В мае 1944ого года я, волей обстоятельств, попал на юг, в родные края. Я проезжал на поезде, идущим в Севастополь мимо родной станицы. Все было таким же как и двенадцать лет назад, только сильно грустным для меня. Зеленели деревья, на полях поднималась рожь, маленькие люди, работающие в полях, поднимали свои головы и провожали наш поезд печальным взглядом, сопровождаемым помахиванием рукой. Поезд сбавил ход, огибая жилую территорию, и я, воспользовавшись этим, спрыгнул с него и бегом бросился по родным улицам к отчему дому. Некоторые дома были сожжены, некоторые - взорваны, но их были единицы. Я бежал так быстро, как только мог, мне надо было лишь взглядом увидеть мой дом, хотя бы кого-то из родных, убедиться, что все в порядке, и бежать обратно, что бы успеть на поезд.
Но моего дома на месте не оказалось. Там была воронка. Остолбенев, я стоял на месте, как вкопанный, забыв про удаляющийся поезд. Одна женщина, проходя мимо, заметила меня и, подойдя ко мне, сказала:
- Да.. Пожилого мужчину расстреляли, а спустя несколько месяцев бомба попала прямо в дом... - она начала рыдать и, всхлипывая, спросила, - вы кем-то им приходились?
- Сын... - еле-еле выдавил я из себя, и схватив рукой кусок земли из воронки, бросился бежать назад, не заметив, что мне что-то кричала женщина.
Я успел догнать поезд, но он уже набирал ход. Я запрыгнул на самый последний вагон и, удерживаясь одной рукой за поручень, посмотрел на удаляющеюся станицу. Так я оставил свое сердце там, у воронки...
На пол года я задержался в Крыму. Я и еще несколько разведчиков были вынуждены выследить местную группировку, скрывавшуюся в лесах. Каждый из нас выполнял свои задания для общей цели. Так, возвращаясь с задания, я наделал шуму и был вынужден скрываться от врагов. Я убежал, но вывихнул ногу. Хромая, оскалив зубы от боли, я с большим трудом добрался до ближайшего населенного пункта. Но никого на улицах не оказалось. Я долго кричал, и наконец, никого не дозвавшись, упал на траву у обочины и потерял сознание от нестерпимой боли. Очнулся я от того, что кто-то ласково вытирает спиртом мое поцарапанное лицо. В моей голове сразу представилась моя мама, которая часто будила меня по утрам, подергивая за щеку. Но, открыв глаза, я увидел перед собой девушку, одетую в военную форму.
- Тихо-тихо... Сейчас тебя увезут... - ласково сказала она.
Но я, не поняв смысл ее слов, попытался подняться, и, оперевшись на больную ногу, закричал от боли. Девушка тут же положила меня обратно на лопатки, сказав при этом:
- Я же сказала, лежи...
Я, немного успокоившись, спросил:
- Ты кто такая?
- Санитарка..
- А где все?
- Тут жили татары, и недавно их всех выселили..
- Спасибо.. - с трудом выдохнул я и опять впал в забытье.
Сквозь какие-то непонятные силуэты до боли любимых людей и пейзажи, которые врезались мне в память, я видел как двое военных погрузили меня на машину и повезли куда-то. Молодая девушка все это время находилась рядом со мной, успокаивая меня, когда я начинал стонать. Меня привезли в госпиталь и там оставили. Врачи вправили мне ногу, и уже через несколько дней, я совсем не чувствовал боли, но все равно отпускать меня еще не хотели, надо было провести в обществе санитарок и раненых еще два дня.
На следующий день ко мне пришла та самая девушка, которая нашла меня там, в поселке. Она, мило улыбаясь остановилась в дверях, разглядывая меня. Я поманил ее рукой:
- Присаживайся, милый человек, - улыбнувшись, сказал я, указав ей на стул, рядом с моей койкой.
Она, улыбаясь, села и спросила меня о моем самочувствии. Я ответил, что все хорошо.
- Разведчик? - спросила она, подняв брови.
- Разведчик.. - ответил я.
- По вам видно..
Я промолчал, сделав вопросительное выражение лица.
- Ну... - замялась она, - вы такой крепкий, серьезный, мне кажется таким может быть только разведчик..
Я засмеялся.
- Меня зовут Федор, - и я протянул ей свою руку.
- Евгения.. - и она так нежно пожала мою ладонь, что я покраснел от неожиданности.
- Ну спасибо, вам, Евгения, за то, что вы сделали..
- Дамм... - замялась она.
- Без вас я бы лежал там до сих пор..
- Да это мой долг..
И мы оба на минуту замолчали. Она развернулась ко мне профилем, посмотрев в окно, а я начал рассматривать ее внешность. На этот раз она показалась мне удивительно красивой, хотя возможно это было лишь ощущение симпатии, которое резко возникло у меня в душе. Мне показалась она совсем молоденькой, хрупкой и слабой. Ее длинные золотистые волосы были заколоты у нее на голове и спрятаны под пилоткой. Ее немного вздернутый носик придавал ее лицу детское выражение, а небольшой ротик делал ее лицо совсем девственным. Я залюбовался ее красотой, замечтавшись и забывшись, чем привлек к себе ее взгляд.
- Что? - спросила она, засмущавшись.
- Любуюсь вами.. - покраснев сказал я.
Она сильно покраснела и оправила меня:
- Не надо..
- Ладно, я просто хотел запомнить девушку, которая очень помогла мне..
Она опять покраснела и встала со стула.
- Ну.. Мне надо идти, рада, что с вами все хорошо... - сказала она.
- Завтра придете? - с надеждой спросил я.
Она, опять покраснев, ответила:
- Я постараюсь...
И она ушла.. Я долго смотрел на закрытую дверь, вспоминая каждое мгновение, которое я провел в ее обществе. "Интересно сколько ей лет?": подумал я, вспоминая ее девственную фигурку и личико. Но вскоре мне сильно захотелось спать, и я, развернувшись на бок, заснул. На следующее утро ко мне пришли мои друзья-разведчики, они только что узнали, что я тут, и сразу же пришли меня проведать. После недолгих разговоров и пожеланий побыстрее выздороветь, они ушли, оставив мне несколько яблок и груш. Я был рад, что меня не забыли, и благодарен этим людям за то, что они ценят меня. Прослезившись, я подошел к окну, и сел на подоконник, свесив ноги в открытое окно. Со второго этажа бывшей школы был отличный вид на море, и я засмотрелся, любуясь морской гладью, распростертой перед городом, когда сзади меня раздался тихий голос:
- Здравствуйте..
Я резко обернулся и увидел мою новую знакомую.
- Здравствуйте, как дела? - улыбнулся я.
- Да так..
Девушка была явно чем-то огорчена: на ее лице были видны потеки от слез.
- Что-то случилось? - спросил я.
- Брат погиб..
Я сделал паузу.
- Б-Брат?
- Да, только что письмо от его товарища читала..
- Родители уже знают? - сочувственно спросил я.
- Родителей уже давно нет..
Я замялся. Я правда был подавлен, всего два месяца назад я так же ощутил себя одиноким и холодным в этом большом мире. Но я справился с этой страшной новостью, а вот девушке явно нужна была чья-либо поддержка.
- Садись, - шепотом сказал я, сам не заметив как перешел на "ты".
Она аккуратно села рядом со мной и заплакала.
- Значит ты теперь одна? - непонятно зачем спросил я, хотя это было очевидно.
- Одна, - зарыдала Евгения.
- Я тоже один.. - вздохнул я.
Девушка рядом искренне плакала, вспоминая брата, ушедшего на фронт в сорок первом. Я подождал пока она успокоится и спросил:
- Сколько тебе лет?
- Восемнадцать.. Месяц назад исполнилось.. - она опять заплакала.
Меня не подвела моя наблюдательность, я знал, что ей было не больше двадцати.
- А вам? - всхлипнула она.
- Мне уже за тридцать перевалило..
- Странно, не выглядите..
- Все говорят, что не выгляжу, - попробовал улыбнуться я.
- Жена есть? - покраснев, спросила Евгения.
- Нет, нету.. - немного веселее сказал я, - никого нету..
- Одиноко?
- Да нет, я уже привык.. Семью еще в детстве оставил, только летом приезжал к ним, а после сорокового вообще никого не видел..
- Не страшно?
Я не понимающе покачал головой.
- Не страшно, что вас могут убить, а оплакивать некому будет? - спросила она, вытирая слезы платком.
- А тебе?
- Мне страшно..
- Не бойся, не убьют.. - улыбнувшись сказал я.
Она улыбнулась и, взяв меня за руку, грустно сказала:
- Я завтра уеду..
- Адрес оставишь? - внезапно спросил я.
- А вы?
- И я..
- Вы хороший человек, мне так кажется..
- Надеюсь не обману тебя..
- Ладно, я пойду, напишите здесь, куда вам писать.. - и она протянула мне карандаш и обрывок листа.
- Если бы не война.. - грустно сказал я, царапая карандашом адрес.
- Я думаю война скоро кончится, и, надеюсь, мы с вами встретимся.. - рассудительно ответила она
- Обязательно! Ты подарила мне три незабываемых дня, которые будут греть мне душу, до моего конца..
Она покраснела и сказала:
- Я могу... Эмм.. Называть вас на "ты"?
- Конечно, - сказал я и по-дружески взял ее за руку.
Но видимо между нами возникло какое-то более глубокое чувство, чем симпатия, и она уперлась своим личиком в мою грудь, обняв меня за плечи. Я тоже в ответ обнял ее и прошептал:
- Будь осторожна..
И мы расстались...
Неожиданная встреча с Евгенией и моя внезапная влюбленность быстро отошли на второй план моей жизни. Когда я вышел из госпиталя, меня ждали новые задания, новые опасности. Но все это время в моей душе теплилась какая-то маленькая радость, непонятно какая... Но, несмотря на это непонятное мне ощущение, я часто плакал по ночам, вспоминая родителей. Война стала для меня чем-то вроде мести. При чем мстил я всем: и простым солдатам, и дезертирам, и офицерам. Много сил потратил я на выполнение разведывательных операций, которые были неимоверно важны для нынешнего фронта. Я и мои боевые товарищи прошли трудный путь от Крыма до Берлина. Многие из нашего отряда отдали свои жизни ради того, что бы жили другие, жили и мстили за них.
За последний год я получил несколько писем от Евгении, в которых она писала мне о своей тяжелой доле. Но я в своих письмах скупился на слова, постепенно мое сердце холодело к молоденькой санитарке, и я осторожно выбирая слова писал ей о войне. Так же я писал и Пете, так как он был единственный человек, который как-то связывал меня с прошлым. Камышев отвечал на мои письма развернутыми, длинными повествованиями о своей судьбе, о несчастьях, обрушившихся на его роту. Но все эти письма приходили так редко, и писал я так редко, что это становилось каким-то счастливым моментом, когда ты узнавал что-то новое о судьбе дорогого тебе человека.