет средневековых банков наступил в эпоху Крестовых походов. Для ломбардских и еврейских банкиров, а так же для торговых домов Венеции это было крупнейшее коммерческое предприятие, где все они действовали заодно.
Вначале были вложены деньги в пропаганду. Остается только догадываться, что было обещано папе Урбану II за его страстную проповедь в Клермоне, произнесенную в ноябре 1095 года, в которой он призвал к освобождению «гроба господня». Естественно, это банковская тайна. Если императоры и короли нуждались в деньгах, то римские первосвященники тем более. Ну, а что же касается рыцарской челяди, то, исходя из ее морального облика, ей было достаточно указать цель. Остальное они додумывали сами. Прибыль же непосредственно банкиров, полученная по результатам Крестовых походов, не оценена до сих пор. Но вот ее источники просто поражают воображение.
Так рыцари, уходящие в поход, получали у тех же ломбардцев и евреев ссуду на приобретение оружия и на первое время жизни до ближайшего пункта, который можно было разграбить. Таковыми стали, в частности, многие среднеевропейские города. Городские хроники французских, немецких и чешских городов, таких как Руан, Реймс, Верден, Кельн, Шпейер, Вормс, Трир, Майнц, Магдебург, Прага, Мец, Регенсбург, Нейсс хранят память о погромах, устроенных в них проходящими отрядами крестоносцами. Но считается, что здесь они вели еще «по-божески». Настоящую же удаль крестоносцы показали, проходя через земли венгров и болгар, где они, оголодавшиеся и поизносившиеся, силой отнимали у населения продовольствие, отбирали лошадей, рогатый скот, овец, убивали людей и насильничали. Банки же, в обеспечение выданных ими ссуд, пользуясь практически полной безграмотностью тогдашнего рыцарства, получали земельные наделы стоимостью многократно превышающие взятые в займы деньги. Вместе с крестоносцами в путь отправилась и целая армия маркитантов, которые обеспечивали свободу движения награбленных богатств между «христианскими» воителями и банками. Большую выгоду от Крестовых походов получили торговые дома Венеции, вместе с банкирами и заваривших всю эту кашу, так как руками крестоносцев разрушалась экономика их главного конкурента по ближневосточной торговле – Византии.
Нет смысла описывать все преступления совершенные крестоносной ратью и старательно умалчиваемые апологетами Запада. Крестоносцы XI-XII веков мало отличались, в этом отношении, от знакомых нам крестоносцев XX века. Но о разгроме в 1204 году, в ходе IV Крестового похода, Константинополя, самого богатого на тот момент города Европы, умолчать просто невозможно. Хотя впоследствии многие западноевропейские хронисты всячески пытались смягчить картину погрома христианского города и выгородить крестоносцев, однако множество очевидцев свидетельствуют о противоположном. Википедия сообщает, что здесь крестоносцы, по словам некого Ж. Виллардуэна, захватили огромную добычу и «убитым и раненым не было ни числа, ни меры». Другой очевидец, Никита Хониат, как бы в оцепенении вспоминая дикие сцены, разыгравшиеся тогда в Константинополе, и впоследствии писал: «Не знаю, с чего начать и чем кончить описание всего того, что совершили эти нечестивые люди». Маршал войска крестоносцев герцог Шампанский не без гордости утверждал, что грабеж этот не знал ничего равного с сотворения мира. В сходных выражениях высказывался и простой рыцарь Робер де Клари, испытывавший восторг от того, что из Константинополя было вывезено «две трети земных богатств». Указанный выше, Виллардуэн не в силах удержаться от восхищения богатой добычей, взятой в Константинополе. Она была, по его словам, так велика, что ее «не могли сосчитать». Добыча эта заключала в себе «золото, серебро, драгоценные камни, золотые и серебряные сосуды, шелковые одежды, меха и все, что есть прекрасного в этом мире». Все эти описания в 70-х годах XIX века собрал французский ученый-католик П. Риан, и они составили два тома, названные им «Священная константинопольская добыча». Не будем задаваться риторическим вопросом, где же она, в конце концов, оказалась.
Что получила Европа от Крестовых походов.   Ее интеллектуальный рост, было начавшийся в расцветавшей в начале первого тысячелетия культуре средневековых городов, давший миру целый ряд выдающихся успехов в области математики, физики и, в первую очередь, в механике, например, открытие давления воды и воздуха, а так же в области культуры и искусства, был задавлен, возвысившимся милитаризованным абсолютизмом. По мнению П.А. Кропоткина, вся промышленная революция, которая была вызвана применением новой силы — пара и относимая к XVІІІ-XІX, явно запоздала, вследствие начавшегося в позднем средневековье «общего упадка в области искусств и промышленности, вслед за падением средневековой цивилизации?».   Значительную роль в этом упадке сыграли банкиры, которым, вопреки утверждениям, так называемых экономистов, в погоне за прибылью не нуждались в развитии стран и народов. Они стали финансировать различные военные авантюры коронованных особ. Таким образом, богатства, созданные столетиями трудом миллионов людей, перемещенные в ходе Крестовых походов в хранилища еврейских и ломбардских банков пошли на Столетнюю войну, Итальянские войны между Францией и Испанией, Тридцатилетнею войну, войн за Австрийское и Испанское наследство и так далее.

                Страница третья.
                1848 ГОД.

Роль, которую к началу нового времени стали в Европе играть банкиры, прежде всего еврейские, иллюстрирует Маркс: «Еврей, который, например, в Вене только терпим, определяет своей денежной властью судьбы всей империи. Еврей, который может быть бесправным в самом мелком из германских государств, решает судьбы Европы».   Яркой иллюстрацией того, как это делается, является история зарождения и возвышения банковской династии Ротшильдов. Как рассказывает Википедия, основателем этой династии явился некто Майер Ротшильд, который принял отцовское дело у умершего в 1760 году мелкого менялы и ростовщика Амшеля Бауэра, проживавшего в немецком городе Франкфурт на Майне. Сын продолжил заниматься обменом и продажей монет и медалей. Очень скоро он стал известен среди любителей старины. Скопив деньги, Майер открыл собственную антикварную лавку, в ней же можно было поменять деньги одних германских княжеств на другие. Так возник первый банк Ротшильдов. Основным его делом стали товарные спекуляции. Он, например, закупал большими партиями в Англии хлопок, а в России зерно, а затем все это продавал по многократно превосходящим ценам. Все это ему удавалось делать благодаря близким отношениям с влиятельными, но постоянно нуждающимися в деньгах, князьями и курфюрстами Гессена, Вюртемберга, Баварии и прочими.
Особую выгоду он получил при поставках немецких солдат для английского короля Георга III в его войне с американскими колонистами. Вербовщики Ротшильда не стеснялись в средствах. Используя шнапс и продажность полицейских, они устроили форменную охоту за молодыми парнями по всей тогдашней Германии. Их, кого волей, а кого в «железах», доставляли в Гамбург и другие немецкие портовые города, и на торговых судах отправляли в Британскую Канаду. Ротшильд получал свыше ста фунтов стерлингов за каждую голову рекрута.
А тут еще подоспели наполеоновские войны. Пользуясь большим влиянием у командования обеих сторон, Ротшильд перехватил основные поставки оружия и боеприпасов, а так же продуктов питания для действующих армий. Не брезговали его люди и скупкой по дешевке результатов реквизиций и разграбления населения целых стран. Толпы маркитантов и мародеров двигалась вслед за солдатами воюющих сторон. Таким образом, произведения искусства, ценная посуда, церковная утварь из благородных металлов – все это попадало, в конце концов, в банк Ротшильда. Веллингтону, командующему английскими войсками в Испании и Португалии, понадобилось золото на военные расходы, пожалуйста. Золото доставляется ему прямым путем через… Францию. Наполеон вводит Континентальную блокаду. Спасибо ему, так как все европейские контрабандисты у Ротшильда на содержании.
По окончанию наполеоновских войн Ротшильд, по некоторым прикидкам, обладал капиталом, который вдвое превышал бюджет Франции. Нет сомнений, что его сыновья продолжили дело своего отца. А как говорят французы L'appetit vient en mangeant (аппетит приходит во время еды). Банкирский дом семьи Ротшильдов получил известность под названием «Пять пальцев одной руки». Первым пальцем был Амшель Ротшильд, который вел дела родового дома во Франкфурте. Другим пальцем был его брат Натан, основавший свой банк в Лондоне. То же сделали Джеймс — в Париже, Соломон — в Вене, Карл — в Неаполе. Формально они были независимые друг от друга, но имели общую систему связи — курьерскую службу, которая позволяла получать известия о важнейших политических событиях, о любых биржевых потрясениях раньше всех. Умение Ротшильдов быстро собирать сведения, а если надо — и распространять дезинформацию, сыграло большую роль в том, что история дома тесно переплелась с историей Европы.
До сих пор в Англии с придыханием рассказывают, как сын Майера Ротшильда, Натан, сделал прибыль в целое состояние на одном лишь поражении Наполеона при Ватерлоо 18 июня 1815 года. Википедия сообщает:
«В начале сражения преимущество находилось на стороне Наполеона, и наблюдатели сообщили в Лондон, что он выигрывает. Но, на помощь английским войскам под руководством Веллингтона подоспел прусский корпус Блюхера. Союзники одержали победу. Курьер Натана Ротшильда Ротворд наблюдал за сражением и видел, как Наполеон бежал в Брюссель. Ротворд бросился в бельгийский порт Остенде и за 2000 франков уговорил рыбака, несмотря на шторм, переправить его через Ла-Манш (по другой версии, использовал голубиную почту). Все были убеждены, что Веллингтон проиграл сражение. Тогда Ротшильд немедленно начал продавать на бирже свои акции (Неточность, он стал продавать имеющиеся у него «в портфеле» ценные бумаги Британского казначейства. Н.Л.). Вслед за ним все стали продавать. В результате цены бумаг упали почти до нуля. В этот момент агенты Ротшильда скупили акции по дешевке».
И вот наступил 1848 год. Во Франции 22 февраля вспыхивает революция, свергшая королевскую власть. Поводом ее стал запрет на проведение некого банкета оппозиции правительству Луи-Филиппа. На этот банкет собственно народ, конечно, не пригласили. Собирались здесь другие, те, кто любит говорить от имени народа: журналисты, экономисты, юристы, артисты... То есть вся та говорливая публика, которая жаждет покрасоваться при ярком освещении, блеснув красочным словцом, а тем более, если подносят на бесплатно фужеры вина, а на столах, аля фурше, лежит севрюжина с хреном. До сих пор неизвестно, кто оплатил этот банкет. Интерес представляет тот факт, что революционный пожар незамедлительно охватил почти всю Европу. Кроме Франции, заполыхали Австрийская империя, Пруссия, Италия, другие государства. Париж, Вена, Берлин, Рим, многие другие европейские столицы стали центрами революционных событий и баррикадных боев. Никогда ранее Европа не знала такого размаха народных выступлений. По Марксу, начало революции, ускорили два экономических события мирового значения. В сельском хозяйстве это картофельная болезнь, неурожай зерна и других полевых культур 1845 – 1847 годов, а так же разразившийся в 1847 г. международный экономический кризис. 
Было время, когда подобные объяснения принимались нами за чистую монету. Однако, для нас, живущих в начале ХХІ века и переживших криминальную революцию 1989 – 1993 годов, не так-то просто провести на «мякине». Мы знаем, как создается товарный «голод» при полностью забитых товарных складах. Поэтому сразу начинаем прикидывать, кто же это выложил такую круглую сумму денег, чтобы взбудоражить почти всю Европу, и тем самым провести первую репетицию предстоящей МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Кому это было выгодно.
Далеко здесь ходить не надо. Очевидно, что выиграли от революции, прежде всего, банкиры. Это они сорвали крупный куш при перераспределении собственности, скупая «вкусные предприятия», обанкротившиеся в результате приостановке работ и развала производства. Подбирая их по дешевке, они затем продавали их в разы дороже. Это они сорвали не меньший куш, предоставляя торговцам кредиты в условиях возникшего «товарного» голода и сопутствующего ему повышения цен на продукты и товары повседневного спроса.
Но особо ценным приобретением банкиров стала та власть «денежного мешка», которая распространилась в ходе революции по всей Европе. Ведь в моменты народных волнений в деньгах нуждались все, как власть имущие, чтобы эти волнения утихомирить, так и революционеры, чтобы эта власть перешла в их руки. До революции 1848-го года она, эта власть, в большинстве случаев, концентрировалась в руках придворных бюрократий. Теперь же, всеобщая задолженность политических деятелей как правящих, так и оппозиционных, а часто и целых государств позволила банкирам «приватизировать» всю европейскую политику. Без сомнений, что в обществе «чистогана» деньги не просто власть – это абсолютная власть.

                Страница четвертая.
                ДВОЙНОЕ ДНО МАРКСИЗМА.
В 1848 году широкая публика узнала о появлении нового социального и политического учения, которое вот уже свыше полутора столетий не сходит с политической арены, марксизма.
 Возникнув в рамках общего коммунистического движения, оно не только быстро приобрело собственное философско-политическое лицо, но и быстро набрало огромную силу. Вне зависимости от разночтений в тех или иных деталях, в качестве марксистов признаются такие разные люди как Бернштейн, Каутский, Плеханов, Ленин, Троцкий, Сталин, Мао Цзэдун, Че Гевара.
 
 Общепринято считать, что появление марксизма тесно связано с широким размахом развернувшейся в 40-х годах XIX века классовой борьбы в наиболее развитых странах Европы между пролетариатом и буржуазией. Исходным пунктом этой борьбы обычно называют восстание лионских ткачей в 1831 и 1834 годах, подъём движения английских чартистов в середине 30-х — начале 50-х годов и восстание ткачей в Силезии в 1844 года, а так же ряда других народных волнений. Первым официальным изложение основ марксизма считается «Манифест коммунистической партии». Этот документ был  опубликован 21 февраля 1848 года. Интересно, что на следующий день после его публикации началось парижское восстание против Луи Филиппа. Учитывая, что центральной идеей Манифеста является провозглашение неотвратимости и объективности перехода от капиталистической общественной формации к коммунистической, то подобное совпадение не представляется  случайным.
Действительно. Его первая фраза гласила: «ПРИЗРАК БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ, ПРИЗРАК КОММУНИЗМА».  Обращает на себя внимание тот факт, что Манифест был почти тут же широко растиражирован по всему свету, и по количеству изданий он сейчас не уступает Библии. И все это на фоне, высказываемом в нем, крайнего радикализма, или как сказали бы сегодня, экстремизма. Чего стоят только заключительные слова Манифеста:
 «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путём насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир». 
Подобный пассаж, изложенный в печатном виде, гарантирует, даже в современных условиях, любому автору в самой,  что не на есть, демократической стране, как минимум, десять лет без права переписки. А Марксу с Энгельсом все сходит с рук. Это в Советское время мы, по наивности, могли предполагать, что такой эффект популярности можно достигнуть качественным изложением интересного материала. Теперь же мы точно знаем, каких больших денег все это стоит. А так же, сколько стоит подобная смелость.
В Манифесте речь идет о противостоянии буржуазии и пролетариата. Согласно примечанию Энгельса к английскому изданию Манифеста 1888 года, он и его друг Маркс буржуазию определяют как собственников средств общественного производства, применяющих наёмный труд, а под пролетариатом – наёмных рабочих, которые, будучи лишены своих собственных средств производства, вынуждены, для того чтобы жить, продавать свою рабочую силу.   Однако, при внимательном прочтении Манифеста выясняется, что банкиры и ростовщики НЕ ЯВЛЯЮТСЯ буржуазией, так как  они являются собственниками материальных обязательств частных лиц, целых государств, но не как средств общественного производства, производственных зданий и сооружений, станков и механизмов, с помощью которых производятся материальные ценности. Таким образом, манифест, в сущности, декларирует противостояние лишь внутри промышленного класса, между собственниками средств производства и обслуживающих эти средства промышленных рабочих, в то время как противостояние между банкирами и промышленным классом выводится из этого рассмотрения.
А далее Маркс, введя указанные определения, шулерски подтасовывает факты, тем самым подменяя понятия. Он наделяет промышленников не свойственными им стремлениями, зато характерными именно для банковских кругов:
«Буржуазия, повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пёстрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчёта потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретённых свобод одну бессовестную свободу торговли…»
Затем автор продолжает:
«Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до тех пор считались почётными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наёмных работников...
Буржуазия сорвала с семейных отношений их трогательно сентиментальный покров и свела их к чисто денежным отношениям... 
Еще ниже:
«…Все застывшие, покрывшиеся ржавчиной отношения, вместе с сопутствующими им, веками освящёнными представлениями и воззрениями, разрушаются, все возникающие вновь оказываются устарелыми, прежде чем успевают окостенеть.
Буржуазия путём эксплуатации всемирного рынка сделала производство и потребление всех стран космополитическим. К великому огорчению реакционеров она вырвала из-под ног промышленности национальную почву. Исконные национальные отрасли промышленности уничтожены и продолжают уничтожаться с каждым днём...» 
«…На смену старой местной и национальной замкнутости и существованию за счёт продуктов собственного производства приходит всесторонняя связь и всесторонняя зависимость наций друг от друга. Это в равной мере относится как к материальному, так и к духовному производству. Плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Национальная односторонность и ограниченность становятся всё более и более невозможными, и из множества национальных и местных литератур образуется одна всемирная литература». 
Читая этот панегирик буржуазии сейчас, в начале XXІ века, невольно задаешься вопросом, о каком времени идет речь? О XІX веке? О веке романтического национализма, характеризующегося всеобщим подъемом национальных чувств, который оставил неизгладимый след в европейской истории, а в Германии, Италии, Греции и ряде других стран, приведший к образованию национальных государств. Речь идет о времени, когда повсеместно многотысячными тиражами выходили шедевры средневековой литературы эпического склада, наиболее полно выражавших «дух народа», его классические ценности, такие как семья, родина, честь, долг. Это то время, когда в Германии как горячие пирожки расхватывались «Песни о Нибелунгах», в Британии — «Беовульфа», во Франции — «Песни о Роланде», в Швеции — «Саги о Хервер». Когда вся Франция, мечтала о величии страны и ностальгически вспоминала эпоху Наполеона. Когда вся Германия с замиранием сердца слушала музыку Вагнера и зажигательные лекции Гегеля, мечтая о своей стране, как великой и объединенной. Когда народы Италии и Балкан с оружием в руках сражались за свою свободу.
В те времена были и князь Меттерних, и лорд Пальмерстон, возглавлявшие сложившуюся еще во времена абсолютизма общеевропейскую «элиту». Ту, которая не желала терять свои позиции и право самолично распоряжаться в Европе, считая ее народы, включая набиравший силы промышленный класс, за быдло. Они ставили перед собой задачу  делать все, чтобы еще в зародыше задавить проявления национальных чувств.
А вот рядом с ними находились другие лица, кто, собственно, и мечтал об уничтожении национальных, нет, не границ, а национальных государств. Это европейские банкиры, у которых, как и у золота, которым они владели, наживаясь на спекуляциях деньгами, нет национальной родины, а есть только место пребывания. Внимательно вглядываясь в европейскую действительность, они, для достижения своих целей по замене национальных государств общеевропейским хаосом, в условиях которого ссудный процент может достичь максимально возможной величины, вдруг увидели социальный слой, которому во всей этой истории «нечего терять, кроме своих цепей». Вот на этот-то слой они и решили опереться. Почему?
«У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стёрли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия — всё это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы…
Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретённое ими положение в жизни, подчиняя всё общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность...» 
А что на выходе? Вполне очевидно. Все выше сказанное является идеологическим обоснованием МИРОВОЙ РЕВОЛЮЦИИ, как одного из первых вариантов глобализации. Где «Глобализация  это процесс всемирной экономической, политической и культурной интеграции и унификации. Основным следствием этого является мировое разделение труда, миграция (и, как правило, концентрация) в масштабах всей планеты капитала (естественно банковского), человеческих и производственных ресурсов, стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение и слияние культур разных стран. Это (якобы, Н.Л.) объективный процесс, который носит системный характер, то есть охватывает все сферы жизни общества.»   Естественно, глобализация, с необходимостью, должна завершится, образованием новой политической организации, управляющей всем человечеством, то есть МИРОВЫМ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ... в руках которого будут сконцентрированы все капиталы. Другими словами, при приведенной трактовке Манифеста коммунистической партии, вытекает, что марксизм, не что иное как план установления мирового господства. А в роли нового Чингисхана выступает горстка банкиров-ростовщиков, стремящихся не производя ничего, овладеть всеми богатствами планеты.
Прошло девять лет после разгрома революции 1848 года. В 1857 году в мире начался очередной экономический кризис. Вновь стало оживать рабочее движение, участились забастовки. Среди рабочих, под влиянием марксисткой пропаганды, крепла убежденность в общности их интересов. В Лондоне, 28 сентября 1864 года, на многолюдном митинге в поддержку польского восстания было принято решение создать международную рабочую организацию, получившее название «Международное товарищество рабочих», превратившееся в I Интернационал. В состав руководства провозглашённой организации, в так называемый Генеральный совет, был избран Маркс. По просьбе Генерального совета Маркс подготовил Учредительный манифест и Временный устав товарищества, единодушно утверждённые 1 ноября того же года. В этом манифесте вновь ставился вопрос о завоевании рабочим классом политической власти. Как и «Манифест коммунистической партии», он заканчивался лозунгом: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!».
I конгресс Интернационала состоялся в 1866 году в Женеве, II конгресс в 1867 году собрался в Лозанне, III конгресс — в Брюсселе, в 1868 году, IV конгресс — в Базеле, в 1869 года, и, наконец, V конгресс — в Гааге, в сентябре 1872 года. После этого первый Интернационал раскололся, так как Маркса и его сторонников уличили в связях с высшими банковскими кругами, и они были изгнаны. Центральную роль в этом сыграл Михаил Александрович Бакунин (1814 — 1876).
По сравнению с «кабинетными» революционерами Марксом, Энгельсом и тем же Прудоном, это был баррикадный боец, многократно сидевший в тюрьмах, дважды (в Саксонии и в Австрии) приговоренный к смертной казни, совершивший немыслимый побег из Сибири через Дальний Восток, Японию и Америку. Бакунин был яркий оратор, известный публицист, яростно выступавший против либерально-буржуазных «ценностей» Запада. Старые революционеры вспоминали о его столкновениях с Марксом:
 «…Считая Интернационал в своих руках, мог ли Маркс терпеть присутствие умных, образованных, энергичных и красноречивых деятелей в Интернационале? Да еще, в добавок, автономистов, федералистов и анархистов!... Конечно, нет. Особенно Бакунина, с его мировой репутацией революционного героя, швейцарца Джемса Гильома, неутомимого писателя, конференционалиста, владеющий лучше самих Маркса и Энгельса древними и новыми европейскими языками, особенно если эти двое стояли поперек их дороги к, до дикости нелепой цели, диктатуры над мировым движением пролетариата. Против них была организована настоящая кампания клеветы, конечно, тайная, под сурдинку. 
Бакунин вспоминает:
Как только он (Маркс, Н.Л.) организует травлю, она не останавливается ни перед какой низостью, ни перед какой подлостью. Сам еврей, он имеет вокруг себя, как в Лондоне, так и во Франции, но, главным образом, в Германии, толпу еврейчиков, более или менее умных, интригующих, суетящихся, спекулирующих, как евреи повсюду. Банковские или коммерческие агенты, писаки, политики, корреспонденты газет всех мнений и цветов, брокеры от литературы, одним словом, и одновременно финансовые брокеры, одной ногой в банке, другой — в социалистическом движении, и задом усевшиеся на повседневной литературе Германии. Они захватили все газеты, и вы можете вообразить, сколь тошнотворной должна быть эта литература.
Итак, весь этот еврейский мир, образующий эксплуатирующую секту, народ-пиявку, единого прожорливого паразита, тесно и глубоко организованного не только сквозь границы государств, но и через все разнообразие политических мнений, этот еврейский мир сегодня по большей части находится в распоряжении Маркса с одной стороны, и Ротшильдов с другой. Я уверен, что Ротшильды, со своей стороны, ценят заслуги Маркса, и что Маркс, с другой, чувствует инстинктивную привлекательность и большое уважение к Ротшильдам».
А далее продолжает:
«Это может показаться странным. Что может быть общего между коммунизмом и высокими банковскими сферами? Но дело в том, что коммунизм Маркса желает мощной централизации государства, а там, где есть централизация государства, сегодня обязательно должен иметься Центральный банк государства, а там, где подобный банк существует, паразитирующая нация евреев, спекулирующая на работе народа, всегда найдет средства к существованию…».  .
Между тем, антисемитизм Бакунина бледнеет на фоне антисемитизма самого Маркса, который констатирует:
«Еврейство достигает своей высшей точки с завершением гражданского общества; но гражданское общество завершается лишь в христианском мире. Лишь при  господстве христианства,  превращающего  все  национальные,  естественные,  нравственные,  теоретические  отношения в нечто внешнее для человека, — гражданское общество могло окончательно отделиться от государственной жизни, порвать  все  родовые  узы  человека, поставить на их место  эгоизм, своекорыстную потребность, претворить человеческий мир в мир атомистических, враждебно друг другу противостоящих индивидов». 
В приведенном случае Маркс проговаривается, чего в дальнейшем он больше себе не позволяет. Отмеченные Бакуниным взаимное уважение и симпатии Маркса и Ротшильда возникли не на пустом месте. Еще в первой половине XІX века, как говорилось ранее, с момента организации революции 1948 года, банковская элита Европы, возглавляемая Ротшильдами, взяла курс на достижение своего мирового господства. Будучи людьми практичными, не желая класть все яйца в одну корзину, они запустили одновременно два проекта «светлого» будущего всего человечества.
В основу первого проекта была положена идея «гражданского общества», к которой, до определенной поры, марксисты были в оппозиции. Чтобы в дальнейшем разобраться с происходившими в марксизме метаморфозами, уделим  этой идеи некоторое внимание.
Истоком представлений о «гражданском обществе», по утверждениям его адептов, является «Великая хартия вольностей», подписанная в 1215 году английским королем Иоанном І (Безземельным). Ее начало звучало так:
«Иоанн, Божьей милостью король Англии… дали мы перед Богом свое согласие и настоящей xapтией нашей подтвердили за нас и за наследников наших на вечные времена, чтобы Английская церковь была свободна и владела своими правами в целости и своими вольностями неприкосновенными… Пожаловали мы также всем свободным людям королевства нашего за нас и за наследников наших на вечные времена все ниже описанные вольности, чтобы имели их и владели ими они и их наследники от нас и от наследников наших…» 
Далее, в хартии, шел перечень конкретных прав гарантируемых королем. Особое место среди них занимала статья 14, которая признается началом парламентаризма:
«А для того, чтобы иметь общий совет королевства при обложении пособием в других случаях, кроме трех вышеназванных, или для обложения щитовыми деньгами, мы повелим позвать архиепископов, епископов, аббатов, графов и старших баронов нашими письмами за нашей печатью; и кроме того повелим позвать огулом, через шерифов и бейлифов наших, всех тех, которые держат от нас  непосредственно; (повелим позвать мы всех их) к определенному дню, т.е. по меньшей мере за сорок дней до срока, и в определенное место; и во всех этих призывных письмах объясним причину приглашения; и когда будут, таким образом, разосланы приглашения, в назначенный день будет приступлено к делу при участии и совете тех, которые окажутся налицо, хотя бы и не все приглашенные явились». 
Само подписание хартии стало результатом восстания баронов, недовольных сильной королевской властью, воспользовавшихся недовольством других слоев общества, рыцарей и горожан, выступивших против увеличения налогового бремени, притеснений со стороны чиновников и неудачной внешней политики, проводимой королём. Она, удовлетворяя индивидуалистические наклонности узкого круга людей, гарантировала им соблюдение определённых прав и привилегий. В этот круг входили представители церкви, бароны, а так же купцы, занимающиеся международной торговлей и ростовщичеством.
Заметим, что «Великая хартия вольностей» была отменена в том же году, тем же Иоанном Безземельным. Тем не менее, в XІІІ, XIV веках некоторые из английских королей, конечно, не от хорошей жизни, порой были вынуждены при вступлении на престол еще декларировать свою приверженность к этой хартии. Естественно, в XV веке, во времена Генриха VІІ и Генриха VІІІ, когда Англия превратилась в страну виселиц (для сгоняемых со своей земли крестьян), о хартии постарались не вспоминать. Однако, в годы Английской революции 1640 года парламентская оппозиция, то есть все те же бароны, купцы и, прежде всего, ростовщики, заседавшие в парламенте, вытащили ее из небытия и стали использовать в качестве тарана для обоснования перехвата власти у короля. Одним из первых актов этого революционного парламента стало снятие всех ограничений на занятие ростовщической деятельностью. Вот тогда-то и родилась рассматриваемая идея.
Ее экономическую основу сформулировал А. Смит (1723 —1790). Она включала в себя: «естественный порядок» и «свободный рынок», где «естественный экономический порядок» формируется на базе «невидимой руки рынка», внутреннего механизма, заложенного в самом обществе. Другими словами, естественный порядок – это рыночные отношения, в которых каждый человек основывает своё поведение на личных, корыстных интересах, на стремлении к личной выгоде, сумма которых и образует интересы общества. Такие интересы могут находить свою материализацию только на базе частной собственности, обеспечивающей богатство, благополучие и развитие, как отдельного человека, так и, якобы, общества в целом. 
Перспективу подобного развития дал Т. Мальтус (1766-1834). В своей книге «Опыт о законах народонаселения»   он утверждал, что в будущем человечество неизбежно столкнётся с проблемой нехватки продовольствия, вызванной перенаселением, в результате чего бедное население планеты вымрет от голода, а богатые выживут. Его идеи вкупе с идеями Ч. Дарвина (естественный отбор и борьба за существование) породили социал-дарвинизм, ярким выразителем которого стал философ и социолог, Г. Спенсер (1820 —1903). Будучи идеологом либерализма и «социального прогресса», он, одновременно, явился автором изречения «survival of the fittest» (выживает сильнейший), которое, практически, ничем не отличается от слов, сказанных два с половиной тысячелетия до него знаменитым галлом Бренном (390 г. до н. э.) «Vae victis» (горе побежденным).
Современный рупор идеологов «гражданского общества» интернетовская энциклопедия Википедия дает этому обществу следующую характеристику:
«Гражданское общество — это сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся ассоциаций и организаций, независимая от прямого вмешательства и произвольной регламентации со стороны государственной власти... Развитое гражданское общество является важнейшей предпосылкой построения правового государства и его равноправным партнером.
Гражданское общество – один из феноменов современного (западного, иудейско-христианского, Н.Л.) общества, совокупность социальных образований (групп, коллективов), объединенных специфическими интересами (экономическими, этническими, культурными и так далее), реализуемыми вне сферы деятельности государства и позволяющими контролировать действия государственной машины».
Из приведенного видно, что идея о гражданском обществе неразрывно связана с идеей правового государства, такого, в котором «обеспечивается верховенство права и реализуются: права и свободы человека; всеобщее равенство перед законом; принцип разделения властей; разрешение конфликтов через справедливый суд». 
Заметим, что приведенные декларации не столько раскрывают, сколько затушевывают сущность провозглашаемой идеи. Поэтому возникает необходимость ее проиллюстрировать высказываниями людей, которые заслуживают доверия. «Гражданское общество – по Т. Гоббсу, английского философа ХVІ – ХVІІ веков – это союз индивидуальностей, коллектив, в котором все его члены обретают высшие человеческие качества». Но Гоббса корректирует Ш. Монтескье, французский философ ХVІІІ века: «Гражданское общество — это общество вражды людей друг с другом, которое для ее прекращения преобразуется в государство». Завершает характеристику Г. Гегель, немецкий философ ХІХ века: «Гражданское общество — сфера реализации особенно частных целей и интересов отдельной личности. Подлинной свободы в гражданском обществе нет (и не может быть, Н.Л.), так как в нем постоянно присутствует противоречие между частными интересами и властью, носящее всеобщий характер». 
Из сказанного становится понятен интерес к идее «гражданского общества» Ротшильдов. Так как, по сути, она, эта идея, объявляет смертный приговор их основному конкуренту в лице национального государства (превращение его в ночного сторожа при особе владельца денежного капитала, банкира-ростовщика). Ибо «гражданское общество» это организованный хаос, или, по-другому, война всех против всех. При этом провозглашается, что такая война ограничена некими законами, которые, руководствуясь принципами «не пойман, не вор» и «всегда все можно купить» никто из «умных» и богатых людей выполнять не собирается. А раз это хаос, то величина ссудного процента для банкиров-ростовщиков в таких условиях будет вполне приемлема, то есть максимально возможной.
Вот уж кто против организованного хаоса и гибели национального государства так это промышленники, инженеры, техники, рабочие. Все они заинтересованы в спокойствии, в уверенности за завтрашний день, в защите от иноземной конкуренции, а, за одно, в максимально низком ссудном проценте. Таким образом, вопреки утверждениям марксистов, противоречия между промышленниками и банкирами-ростовщиками, более высокого порядка, чем противоречия внутри промышленного класса.
Для проталкивания идеи «гражданского общества» Ротшильды использовали так называемый «еврейский» вопрос, сущность которого, с непомерным цинизмом, обнажил Маркс в своей «антисемитской» цитате. Действительно, большинство тогдашних европейских евреев, шарахаясь от участии в производстве, были людьми, так называемых «свободных» профессий, экономистами, журналистами, юристами, и прочими лицами, обслуживавшими денежные потоки. Национальные государства Европы того времени, построенные на принципах христианской морали, не воспринимающей, в частности, спекуляций деньгами, представлялся им как враждебная сила, препятствующая их эгоистичным наклонностям. Будучи настырным и пронырливым, в силу той деятельности, которой они занимались, а так же крикливым и суетливым народцем, в силу своей природы, обладая специфической клановостью, евреи представляли собой значительную силу, которая подкреплялась денежным капиталом еврейских банкиров-ростовщиков. Как со всей прямотой показал Маркс, евреи, требуя своей эмансипации в европейском обществе, тем самым требовали своей эмансипации от национального государства, от христианских ценностей, лежащих в его основе, что вело к разрушению этих государств.  .
Однако, Ротшильды прекрасно понимали, что вся эта либеральная рать слишком слаба перед мощным массивом населения национальных государств Европы. Уж очень глубоко в нем укоренились христианские ценности. Поэтому и были привлечены, в качестве тарана, идеи Маркса, в частности, его теория классовой борьбы и теория прибавочной стоимости.   Эти идеи позволяли раскалывать промышленный класс на эксплуататоров – промышленников и эксплуатируемых – пролетариат.
Так появился второй проект, проект «перманентной» или мировой революции, приводящей к насильственному разрушению всех национальных государств с установлением диктатуры какого-либо «Центрального банка», и который не противопоставлялся либеральному проекту, а лишь дополнял и подстраховывал первый. Ибо, в обоих случаях, на выходе получалось общество, состоящее из  «атомистических, враждебно друг другу противостоящих индивидов», споры между которыми должны решаться все тем же «Центральным банком».  А кому еще решать споры в обществе, где царят деньги, этого ревнивого «БОГА ИЗРАИЛЯ».
Коммунистическое движение не исчерпывается новым временем. Его истоки мы находим еще на заре человеческого общества в семейных и соседских общинах, а после в вольных городах средневековья. Сам факт изгнания сторонников Маркса из первого Интернационала говорит, что во все времена к честным людям и к их делам старались примазаться люди бесчестные, а то и откровенные «засланные казачки». С другой стороны, едва ли и Маркс, основывая свое учение, предполагал, что наступит время, когда его детище, попав в творческие руки, обретет невиданную в истории силу, благодаря которой огромная страна, находившаяся доселе в коме, с населением доведенным своим правительством до последней черты, руководствуясь марксизмом, станет стремительно развиваться «от сохи до атомной бомбы», попутно, разгромит в самой страшной в человеческой истории войне объединенную Европу, а затем первой ворвется в космос. А потом, та же страна, на основании того же учения, попав в руки бездарей, трусов и предателей, начнет деградировать и разрушаться. Но об этом позже.
После исключения марксистов в 1872 году (63% за бакунистов, 31% за марксистов) первый Интернационал, став Анархиским, продолжал еще существовать до 1877 года. Возродился он вновь в 1922 году. Известна активная деятельность анархистов в мексиканской революции 1910-1917 годов, где прославились Панчо Вилья и Эмилио Сапата, олицетворявшие собой многовековые крестьянские мечты о справедливости. Точно так же эти мечты вели в бой большинство героев Гражданской войны в России от Анатолия Железнякова и Нестора Махно до Филиппа Миронова. Большую роль анархисты сыграли в ходе испанской революции 1931-1939 годов. Они, как говорилось в те годы, «первыми вышли на баррикады и последними их покинули». Барселона же, столица Каталонии, благодаря действиям анархистов стала «символом испанской революции». Анархисты до сих пор пользуются огромной популярностью в Испании, в Южной Франции и в Латинской Америке. Они же являются несгибаемой частью в движении антиглобализма, направленного против «экономики ссудного процента».
В 1889 году в Париже прошел 1-ый учредительный конгресс ІІ Интернационала, наследника дела умершего в 1883 году Маркса. Своим фактом возникновения новая организация закрепила произошедший ранее раскол в рабочем движении. Так как, из-за подозрений в связях с банковскими кругами, марксисты, перед этим, с позором изгнанные из І Интернационала, потеряли право называть себя коммунистами, то всем собравшимся в Париже спешно пришлось подыскивать себе новое название. По требованию самой мощной немецкой фракции они провозгласили себя социал-демократами. Так назывались сторонники некого Лассаля, долгое время сотрудничавшего с Марксом, еврея-пангерманиста являвшегося, одновременно, агентом Бисмарка и Ротшильда.
Сразу после своего образования ІІ Интернационал распался на две фракции. Либеральную фракцию возглавил личный друг Энгельса Эдуард Бернштейн, который заявлял, что капитализм постепенно трансформируется в социализм без классовой борьбы, без социалистической революции и установление власти рабочего класса, при сохранении частной собственности в ряде отраслей экономики, в первую очередь, в банковской сфере. Ортодоксальную фракцию возглавил Карл Каутский, выдвинувший в 1912 году теорию «ультраимпериализма», в соответствии с которой на основе интернационального характера монополистического капитала, якобы, возможны ненасильственные, неимпериалистические межгосударственные отношения между великими капиталистическими державами. Каутский считал, что ультраимпериализм — политика главнейших капиталистических держав по совместной эксплуатации мира, интернационально объединённым финансовым капиталом. Образование единого всемирного картеля, по сути мирового правительства, по утверждению Каутского, приведёт к устранению межимпериалистических противоречий и тем самым устранит опасность новых мировых войн между капиталистическими странами.
Русские социал-демократы во главе с Плехановым и Лениным почти в полном составе, как большевики, так и меньшевики, входили в ортодоксальную фракцию. Реалии мировой войны, распад ІІ  Интернационала, когда входящие в него партии разбежались по национальным «квартирам», заставили Ленина в 1915 году пересмотреть свою позицию и выдвинуть тезис о «возможности победы социализма в отдельно взятой стране», что он и стал реализовывать в ходе Октябрьской революции.
Но вернемся к социалистам. Согласно Википедии, Социалистический Интернационал, за прошедшие более чем столетний период своего существования, прошел через позор катастроф 1914 и 1938 годов. Он дважды распадался и дважды реорганизовывался, но при этом устойчиво сохранял свои основные принципы. Так, Социнтерн, согласно Франкфуртской декларацией 1951 года, провозглашал своей целью достижение «демократического социализма», этого плода теоретических изысканий Бернштейна.   При этом социалистам безразлично, черпают ли организации, входящие в Социнтерн, свои убеждения из данных марксистского анализа социальных отношений или из религиозных и гуманистических представлений. Достаточно указать, что во второй Интернационал в свое время входила явно не марксистская партия социалистов-революционеров России (эсеры).
В настоящий момент, Социнтерн представляет собой крупнейшее международное политическое объединение, и в его составе 141 политическая партия. В своей практической деятельности Социнтерн поддерживает в мировом масштабе политику духовной экспансии Запада, проявляющуюся в навязывании повсюду политических и духовных ценностей, так называемой христиано-иудейской цивилизации. Таковыми признают как традиции утопического социализма, которые развивались с давних пор в разных проявлениях в Европе, так и традиции либерализма, с установкой на свободное поведение человека, в условиях частной собственности и свободной экономической деятельности. Таким образом, Социнтерн, вне зависимости, финансируется ли он напрямую или нет Ротшильдами, Варбургами или еще кем-то из мировой финансовой закулисы, продолжает «бороться» за их «святое» дело, завоевание мирового господства. Действительно, проголосовав в 1914-ом году за военные расходы, руководители ІІ Интернационала стали соучастниками развязывания первой мировой войны, на которой мировые банкиры-ростовщики хорошо погрели свои руки. Ратифицировав в 1938-ом году Мюнхенский сговор, они же стали соучастниками развязывания второй мировой войны, принесшей тем же лицам просто сказочные барыши и безмерную политическую власть.
В послевоенные годы Социнтерн всегда поддерживал политику стран НАТО, направленную против СССР и других социалистических стран, способствовал проведению политики «холодной войны», укреплению военных блоков западных стран. Так как Социнтерн видит будущее всего мира без границ, где стерты национальные и культурные особенности народов, где царят «общечеловеческие» ценности и «права индивидуального человека», им была поддержана и объявлена социалистической, по своему объективному характеру, идея «европейской интеграции». Социнтерн поддерживал войну США против вьетнамского и других народов Индокитая, а, в настоящий момент, против народов Югославии, Ирака, Афганистана и Ливии. В ближневосточном конфликте он оказывает, хотя и с оговорками, поддержку Израиля и никогда не выступал с осуждением израильской агрессии против арабских стран. Своих противников современные социалисты видят в националистах, выступающих за сохранение самобытности народов, населяющих планету, и в, своих традиционных политических конкурентах, коммунистах, конечно не зюгановского разлива, которые, с их точки зрения, неправильно трактуют идеи Маркса. Современная трактовка социалистических идей принадлежит одному из виднейших социалистов Франции, советнику президента Миттерана и, по совместительству, президенту Европейского банка реконструкции и развития Жаку Аттали, который, с предельной откровенностью, нарисовал следующую картину будущего человеческого общества:
 «Покончив с любой национальной «привязкой», порвав семейные узы, заменив все это миниатюрными микропроцессорами, которые предоставят людям возможность решать многие проблемы, связанные с сохранением здоровья, образованием и личной безопасностью, такие граждане — потребители из привилегированных регионов мира превратятся в "богатых номадов". Они смогут принимать участие в освоении либеральной рыночной культуры, руководствуясь при этом своим политическим или экономическим выбором, они будут странствовать по планете в поисках путей использования свободного времени, покупать информацию, приобретать за деньги острые ощущения и такие товары, которые только они могут себе позволить, хотя и будут испытывать тягу к человеческому участию, тоску по уютной домашней обстановке и сообществу людей — тем ценностям, которые прекратили свое существование, так как их функции устарели. Подобно жителям Нью-Йорка, которым ежедневно приходится сталкиваться с бездомными бродягами, слоняющимися у банков-автоматов и выклянчивающими у прохожих мелочь, такие состоятельные странники повсюду будут сталкиваться с мириадами "бедных кочевников" — этих хватающихся за соломинки в планетарном масштабе людей, которые бегут прочь от испытывающей нужду периферии, где по-прежнему будет жить большая часть населения Земли (если она еще будет существовать, а не вымрет с голоду. Н.Л.). Эти обнищавшие пираты будут курсировать по планете в поисках пропитания и крова над головой, их желания станут еще острее и навязчивее благодаря созерцанию роскошных и соблазнительных картин безудержного потребления, которые они увидят на экранах телевизоров в спутниковых телепередачах из Парижа, Лос-Анджелеса или Токио, В тщетной попытке перейти, по выражению Элвина Тоффлера, от замедленного к ускоренному миру им придется вести жизнь живых мертвецов». 

                Страница пятая
                ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГНУСНОСТЬ.
 
Важнейшим форпостом «экономики ссудного процента» является Англия. На пути к этому положению ее сопровождали не только розы, но и тернии.
В первой половине второго тысячелетия Англия была одной из самых нищих стран Европы. Природа наделила ее, большей частью заболоченным смешанным лесом, покрывающем холмы с бедной и тощей землей. Лес с трудом выкорчевывался, а на освобожденных полянах крестьянам удавалось собирать кое-какие урожаи, позволявшие им лишь сводить концы с концами. К северу находится вообще почти бесплодная гористая Шотландия, поросшая мхом, травами и зарослями вереска. Западнее – Уэльс, мало отличающейся по плодородию от самой Англией. Главным достоянием англичан, по сравнению с ее соседями, была многоводная Темза, протекавшая через всю ее южную, наиболее населенную часть, позволяя людям, из самой что ни на есть глубинки, сразу попадать в Северное море. Отсюда проистекала природная склонность англичан к мореходству, к рыбной ловле. Наличие к югу от Англии, через Ламанш, богатых Франции и Фландрии способствовало тяге англичан и к пиратству. Юмор ситуации заключался в том, что до поры, до времени, территорию Англии постоянно кто-то завоевывал, то римляне, то англы, то датчане, а, под конец, норманны. Лишь после норманнского завоевания выяснилось, что настоящим богатством Англии являются овцы, дающие тонкое руно, шерсть, в которой так нуждались фламандцы, «оседлавшие» устье Рейна создавшие там своеобразную городскую культуру, строившуюся на торговле и ремесле.
Первые случаи «огораживания» были зафиксированы еще в XІІІ веке. Землевладельцы, лендлорды, сыновья, внуки и правнуки нормандских завоевателей захватывали общинные земли, сгоняя этих «двуногих животных», крестьян англов и саксов, с земли, с целью освобождения ее под пастбища для четвероногих животных, овец. Их шерсть продавалась во Фландрию, и уже здесь, предприимчивыми предками голландцев и бельгийцев, жителей страны ветряков, использующих энергию ветра, из этой шерсти изготавливались знаменитые фламандские шерстяные ткани. Значительная часть английской шерсти перепродавалась и далее, в Северную Италию. Доля сгоняемых в общем случае была печальна. Лишь однажды, из «освобожденных» от земли крестьян, королем Эдуардом ІІІ, в его династических притязаниях на корону Франции,  была собрана знаменитая пехота, вооруженная луками, которая громила французскую рыцарскую конницу в битвах Столетней войны у Креси (1346 год) и у Пуатье (1356 год).
В конце XV и на протяжении XVІ века, при Тюдорах (Генрих VІІ, Генрих VІІІ и Елизавета), огораживание приняло массовых характер. Вызвано оно было резким повышением в Европе спроса на шерсть не только в виде сырья, но и в виде грубых шерстяных тканей. В результате, огромные массы людей превратились в бродяг – были выброшены из своих домов и оставлены без средств существования, без крыши над головой. Королевская власть принялась жестоко бороться с бродяжничеством. Начало законам против бродяг положил статут 1495 года короля Генриха VII. Но особой жестокостью отличались статуты 1536 и 1547 года. Повсеместно, на всех дорогах Англии, были установлены никогда не пустовавшие виселицы. Как написал Томас Мор: «овцы съели людей».
Но с другой стороны, получаемой шерсти стало хватать не только для продажи, но и на изготовление собственного сукна. Вначале его делали деревенскими способами. Но и его с удовольствием брали фламандцы для последующей переработки. В середине XVІ века, спасаясь от ужасов идущей гражданской войны и войны с испанцами, в Англию переехало много высококвалифицированных ремесленников из Голландии. С их помощью производство стало механизировался. Стали появляться чесальные, валяльные и прядильные станки с водяным приводом. Машинное производство шерстяных тканей получило широкое распространение. В юго-западном районе (Сомерсет и Глостер) главным образом вырабатывались тонкие широкие сукна. В Восточной Англии (Эссекс, Норфолк и других) развилось производство камвольных и грубых тканей; центром сукноделия в этом районе был город Норич с прилегающими к нему деревнями и местечками. Тогда же производство сукна стало успешно развиваться и в деревнях северных графств (Йорк и Ланкастер).   Но к концу XVІ века развитие текстильной промышленности и в целом промышленный подъем приостановился почти на двести лет. Тот промышленный подъем XVІІІ-XІX веков, который, якобы, сделал Англию на определенный момент «мастерской мира», происходил уже совершенно в других условиях. И не ему англичане обязаны своим «величием».
Произошедший спад был обусловлен размахом, которое приобрели виды деятельности англичан очень далекие от созидательного труда, в частности, бытовавшее и ранее пиратство, оттягивающее на себя большую массу высвобождаемого активного населения, то есть тех, кто не желал быть повешенным за бродяжничество. Соответственно оттягивались и денежные средства. В те времена в Англии набрать экипаж на пиратское судно было простейшим делом, достаточно было свистнуть. А уж проявить свою удаль было где. Для лихих людей это было, в буквальном смысле, золотое время. Из Америки в Испанию тек поток благородных металлов, золота и серебра, драгоценных камней, рубинов и изумрудов, ценнейших сортов дерева. А из Африки в Америку шли караваны с черными рабами. Конечно, если не повезет, то жизнь можно было кончить быстро – на рее. Но удачливые в мгновение ока сказочно обогащались. На них могло распространится покровительство высшей власти, так как, порой, в «долю» к пиратам входили и государственный казначей лорд Берли, и министр внутренних дел Уолсингем и сама королева Елизавета. Такая игра явно «стоила свеч». Принес же известный Френсис Дрейк финансирующим его лицам доход по 47 фунтов на каждый вложенный только за одну экспедицию, длившуюся с 1577 по 1580 год.
Огромные прибыли английские купцы извлекали и из торговли неграми. Став в начале XVIII века монополистами работорговли, они за одно столетие перевезли через Атлантический океан не менее 2,5 миллионов рабов. Город Ливерпуль, ставший одним из важнейших центров работорговли, вырос и разбогател со сказочной быстротой: в 1700 г. он насчитывал 5 тыс. жителей, в 1773г. — уже 34 тыс. В 1790 г. капитал, вложенный ливерпульскими купцами в работорговлю, исчислялся в 1 миллион фунтов стерлингов. Стены домов в этом городе, говорили современники, сцементированы кровью рабов. 
В то же время были заложены первые камни в основание будущей Британской империи. Так, несмотря на конфликты, воплощалась в жизнь уния Англии и Шотландии. Дело дошло до того, что на английский престол, после смерти Елизаветы, взошла шотландская династия Стюардов. Непреклонно шло также завоевание Ирландии. В 1585 сэр Уолтер Рэлли, известный пират и елизаветинский политический деятель, по приказу королевы Англии высадил первых британских поселенцев  на острове Роанук, недалеко от побережья Вирджинии, названной так в честь самой королевы-«девственницы».
Ирландия была мирной спокойной страной, пока в нее в 1169 году не вторглись норманны, прямые предки современных англичан. С этого времени берет начало девятисотлетняя борьба ирландцев за свою свободу. Более четырех столетий она шла с переменным успехом. Но в 1602 году англичане разбили слабо организованные отряды ирландцев в битве при Кинсале. В результате ирландский народ лишился своей земли, которая была объявлена английской собственностью и стала передаваться английским дворянам в качестве награды, а ирландцы превратились на ней в «белых» рабов. В этих условиях, в ходе реформации, происходившей в 16-м и 17-м столетиях в Англии, англичане решили навязать ирландцам, которые были сплошь католикам, свою протестантскую веру. Ими были введены законы, лишающие католиков каких-либо гражданских прав и устанавливающие жестокие наказания за исповедование католицизма. На службы и проповеди в школах и храмах был наложен строжайший запрет. Но ирландцы не собирались сдаваться. В их условиях, по сути, единственно возможным отпором оккупантам являлась верность своей вере. 
Чтобы положить конец сопротивлению, в 1649 году в Ирландию вторгся сам лорд-протектор Оливер Кромвель. Нет таких преступлений, которых не совершили по отношению к ирландцам английские захватчики. Людей вешали и топили только за то, что они разговаривали на своем кельтском наречии. Был организован массовый искусственный голод, так как в ходе военных действий ирландские крестьяне сгонялись с занимаемых ими площадей, уничтожались посевы, угонялся скот, грабилось имущество, сжигались постройки, физически истреблялись те, кто не смог бежать в леса. На 1641 год в Ирландии числилось более 1 миллиона 500 тысяч человек, а к 1652 году осталось лишь 850 тысяч, из которых 150 тысяч были английскими и шотландскими новопоселенцами, то есть, те, кому и передавались высвобожденные площади. С 1695 года англичане стали изменять наименования городов на англо-саксонский манер, а ирландцев заставляли менять собственные имена. Если ирландец отказывался, он сталкивался со строгим наказанием. 
С тех пор в экономическом плане Ирландия, вплоть по настоящее время, является источником дешевых продуктов и сырья. Сначала здесь стали развивать скотоводство, к 1600 г. в Англию ежегодно экспортировалось до 500 тысяч голов скота. Когда же в 1666 году выяснилось, что этот экспорт влечет за собой падение цен на сельскохозяйственные продукты и уменьшение ренты, был принят специальный акт, запрещавший вывоз из Ирландии скота, мяса и молочных продуктов. Этот акт нанес жестокий удар по ирландскому скотоводству. А когда была сделана попытка перейти от мясомолочного скотоводства к овцеводству, последовал еще один акт, который запрещал вывоз шерсти за границу, а в Англию допускал лишь ввоз необработанной шерсти. Ирландская текстильная промышленность была намеренно разрушена, ибо она стала превращаться в опасного конкурента. 
После подавления ирландского восстания 1798 г. и введения англо-ирландской унии 1801 г. британские власти методично сводили на нет любые экономические достижения Ирландии. Был упразднен, созданный в 17-ом веке, ирландский парламент, а введенные этим парламентом протекционистские пошлины, установленные им для защиты слабой местной промышленности, были отменены. В противовес в 1798 году британские власти ввели высокие пошлины на вывоз шерстяных изделий из Ирландии. Таким образом, была практически уничтожена наиболее динамично развивавшаяся отрасль ирландской промышленности. С огромным трудом выжили только льняное производство, винокурение, пищевое и хлопчатобумажное производства. Рабочие с разорившихся фабрик превратились в дешевую рабочую силу для предприятий метрополии. В области сельскохозяйственных отношений действовал так называемый карательный кодекс. Он закрепил полуфеодальную систему хозяйствования, ограничил в правах коренное население, опять-таки по религиозному признаку, чем вызвал деградацию всего сельского хозяйства. 
В 1845 г. болезнь картофеля (основного продукта питания хронически полуголодного населения Ирландии) стала причиной массового голода. Дабы усилить его, в 1846 году в Англии были отменены «хлебные законы», позволяющие держать на высоком уровне цены на хлеб, что привело к сгону крестьян с земли и переориентации сельского хозяйства Ирландии с земледелия на пастбищное животноводство. Только в 1848–1849 гг. с земли было согнано более миллиона крестьян. Голод принял характер национальной трагедии. В течение нескольких лет в Ирландии от него умерло от 1-го до 2-х миллионов человек. Кроме того, с 1845 по 1848 г. с острова эмигрировало 254 тысяч человек. В общем зачете за период с 1841 по 1851 годы население Ирландии сократилось на 30%. Стоит ли удивляться, что «неблагодарные» ирландцы устроили против английских колонизаторов 13 крупных восстаний, не считая тысяч мелких. Они 4 раза вели затяжные партизанские войны. В конце концов, они освободили большую часть острова. Но в оккупированной до сих пор северо-восточной части Ирландии, в Ольстере, борьба еще продолжается. 
Индия, до появления там англичан (начало XVІІІ века) была богатейшей и самой развитой в экономическом плане страной, которая обеспечивала своей продукцией полмира. И это вопреки многочисленным завоевателям, приходящим из глубин Азии, каждый из которых придя сюда, в эту сказочную страну, берег как зеницу ока все созданное индийским народом. В начале, точно так же действовали и французы, несколько опередившие английских колонизаторов. Все семнадцатое столетие англичане посвятили вытеснению из Индии французских конкурентов. А далее «не долго мучилась старушка в злодейских опытных руках». Всего полстолетия понадобилось, чтобы полностью уничтожить экономику этой богатейшей страны и бросить ее население в полную нищету.
Прежде всего, англичане ввели пошлину в 80% от стоимости на готовые изделия и в 0% на хлопок-сырец. Грязную работу по ликвидации индийского производства взяла на себя Ост-индская компания. По словам Тарле, начался методический террор ремесленников через подкупленные полицейские силы с целью приобретения готовых изделий по смехотворным ценам, с одновременным массовым завозом английского текстиля, естественно по демпинговым ценам. Из Индии стремились вывозить только сырье: хлопок, джут, шерсть, кожи, индиго, пшеницу, маис, растительные масла, рис, опиум, перец, черное дерево  . Потеряв опору в производстве, под сапогом англичан погибла и берущая свое начало еще из Вед (рубеж 3-го и 2-го тысячелетия до нашей эры) Великая Индийская наука, включающая в себя астрономию, математику, естествознание, медицину.
В 1857 году Индия восстала  . Но восстание было жесточайшим образом подавлено. Говорят, что широко известный английский писатель Ч. Диккенс в тот момент заявил: «Жаль, что я не могу стать главнокомандующим в Индии... Я бы объявил им на их собственном языке, что считаю себя назначенным на эту должность по божьему соизволению и, следовательно, приложу все усилия, чтобы уничтожить этот народ». С окончанием восстания Индия подверглась повальному грабежу со стороны англичан, масштаб которого превосходил все, что творилось при нашествиях Чингисхана и Тимура. Естественно, колониальная администрация королевы Виктории приняла меры по недопущению утечки компрометирующей информации. Но, несмотря на эти меры, в английской литературе появились произведения, мотивы которых явно навеяны теми событиями. Из наиболее известных это «Знак четырех» А. Конан Дойля  и «Лунный камень» У. Коллинза. Награбленные сокровища, рекой потекшие в Лондонские банки, явились материальным обеспечением «викторианской» эпохи, как времени кэбов, пабов, слоняющихся от безделья джельтельменов и расфуфыренных леди.
Заметим, что англичане не всегда действовали по шаблону. Чего доброго, а выдумки им хватало. Например, одной из ярчайших страниц их «благородной» борьбы за «общечеловеческие ценности», за открытость и свободу конкуренции явились англо-китайская (1840 – 1842 года) и англо-франко-китайская (1856 – 1860 года) войны, известные в истории как «опиумные». «Вина» Китая была в том, что он проводил политику «закрытых дверей». Англичане вместе с другими носителями либеральных идей начали эти войны за право легального ввоза в Китай не чего-нибудь, а опиума (!), как единственного товара, позволяющего сводить с ним торговый баланс в пользу европейцев. Больше Европе китайскому покупателю предложить было нечего. «В этой войне, – писал К. Маркс, – английская солдатня совершала мерзости просто ради забавы... насилование женщин, насаживание детей на штыки, сжигание целых деревень – факты, зарегистрированные не мандаринами, а самими же британскими офицерами,— все это совершалось тогда исключительно ради разнузданного озорства»  .
Можно с определенностью сказать, что правящие круги Англии, начиная с XVІ века, сложились в единую банковско-ростовщическую и торговую корпорацию, деятельность которой была направлена исключительно на ограбление всего остального мира. С начала XІX века, точнее с 1798 года, в нее влился и стал одним из ключевых членов этой корпорации Натан Ротшильд, который ни сколько не испортил компанию, но просто внес в нее истинно еврейский шарм.
Таким образом, Англия обязана своим прорывом на вершину мирового могущества не своим промышленным подъемом, не изобретению универсальной паровой машины Уайта (1784 год), как пытаются нам внедрить в мозги марксисты, а действиями, воплощавшими давнейший лозунг банкиров-ростовщиков «деньги не пахнут», причем проводимый ими с особой жестокостью. Именно с тех времен большая часть человечества стала возносить молитвы, содержащие один и тот же призыв: «Боже, покарай Англию и англичан».
Но всегда всему приходит конец. В первую мировую войну, британская империя получила тяжелейший удар по своей финансовой мощи, превратившись из крупнейшего кредитора в крупнейшего должника. Но она еще тщилась изображать себя супердержаву, так как по-прежнему в ее пределах еще не заходило солнце, а во всем мире взаиморасчеты между государствами велись в фунтах стерлингов. Она явно шла к краху, но никто не верил в возможность такого поворота.
Западные историки, а в особенности английские, стараются умолчать об одном важном событии, в котором перемешались чисто британская спесь и чисто английская грязь, после которого вторая мировая война стала неизбежной. Уже в ходе этой войны, кстати усиленно разжигаемой все теми же англо-еврейскими банкирами Сити, в силу логики «не рой другому яму сам туда попадешь»,  британская империя приказала долго жить. Дело было в Марселе. Здесь 9 октября 1934 года в 16 часов 20 минут были убиты министр иностранных дел Франции Луи Барту и король Югославии Александр I Карагеоргиевич.
В поисках того, кто был крайне заинтересован в этом политическом убийство, обратим внимание, что Барту был одним из авторитетнейших политических деятелей Европы того времени. Он выдвинул и усиленно поддерживал проект Средиземноморской Антанты в составе Югославии, Румынии, Греции, Турции с Францией во главе. Такая организация могла создать непреодолимую преграду для гитлеровского аншлюса Австрии. Заодно укреплялись позиции Чехословакии. Одновременно, этот проект вел к созданию «Восточного пакта», подготовленного французским МИДом в конце июня 1934 года, и предполагавшего заключение двух договоров, связанных между собой в единую систему коллективной безопасности. С одной стороны, «Восточный пакт» предполагал заключение договора о взаимопомощи между СССР, Германией, Польшей, Чехословакией, странами Прибалтики. С другой стороны, заключался франко-советский договор, по которому Франция и СССР брали на себя полномасштабные военные обязательства о взаимопомощи. В качестве условия подписания этих документов предполагалось вступление СССР в Лигу Наций. В начале июля французский проект был представлен для ознакомления правительствам СССР, Англии, Польши, Чехословакии, Италии, Германии. СССР согласился принять этот проект за основу для дальнейших переговоров. Советская дипломатия настойчиво советовала Барту оказать давление на Польшу, позиция которой были главным препятствием для заключения соглашений. Мощным средством воздействия на Польшу Барту считал достижение франко-британского единства в подходе к проблемам «Восточного пакта». В переговорах с британскими руководителями он соблюдая дипломатический такт, все же действовал напористо. Барту заявлял, что «Восточный пакт» не является «исключительно франко-русской комбинацией», но в случае его провала он не исключал двустороннего франко-советского союза. На этом фоне приезд короля Югославии во Францию являлся важнейшим шагом по оттягиванию, прежде всего, Италии от союза ее с Германией и Польшей.   
Франции война в Европе была не нужна. Луи Барту понимал, что возникни она, французская территория, рано или поздно станет ареной кровавых сражений. Бравируя своим официальным статусом основного победителя в первой мировой войне, он имел возможность выступать в качестве главного миротворца Европы. Не нужна была эта война и всей юго-восточной Европе. Ее народы еще не отдышались от предыдущей бойни. Даже Муссолини, трезво оценивающий боеспособность своих войск, готов был на многие миролюбивые шаги. Не нужна была война и СССР, проводившего ускоренными темпами коллективизацию и индустриализацию, и жаждавшего, чтобы никто не влезал в его внутренние дела. Кроме Германии, охваченной реваншистским духом, и Польши, видевшей себя «от моря и до моря», европейская война, как воздух, нужна была финансово-политической элите Британии, прежде всего англо-еврейским банкирам-ростовщикам, жаждущих своими традиционными способами подкрепить свои пошатнувшиеся финансовые дела. Им хотелось спровоцировать конфликт, затем финансируя обе стороны, в финале явиться на поле боя «на белом коне и в белом фраке» в качестве единственного настоящего победителя. Мировые заговорщики посчитали, что вторая мировая война должна состояться во чтобы то не стало, так как в ее организацию уже были вложены огромные деньги. На эти деньги Гитлер стал полновластным хозяином Германии и форсировано перевооружался. На те же деньги, Япония, спровоцировав 18 сентября 1931 года Мукденский инцидент, уже отхватила у Китая Манчжурию. Все это  и послужило решающими аргументами при принятии решения об убийстве Луи Барту и короля Александра.
Для претворения замысла, был задействован уже апробированный «сараевский» вариант, когда 28 июня 1914 года в Сараево был убит эрцгерцог Фердинанд, который послужил поводом к первой мировой войне. За непосредственное исполнение террористического акта взялись усташи, хорватские фашисты, люто ненавидевшие серба Александра. Помогали организовывать акт их «братья» славяне, поляки. Через них осуществлялась связь исполнителей с Лондоном, с англо-еврейскими банкирами, которые финансировали все дело. Общее руководство операцией осуществлял будущий генерал, а тогда еще капитан, сотрудник оперативного отдела рейхсвера Адольф Хойзингер, направляемый английскими спецслужбами через адмирала Канариса. Последнее обстоятельство помогло Хойзингеру впоследствии избежать суда, как нацистскому преступнику и, даже, дослужиться в 1961 году до должности председателя военного комитета НАТО. (В начале 60-х годов, по Советскому экрану прошла документальная лента, полностью посвященная Марсельскому убийству, в которой детально была обрисована роль всех его участников, как его организаторов, так и заказчиков.)
Хитроумность англичан обернулась для них крупнейшим дипломатическим провалом. Во-первых, в своем великобританском гоноре они не заметили, как, именно в это время, молодой хищник, полный сил, разыгрывающий сцены своей, якобы, отстраненности, и, прикрывающийся провозглашаемым им принципом «изоляционизма», уже подготовится к броску за мировым лидерством, при котором британской империи уже не оставалось места. А во-вторых, англичане никак не ожидали, что в Европе найдется человек, который сумеет переиграть их и заставит выйти на поле боя прежде, чем выведет на него свои войска. Впоследствии англо-еврейские банкиры будут платить этому человеку неугасимой злобой, пламя которой не будет стихать по-прошествии десятилетий даже после его смерти. Но все по порядку.
Прошло семь лет. Семь лет различных джентльменских штучек. Сначала согласие премьер-министра Великобритании Стэнли Болдуина на ликвидацию режима демилитаризации Рейнской зоны, когда 7 марта 1936 года Гитлер расторг Локарнские соглашения от 1925 года о нерушимости европейских границ. Затем, в ноябре 1937 года, министр иностранных дел Галифакс, дает от имени своего правительства согласие на «приобретение» Германией Австрии. А британский премьер Невилл Чемберлен 22 февраля 1938 года отказывает Австрии в защите не только от имени Англии, но и от имени Лиги Наций. После этого следует Мюнхен, когда 29—30 сентября 1938 года все тот же Чемберлен сдает Гитлеру Чехословакию и подписывает с ним декларацию о взаимном ненападении. А дальше срыв Англией советско-англо-французского договора о взаимопомощи, странная война с 3 сентября 1939 по 10 мая 1940 года, предательство Англией всех своих союзников – Польши, Дании, Норвегии, Бельгии, Франции. Только после этого началась расплата – позор Дюнкерка, когда Гитлер милостиво позволил английским солдатам, зажатым в стальное кольцо панцердивизиями вермахта, убраться из Европы на свой остров и террор городов Англии силами «Люфтваффе». Чтобы особо подчеркнуть униженное положение в тот момент некогда «гордого Альбиона» Геринг запустил в оборот, придуманный им новый термин «ковентрирование», который явился производным  от названия английского города Ковентри, буквально стертого с лица земли немцами в ходе массированных бомбардировок 14 ноября 1940 года и 8-10 апреля 1941 года. У. Черчилль, еще 3 октября 1938 года провидчески скажет: «England has been offered a choice between war and shame. She has chosen shame, and will get war». (Англии был предложен выбор между войной и бесчестием. Она выбрала бесчестие и получит войну.)
Его пророчество сбылось и уже 14 августа 1941 года ему пришлось делать выбор: капитулировать ли перед Гитлером, став в его коллекции побежденных стран самым ценным приобретением, либо капитулировать перед Рузвельтом, сохранив при этом хотя бы видимость своей великодержавности. С тяжелым сердцем Уинстон Черчилль вступил на борт линкора «Принц Уэльский», находящегося в гавани военно-морской базы Арджентия (Ньюфаундленд). Здесь ему предстояло подписать документ с вполне благопристойным названием «Атлантическая хартия», но с чрезвычайно жестким содержанием, по сути, это был акт о безоговорочной капитуляции фунта стерлинга перед американским долларом. Третий пункт хартии провозглашал право народов на самоопределение, что при переводе с дипломатического языка на обычный, человеческий, для Британии означал предстоящий самороспуск ее империи. Интересен и четвертый пункт хартии, в котором США и Великобритания брали на себя обязательства – стремится «обеспечить такое положение, при котором все страны — великие или малые, победители или побежденные — имели бы доступ на равных основаниях к торговле и к мировым сырьевым источникам, необходимым для экономического процветания этих стран».   Другими словами, в этом пункте под формулой «снижение торговых барьеров», скрывался принцип свободы конкуренции без национальных и государственных границ. Другими словами Англия, чтобы просто выжить, как государство, пришлось полностью открыться для неограниченной экспансии американских товаров и «зеленой» бумаги. В сущности, такая великая держава как Великобритания, с момента подписания Черчиллем «Атлантической хартии», перестала существовать. А в мире взошло новое финансовое солнце – доллар США.
Впоследствии английский правящий класс, действуя через подкормленную им мировую либеральную печать, будет пытаться «отмыться» от факта провоцирования и развязывания им второй мировой войны. Крайним при их трактовке явится Сталин, заключивший с Гитлером пакт о ненападении. Если рассматривать заключение этого пакта объективно, то его прямым следствием явилось временное переключение внимания агрессора с восточного, русского направления на запад, то есть на заказчика войны. У Черчилля хватило мужества, как не было ему неприятно, чтобы поставить в этом вопросе окончательную точку:
«Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет...
В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. В умах русских калёным железом запечатлелись катастрофы, которые потерпели их армии в 1914 году, когда они бросились в наступление на немцев, ещё не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Если их политика и была холодно расчётливой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной».