Полковник Зацепа, Нанюх, военврач майор Рожкин, больные, симулянты и сёстры милосердия с утками.
(Приёмный покой военного госпиталя. Повсюду печаль и уныние. Запах йода и чего-то такого, как будто мышами. Стены выкрашены в этакий любопытный цвет, что названия ему подобрать невозможно.
На плечах военных накинуты белые халаты. Из карманов полковника Зацепы торчат коньячные фляги. В каждой руке он держит по апельсину.)
ЗАЦЕПА. И вот теперь новое дело — расстрелянный майор ожил! Кто? Зачем?
НАНЮХ. Может с кем перепутали?
ЗАЦЕПА. Всё, как будто бы правда. Говорят что Глушко жив, хотя ещё очень слаб, но уже переведён из реанимации в отделение интенсивной терапии. Главврач даже выразил своё возмущение, почему до сих пор никто из сослуживцев не явился навестить боевого товарища? Дружеская поддержка сейчас необходима пациенту больше чем лекарства.
НАНЮХ. (в сторону) Бред какой-то! (Зацепе) Ну и слава тебе, Господи! Заживём теперь, как по писанному.
ЗАЦЕПА. (в сторону) Я с ума с ним сойду! (Нанюху) Сейчас пойдем его проведать. Гостинчик передадим... два апельсина. Один от нас, другой... тоже от нас.
НАНЮХ. (в сторону) Ой, что делается! (Зацепе) Херли там, апельсины, давай уж ананасов штук сорок возьмём.
ЗАЦЕПА. Мы не Вафрике! Это Вафриканцы могут себе позволить ананасы. Скромнее нужно быть.
Появляется военврач майор Рожкин. На нём фартук из зелёной клеёнки сплошь в кровавых соплях. В резиновых руках никелированные щипцы. Кричит в открытую дверь:
РОЖКИН. Продолжайте без меня! (к посетителям) Приветствую вас, товарищи-господа офицеры и их родственники.
Из-за дверей раздаётся душераздирающий визг и обрывается на самой высокой ноте.
ЗАЦЕПА. (недоумённо оглядываясь) Здравия желаем...
РОЖКИН. (беспрестанно щёлкая щипцами) Прошу вас следовать за мной. Прошу не отставать и немытыми пальцами ничего не цапать.
НАНЮХ. (в сторону) Ой, что делается...
Быстро проходят длинными коридорами. Зацепа несёт в растопыренных руках апельсины, как противотанковые гранаты. В его карманах бряцают коньячные фляги.
(В палате интенсивной терапии, замотанный с ног до головы в бинты, лежит объект их сомнений и переживаний. Соединяя вены больного с бутылью глюкозы, змеится прозрачная трубочка. На белых лицевых повязках страдальца, чёрной щелью обозначился рот. Невероятно выпученный единственный глаз торчит, как лампочка.
На соседней кровати, подключённое к непонятному «осциллографу» лежит обожженное тело. Обожённое до такой степени, что чёрная корка растрескалась, точно земля в сухую погоду, и из этих трещин сочится сукровица. Торс опутан медицинскими трубочками. Толстый катетер торчит вместо фаллоса и из него постоянно капает. Тело стонет.)
РОЖКИН. Ну вот мы и пришли! (кивает на обожённого) Шашлык! К вечеру обязательно умрёт.
Обгоревший издаёт протестующий стон.
(обожжённому) И не надо со мной спорить! Доктор лучше знает. А будешь скулить — отключу от аппарата! (Зацепе) А ваш молодцом! Гляди-ка, как глазом бегает! Я вас оставлю не надолго. Мне в соседней палате необходимо кое что отрезать... Постарайтесь не утомлять его разговорами. Он ещё не совсем понимает, что с ним произошло и кто он такой на самом деле.
Стремительно убегает щёлкая щипцами.
ЗАЦЕПА. (робея) Ну, здравствуй, что ли, Глушко? Как ты тут без нас, не скучаешь?
НАНЮХ. Говорите громче, мне кажется он вас не слышит.
ЗАЦЕПА. Вот и ладно... А мы тут гостинчик тебе принесли. Уж не обессудь...
С этими словами он вытягивает из кармана бутылку, одним махом скручивает с неё пробку и жадно прикладывается к горлышку. Кадык поршнем ходит по его чисто выбритому горлу. По той жадности с которой полковник глотает коньяк, нетрудно догадаться, как долго он ждал этого момента. Утолив жажду Зацепа прячет пустую флягу под матрас больного и, приняв из рук Нанюха предусмотрительно протянутый цитрус, кусает сочный плод прямо в золотую кожуру. Янтарный сок брызгает во все стороны.
Полковник достаёт вторую флягу и предаёт её начальнику штаба. Нанюх суетливо делает несколько глотков и даже не закусывает. Он только морщится пряча бутылку в штаны.
Так что, вот такие, брат, дела! Чудеса да и только. Мы ещё с тобой на рыбалку сходим. Нас ещё рано списывать на запчасти. (задумчиво смотрит в пространство) Ты только погляди, куда шагнула медицина! А ведь мы тебя к ордену представили, посмертно... Но, теперь уж сам получишь.
В это время Нанюх подходит к изголовью Глушко и неожиданно дерзко смотрит в его единственный глаз. Что он собирался там увидеть, непонятно. Может быть он рассчитывал - самозванец испугается? Ничего подобного не происходит. Тогда неугомонный начальник штаба шепчет в марлю, туда, где предположительно должно находиться ухо:
НАНЮХ. Я про тебя всё знаю! Отвечай сейчас же, кто таков, а то хуже будет!
ПСЕВДОГЛУШКО. Пи-и-и-и...
ЗАЦЕПА. Пить? Сейчас, брат Глушко... Мы же не звери. Всё понимаем... Нас ведь тоже мать сиськой кормила, а не все кому ни попадя.
Свинчивает пробку с третьей фляги и втыкает горлышко в рот больного. Закачав в чёрную щель больше половины флакона, радетельный командир выдавливает туда же сок апельсина. Остаток коньяка небрезгливый полковник допивает сам, отступает на шаг и участливо спрашивает:
Ну, как, полегчало?
ПСЕВДОГЛУШКО. Ё! Ё! Ё!
Его глаз в одно мгновенье надувается красными капиллярами.
ЗАЦЕПА. Ну, брат Глушок... такие, брат, дела... Все наши по тебе скучают. Так что, вот так. Прямо, говорят, никакой рыбалки без Глушка не стало. Ждут тебя. Сразу после утреннего развода идут к воротам части и стоят там с удочками. Да-а...
НАНЮХ. Спроси его, где поручик Вензель?
ЗАЦЕПА. А где же Вензель?
ПСЕВДОГЛУШКО. Пи-и-и-и...
ЗАЦЕПА. Это мы сейчас. На-ка!
Втыкает в глотку больного коньячную бутылку.
Ну как? Ты давай здесь не раскисай. Нам сейчас с тобой раскисать никак нельзя. Ребята тебе уже и червей накопали, за кладбищем... Там такие жирные черви, как поросята. На них чего хочешь клюнет. Пескариков хочешь? А карасиков? Гранату метнём в омут и всех делов — полный котёл дряни.
НАНЮХ. Спроси его, что стало с ефрейтором Люсиным?
ЗАЦЕПА. А что ж с ефрейтором?
ПСЕВДОГЛУШКО. Пи-и-и-и...
ЗАЦЕПА. Ещё глоточек? Узнаю старого друга. Вот это по-нашему, по- гвардейски!
ПСЕВДОГЛУШКО. (из последних сил фыркая коньяком) Пи-и-и-идары... Что ж вы со мной делаете?.... Я лётчик. Моя фамилия Кактусов.
НАНЮХ. Ага! Я так и знал. Это подлог!
Уцепив пациента за бинты треплет его как куклу.
Душу выну! Отвечай сейчас, кто научил?
(В палату вбегает Рожкин. Он весь в крови до такой степени, что с клеёнки льёт на пол.)
РОЖКИН. Немедленно прекратите! Под трибунал захотелось?!
НАНЮХ. (нехотя ослабляя хватку) Мы выведем на чистую воду ваше подозрительное учреждение! В честь какого праздника, вы нам такое подсовываете? Разве это Глушко?
РОЖКИН. А кто же это по вашему? Меерович-Данченко? У пациента послеоперационная амнезия. Он ещё не отошёл от наркоза. У него бред. Он себя не помнит, не то что вашего Глушко.
ЗАЦЕПА. Позво-о-о-ольте! Наш майор был гвардеец — грудь коромыслом! А эта мумия оказалась Кактусовым. Я не блондинка, что бы мне всяких уродов сватали. Зачем мне офицер, который себя не помнит и фыркает коньяком?
НАНЮХ. Снимите с него бинты! Мы посмотрим, как следует, кто перед нами лежит.
РОЖКИН. Во первых, я не имею права этого делать. Во вторых, майор Глушко перенёс сложнейшую пластическую операцию в челюстно-лицевой хирургии и в третьих, покиньте отделение интенсивной терапии к чёртовой матери!
НАНЮХ. Я его сейчас сам размотаю!
С решительным видом, хватает мумию за марлю.
РОЖКИН. Ну, хорошо! Хорошо... Этот человек не совсем Глушко. Вас разве не предупредили?
ЗАЦЕПА. О чём?
РОЖКИН. Хватит ломать из меня комедию! Вы видели своего майора в момент клинической, так сказать, смерти? Из него же мозги вышибли. Мозги - налево, мозги - направо... Его клиническая смерть затянулась дольше обычного на несколько суток. Стояла тёплая погода днём, влажная ночью. Тело успело немного, м-м-м... подпротухнуть. К счастью не полностью, а так, местами... Совсем негодные куски нам пришлось ампутировать. Кое-что пришили, там и сям. А вы его трясёте, как копилку. Голова сейчас отвалиться — будете тогда знать!
ЗАЦЕПА. (потрясённо) Надо же! Значит получается... его из разных кусочков собрали. Ты же ж посмотри, что делается!
РОЖКИН. Получается так. Буквально из ничего.
Улыбается застенчиво. Так светло улыбаются только очень честные люди.
ЗАЦЕПА. Доктор, вы — гений! Мы сейчас с вами за знакомство, под апельсинчик... за ваши золотые руки-крюки... Дайте я вас расцелую как следует! По взрослому, с язычком.
РОЖКИН. Не стоит. По части поцелуев у нас имеется консультант Малышкин. Большой специалист в этой области, хотя уже и на пенсии. Его постоянно посылают делегации встречать. Так целуется — чертям тошно! Кстати, это он всесторонне обследовал вашего Глушко.
НАНЮХ. Мне всё же не очень ясно. Если наш Глушко, как, вы сами говорите, протух, то почему же он вообще живой оказался?
РОЖКИН. (устало) Почему? Почему... У вас удивительная манера утомлять людей. Вообще, это из области микрохирургии, но вам, я охотно объясню. Глушко остался жив по приказу начальника ГУГБ Хмары.
НАНЮХ. Так бы сразу и сказали.
ЗАЦЕПА. А тебе сразу так и сказали! Лезешь вечно куда не следует. Только людей путаешь. Меня всего запутал. Доктора довёл до скандала. То — Глушко, то — не Глушко. Надоел уже совсем. Радоваться надо, что человек живой остался, а не рассуждать. Что ты вцепился в эти бинты? Рад ты, или не рад?
НАНЮХ. (печально) Я рад. Прошу прощения за своё недостойное поведение. За то, что не сразу принял лётчика Кактусова за своего однополчанина майора Глушко. Бес попутал. Теперь-то я вижу, как заблуждался. Прямо затмение на разум нашло. Нам нужно поспешить в часть, обрадовать остальной личный состав и почитать вслух газету «Правда».
ЗАЦЕПА. Я тоже безмерно рад, за то, что рад мой начальник штаба. Мы больше не станем обременять больного своим присутствием. Вы, передайте ему наш солнечный боевой привет и примите вот этот гостинчик. От чистого сердца...
Суёт Рожкину фляжку коньяка, и поймав резиновую руку медика часто-часто мотает её по горизонтали.
РОЖКИН. (пытаясь освободиться от рукопожатия) Обязательно передам! Как только пациент бесповоротно придёт в себя, так и передам. Заходите к нам ещё, не забывайте.
ЗАЦЕПА. (не выпуская кровавую ладонь кудесника) Ага, забудешь вас... Нет уж, теперь вы к нам! У нас знаете какая рыбалка? Такой клёв — в воду без трусов не войдёшь. Так что давайте, без церемоний, берите с собой Малышкина и к нам. Обещаете?
РОЖКИН. Чёрт с вами, обещаю, только руку отпустите.
ЗАЦЕПА. Так прямо завтра я за вами и машину пришлю. Соберёмся к вечерней зорьке. По воде уж туман поползёт. Кастерок разложим, шашлычок организуем из поросятинки. Я теперь же прикажу молоденькую свинку поить только коровьим молоком для мягкости мяса. У нас знаете какие поросята жирные? Жирнее их, только черви за кладбищем. (Нанюху вполголоса) Что же ты молчишь, гнида? Приглашай...
Глава из "Мушка-лентюрлю фарс в семи актах".