Посвящается В.Л. Малькевичу
и моим друзьям строителям
ПОВЕСТЬ
«Человеческая конкурентоспособность»
Несколько слов для начала:
После революции, большевики объявили внешнюю торговлю монополией государства. В начале торговать с капиталистами было непросто. Обманывали наших «красных купцов», как это делается всегда с простаками.
Но долго обманывать русского мужика никому ещё не удавалось. Научились! Опять же их языки выучили. Торговаться, когда стали понимать друг друга стало проще. Научились в ресторанах правильно тыкать вилки в тарелки да ножом орудовать. Не стыдно было за столами с иностранцами сидеть и красиво кушать. Знай наших!
Новых людей для торговли подбирали из своих партийцев. Немного подучивали и вперёд – зарабатывай денежки для построения социализма «в отдельно взятом государстве». И зарабатывали. Вначале торговали привычным товаром. Лесом, пенькой, пшеничкой. По ценам спорили до хрипоты. Оказалось, можем быть конкурентами для других купцов. Сказывался опыт русских знаменитых предпринимателей Обуховых, Морозовых и многих других.
Когда на лесе и пеньке деньги заработали, перешли к более сложным товарам. Стали покупать паровозы, сепараторы для молока, станки. Да не какие-нибудь, а самые лучшие. Их торговцы ехали к нам, а наши к ним. И пошла торговлишка. С каждым годом она стала набирать обороты и превратилась в мощную экономическую отрасль страны.
Оказалось, что монополия государства на внешнюю торговлю было правильным решением. Единый кошелёк с деньгами позволял точно знать, что и сколько можно купить. Но чтобы купить, надо было заработать. А вот с годами это стало превращаться в проблему.
Объяснение было простым. Промышленность стала привыкать к иждивенчеству. Зачем самим напрягаться, когда можно купить заграницей.
Дальше, больше.
Стали у Правительства требовать - покупайте больше. В результате, товара который можно продать капиталистам, в стране становилось всё меньше. Качество товаров становилась всё хуже и хуже.
Экспорт страны всё больше становился сырьевым: нефть, газ, уголь древесина, золото. Сказывалась знаменитая «лень матушка!». И зачем «суетиться», когда в Земле под Россией вон как всего много!
Нельзя сказать, что правящая партия большевиков с этими настроениями не боролась. Боролись, ругали, требовали. Снимали с работы, наказывали, партийные выговоры объявляли. Да ничего не менялось – «Как с гуся вода!». Отряхнётся такой «гусь» и опять за старое.
По старинной русской традиции стали искать виноватого. С чьей-то лёгкой руки нашли «крайнего»! Теперь руководители на ругань партийных товарищей в свой адрес говорили: «Это не мы! Это Внешторг торговать не умеет!».
Ребята из внешней торговли отбивались: «С вашим качеством товара только на мусорную свалку идти, а не на вешний рынок!». Конца края этой ругани не было видно. Придумали ещё одну формулу: «Всё не правильно! Это не монополия государства, а монополия Внешторга!».
Постепенно стала вырастать стена взаимных обид и обвинений.
Пока ругались, экономика страны стала постепенно увядать. С увяданием пришло безразличие – «А наши люди и так всё купят! Никогда хорошо не жили нечего и привыкать! Авось выживем!».
Но выживать стало всё трудней. Тогда мудрые люди, в ужасе схватившись за голову стали говорить уже правильные слова: «Если сами не умеем, давайте у «них» вместо готового оборудования будем покупать технологию. Пусть «они» нас научат, как делать хорошие товары». Такой способ в мировой практике называется – купить лицензию.
Эта мода на новую форму взаимоотношений нашей промышленности с фирмами капстран особенно забурлила в 80-х годах. За большие деньги внешторговцы накупили лицензий промышленности. Помогло. Неожиданно для всех в конце туннеля упадка производства появился свет.
Получив в руки готовые технологические решения, заводы начали выпускать добротные изделия на современном уровне. Появились первые ростки начала участия страны в международном разделении труда.
Но это было только начало. Первый этап был пройден, можно было переходить к следующему. Стали думать, как промышленность включить в единый производственный процесс с иностранными партнёрами. Эту мысль однажды с экранов телевизоров произнёс на всю страну рабочий с ленинградского судостроительного завода: «Разучились мы работать! Пусть придут и опять нас научат!».
Кроме «разучились», в стране был острый дефицит качественного производства простейших вещей, которые условно назовём «ремешки, кнопки, гайки». Например, для автомобильной промышленности пришлось даже купить лицензию на производство солнцезащитного козырька над лобовым стеклом водителя. Вот до какой ерунды дожили.
Закупать всё это заграницей не хватит никакого природного газа, нефти и леса. Стали думать, как это решить. Придумали. Назвали такой договор «производственной коопераций». По этому договору два предприятия русский завод и иностранный объединяли свою деловую программу. Каждый делал, что мог. Потом обменивались уздами и деталями.
В результате у нас и на иностранном заводе собиралась готовая продукция. Такой обмен происходил как бы без денег. Конечно же, всё было «не бесплатно». Бухгалтеры всю стоимость обсчитывали. Хитрость была в том, чтобы взаимный обмен был сбалансирован по стоимости – «я тебе, ты мне на ту же сумму».
Главное заключалось в том, что русский завод получал дефицитные комплектующие, раз; обучал своих сотрудников работать на уровне качества западного партнёра, два! Партнёр же получал детали, которые выгоднее произвести у русских. Все довольны!
Это рассказ о том, как Минвнешторгу удалось вместе со строителями впервые организовать кооперированное производство. «Первый раз» - получился удачным выстрелом «в десятку». Совершенно новая форма внешнеэкономического договора объединила в единый производственный кулак предприятия пяти строительных министерств СССР и немецкую фирму.
В результате в стране появилась такая техника, которая сделал революцию в технологии строительства атомных электростанций, плотин, жилых домов в стране. Впервые наши строители получили автобетононасосы, автобетоносмесители, мобильные бетонозаводы. Всё это было смонтировано на российских грузовиках.
Одновременно революция произошла и в умах чиновников Госплана. Силком, правда!
У них никак не укладывалось в головах, как, не выделяя валюту можно делать новую технику?! Это же удивление произнёс однажды вслух в Кремле очень большой начальник.
Сказал, почесал затылок, подумал и похвалил.
Но главным, как я понимаю, были совершенно новые человеческие отношения и поворот в умах руководителей способных прогрессивно мыслить.
Начало в СССР совместного производственного сотрудничества наших заводов и немецкой фирмы выявило в наших людях то, что можно назвать «человеческой конкурентоспособностью». При этом русский рабочий задавал себе понятный ему вопрос: «Что я хуже немца работаю?».
Началом «перестройки» в умах партийцев в те времена ещё и не пахло, а на просторах СССР началось то, что мы со строителями назвали длинно, но нам и немцам было понятно: «Производственная кооперация в производстве и сбыте на мировых рынках совместной продукции, на принципах сбалансированных по стоимости взаимных поставках».
Было это так…
Утомлённые строители:
Осенний день начинался необычно. Когда, запыхавшись после беготни по лестницам высотного здания на Смоленской площади, я вошёл в рабочий кабинет, меня ожидал сюрприз – у окна сидел «шеф». Он, прищурившись, смотрел на меня:
- Так! Пожаловал начальник отдела. Здравствуйте! Должен сказать, что вы не последний. Ждём Михаила Дмитриевича и Карину Дмитриевну. Мы с Мордасовым сидим здесь с половины девятого. Я начальник главка и он мой заместитель считаем допустимым приехать пораньше, а вы являетесь впритык к началу работы. Ничего удивительного, что сотрудники опаздывают.
«Началось» подумал я. Сам-то на машине прикатил. Потолкался бы в транспорте. Непросто из нового района Орехово-Борисово добраться до центра Москвы. Вслух я сказал:
- У нас в Орехово-Борисово интересный феномен. Чем раньше я выхожу из дома, тем позже приезжаю на Смоленку. Думаю, может победить феномен и выходить из дома ближе к девяти? Для компенсации можно удлинить рабочий день.
Неожиданно Шеф предложил:
- Мы рассмотрим, «посоветуемся» и пойдём навстречу вашим транспортным проблемам.
- Хорошо. Изложу, - сказал я, удивляясь такой революционности начальника.
Начальник главка Малькевич или в народе «шеф», возглавлял новое направление в Минвнешторге. Молодой, энергичный, не стандартного мышления, он успел уже многое в жизни. Работая в промышленности главным инженером со степенью кандидата наук, вдруг принял предложение тогдашнего министра и перешел на работу во Внешторг.
Здесь он возглавил скромный технический отдел.
Технический отдел Внешторга существовал давно, но был у кадровиков не в почёте. Назначение туда на работу считалось «ссылкой» в глухой угол. Поэтому авторитет этого подразделения был низкий.
Новому человеку требовалась недюжинная воля и оптимизм переломить такое отношение. «Шеф» со своим дипломом кандидата наук даже пошёл учиться в Академию внешней торговли, что вызывало ехидную улыбку у других начальников. Трудные времена были у «шефа».
Но в это утро у окна сидел уже начальник главка, который набирал всё больший авторитет своими делами.
Когда он приглашал меня на работу, то сразу предупредил, что дело совершенно новое. Он со своим заместителем Мордасовым разрабатывает возможность на основе внешнеторгового договора организовать совместное с иностранцами производство. Я должен буду помогать.
Это меня несколько озадачило. Вся моя жизнь состояла из крутых поворотов в судьбе. В военно-морском училище я стал участником новой специализации в обучении. Вместо выпуска офицеров широкого профиля, морские начальники решили сразу же учить будущих штурманов, артиллеристов, минёров. Так я стал штурманом.
На флоте пробыл год. Медики запретили плавать и отправили меня в отставку. Стал работать над системой управления ракет и учиться в институте на авиаконструктора. Потом работал в Министерстве электротехнической промышленности над первым метеорологическим спутником «Метеор».
Спутник полетел в Космос, а я перешел на работу во Внешторг. Чуть научился готовить контракты и вести переговоры с иностранцами, меня отправили в Париж закупать оборудование для производства грузовиков КАМАЗ.
И вот опять приглашают осваивать что-то новое.
Но вернёмся к рассказу.
Итак, утро. «Шеф» давно взял за правило лично проверять дисциплину начала рабочего дня. Сегодня опаздывали двое. Со стуком отворилась дверь, и в комнату влетел Миша Севьян. Симпатичное лицо армянина светилось свежестью молодости. Весь он подтянутый, гибкий, в отличном костюме, с доброй улыбкой на лице.
Всё это невольно вызывало симпатию, особенно у девушек. Но на ухаживания времени у Миши не было. Комсомольцы его вечно куда-то привлекали, он где-то дежурил, играл за разные сборные в футбол. Так и оставался холостяком. За это в дружеском кругу над ним подшучивали – «Без жены ты пол-внешторговца!». Он не обижался и только улыбался.
Вот и сейчас. Очаровательная улыбка:
- Здравствуйте! Я, кажется, ещё не опоздал, - он демонстративно посмотрел на часы – у меня есть ещё две минуты.
- Вас то я очень понимаю, - сказал «шеф» с сарказмом – живете далеко. Всего пять остановок троллейбуса с Кутузовского проспекта. Вот вашего начальника час мнут в метро, а он ухитрился и пришёл раньше.
Миша дипломатично молчит. А конфликт назревает, так как нет ещё одного человека. Стрелки часов перешли цифру девять.
- Подведём черту! – в голосе «шефа» угроза – Ситуация с дисциплиной стандартная – опять опаздывает Карина Дмитриевна!
Надо отдать должное «шефу». Он был принципиальным «трудоголиком». Того же требовал и от других. Считал, что на работу надо приходить заранее.
- Может, у неё девочка заболела? – пискнула молоденькая сотрудница.
И тут в дверях образовалась сама Карина Дмитриевна.
- Здрасте Карина Дмитриевна. Мы ждём трагического рассказа о транспортных проблемах, сломанных будильниках, плохом настроении мужа, - «шеф» смотрел на виновницу прямо свирепо.
- Я ничего говорить не буду, - агрессивно отвечала провинившаяся – Как-то получилось и всё тут. Сегодня вечером отработаю.
-Хорошо, - «шеф» решил не лезть на «рожон» в споре с взволнованной женщиной - Но сами понимаете, всё это мы учтём при распределении премий!
Карина Дмитриевна была энергичной женщиной. С одинаковой страстью она как работала, так и воспитывала двух дочерей. Заодно под её деятельный характер попадал и муж тележурналист.
После ухода начальника она нам просто сказала:
- У моего сегодня выступление на телевидении. Гладила ему рубашку утром потому и опоздала. Вечером посижу в офисе доработаю.
Все понимали, что она злится на себя за опоздание на глазах у «шефа», которого очень уважала.
И тут постучали в дверь. Обычно к нам входили без стука, иногда вообще влетали на полном ходу, а тут такая вежливость. Все головы повернулись взглянуть на необычного посетителя.
В дверь нерешительно, как-то бочком вошли двое.
- Можно поговорить с товарищем Мордасовым?
Владимир Григорьевич Мордасов недавно был назначен заместителем «шефа». Не высокого роста, с тяжеловатой фигурой, причёской ежиком и роговыми очками он был удивительно похож на японца. В Японии он проработал четыре года, был влюблён в эту страну и свою схожесть с жителями этой страны, кажется, подчёркивал.
Он вообще был личностью яркой, нестандартной, но со сложным характером. Не терпел в разговоре несущественность и многословие. Таких «болтунов» обрывал безжалостно. Мысли у него были чёткими и ясными. Без дипломатии мог сказать собеседнику самую неприятную суть того, что скрывалось за фразой или топилось в многословии.
За эту манеру «резать правду матку», иногда в глаза и очень большим начальникам, настрадался он порядком. Такой характер доставлял хлопоты не только ему, но иногда вредило и делу, которое он вёл. Чувствовал он это, переживал очень, но принципам своим изменить не мог. Жизнь часто подтверждала его слова и оценки, но на это уходило время.
«Шеф» очень ценил его умение не только генерировать идею, но и доводить её до конца. Так и называл его – «наш великий тягун».
Руководя лицензионной деятельностью внешнеторговых объединений Мордасов, скоро понял, что техническому прогрессу мешает отсутствие в стране производства, условно говоря «ремешков, кнопок, гаек». Государственное планирование выпуска на рынок этой мелочёвки со спросом на неё, не справлялось.
Подумайте сами. Всё на свете покупать за границей невозможно. Значит надо так вписаться в международное разделение труда, чтобы «дефицитом» у нас в стране и не пахло.
Чтобы начать этот процесс родилась идея сблизить советское и иностранное производство. Уже была продумана схема государственного решения вопроса, многое было ясно, как это реализовать. Нужны были конкретные проекты.
Оказалось, что в это утро к нам в дверь бочком протискивался именно такой «проект». Разговор с гостями начался так.
- Я Барсов. Работаю начальником управления механизации строительного министерства. Это мой главный инженер.
Перед нами сидел пожилой человек с печатью усталости на лице. Он скромно улыбнулся и продолжил:
- Ходим, ходим вдвоем по вашим управлениям и всё безрезультатно. Дело у нас нестандартное. Все ваши товарищи говорят, что идея хорошая, но как её реализовать не знают и только разводят руками. В нашем проекте есть сразу и импорт и экспорт. Поэтому денег вроде не надо. Думаем сами расплачиваться своей продукцией.
- Давайте рассказывайте всё по порядку, - предложил Мордасов.
Дело было действительно нестандартное. Современному строительству атомных электростанций, плотин, шахт для ракет требовалась принципиально новая техника подачи и укладки бетона.
- Сейчас мы умеем подавать бетон в ковше вверх и в сторону. Если надо как-то вбок, да ещё вниз и в сторону, то разносим бетон в кастрюлях и вёдрах. Вручную! - строители грустно улыбались – Летом ещё ничего, а вот зимой. Ужас смотреть на всё это.
Потом они рассказали, что в мировой практике для таких целей пользуются насосами для бетона. Бетон в них можно качать на высоту сто метров, а в длину – вообще на четыреста. Такая техника решит проблему, особенно строительства монолитных стен, например у плотин. Для закупки этой техники денег нет, а отечественная разработка насоса будет не скоро. Проблема обостряется тем, что строить атомные электростанции и всё другое надо уже сейчас.
- Меня вызвал наш Министр и поставил задачу организовать собственное производство этой техники, иначе завалим государственную программу электрификации и оборону страны, - Барсов тяжело вздохнул и продолжил – Почесали мы в затылках, погоревали, но задание надо выполнять. У нас в Кемерово есть ремонтный завод. Решили его переоснастить и дать оборудование.
-Подождите, - напористо перебил Мордасов – А что вы там собираетесь делать? У вас, что есть своя конструкция насоса?
- Своей нет. А вот у немецкой фирмы, с которой мы несколько лет сотрудничаем есть
- И что дальше?
- Они готовы дать нам чертежи своей конструкции насоса.
- И вы сумеете в Кемерово её воспроизвести?
- Воспроизвести сможем, но не до конца. Гидравлики у нас нет, а где взять, не знаем.
- Мы знаем. Карина Дмитриевна, как идёт освоение лицензии производства гидравлики в Одессе?
- Освоение идёт, но очень медленно. Пока хватает только для собственных нужд. А вот гидравлику высокого давления пока производить они не могут.
- Да, поспешил я вас обрадовать, - смутился Мордасов.
- Всё это мы уже знаем, - поморщился Барсов – Если бы только гидравлика! Так ведь в стране шлангов нет, электроники и ещё всякой мелочёвки, - безнадёжно махнул рукой строитель.
- Вечно мы упираемся в эти проклятые «кнопки, ремешки, гайки»! – нахмурился Мордасов – Да! А что вы можете делать для немцев?
- Не понимаю?
- То, что они могли бы у вас купить для своего производства?
- Ну, мы же строители. Можем поставлять кирпич, цемент…
- Всё это делаете не вы, а получаете от других по разнарядке Госплана. Пока в Одессе осваивают нужную вам гидравлику надо подумать как вам пока перебиться.
- И как же «перебиться»?
- Есть два способа, - Мордасов начал говорить в своей жёсткой манере - Первый – кинуться в ноги Правительства и просить валюту, - хитро улыбнулся и спросил – Как, будете кидаться?
- Нет, конечно. Министру, когда он последний раз обращался, в Правительстве сказали – «ищите выход сами!». А что есть второй вариант?
- Есть и второй путь. Не традиционный. Мы сейчас ищем энтузиастов. Хотите быть энтузиастами?
- Энтузиастов всегда «лупят» со всех сторон. Этого я за свою многострадальную жизнь навидался, - Барсов говорил так убеждённо, что не оставалось сомнения – он знает! Помолчав, он продолжил – В энтузиасты надо записываться с хорошими тылами и при поддержке. Расскажите, что уже делается?
- Про примеры рассказывать не буду. Давайте строить практическую схему конкретно для вас, - Мордасов весь подобрался, так как подходил к главному – Что мы имеем? Завод у вас есть - есть. Объект производства определён - определён. Если эту треклятую гидравлику будете иметь, производство наладите?
- Наладим!
- Остаётся простое, как на эту гидравлику заработать валюту?
- И как?
- А просто. Надо вместе с немцами одну модель насоса выпускать, чтобы чертежи, стандарты и контроль качества были однообразными. Понятно?
- Да?! – глаза гостя засветились энтузиазмом и недоверием.
- Так вот. Если у вас будет унификация в производстве, то остаётся один шаг до специализации – вы делаете одно, а они другое. Обмениваетесь, и каждый на своём производстве выпускает готовые насосы. Гидравлику эту растреклятую будете получать от немцев.
Мордасов закончил, откинулся в кресле. Гости смотрели на него заворожено. Как на фокусника, который только что вынул из шляпы кролика. Посидели, помолчали и стали задавать вопросы.
- Всё это звучит красиво. А вот нужна ли немцам наша продукция?
- Это у них надо спрашивать.
- А знаете, - вдруг оживился Барсов – Они говорили, что могут что-то у нас закупать. Но это было так, между прочим. Мы к этому разговору были тогда не готовы и пропустили мимо ушей, - в голосе была досада.
- Скажите, а что вы могли бы делать у себя?
- Что? – задумался Барсов – Металлоконструкции, ещё стрелу для насоса. У нас есть договорённость с другими строителями. Они имеют мощное производство в Запорожье. Вот там эти стрелы и будем делать. Всем этим заправляет мой бывший ученик Мороз. Он меня поддержит. Насосы им нужны позарез.
- Так, опять металлоконструкции! - поморщился Мордасов – Что меня убивает в таких разговорах, эта наша беспомощность, как только начинаем говорить об экспорте! - и с какой-то горечью в голосе продолжал – Не любите вы промышленники слово экспорт, а вернее действия. Надо напрягаться, да и по шее можно схлопотать. Но понять вас можно.
За все нервы и переживания получите такие мизерные валютные отчисления, что между зубами только и застрянет. Нет у вас заинтересованности, а значит незачем напрягаться. Это всё разговоры в пользу бедных. Подумайте с Морозом. Может, ещё что-то будете готовы изготавливать и поставлять немцам. А? Трудно конечно будет, ведь надо готовить всё в двух комплектах – один себе, другой им! Взамен будете получать гидравлику.
По лицам гостей можно было читать «и хочется и колется!». Неприятности, связанные с экспортом им были известны. Я решил немного поддержать строителей.
- Это будет не просто экспорт неизвестному клиенту. Кто его знает, какие у него капризы! Это будут поставки партнёру в производстве. Они и помогут, и рабочих ваших научат. Есть тут много необычного. Страшновато конечно. Это можно понять. Но у вас будет в руках коммерческий договор, да и мы будем вместе с вами.
Гости выслушали всё молча, не перебивали, думали. Неясным оставался вопрос, как можно получить для себя все сто процентов валютной выручки. По тем временам нашему экспортеру были положены только десять процентов. Остальная валюта шла государству.
- Эта сделка будет необычной, - Мордасов успокаивал Барсова – У нас есть договорённость с Госпланом. Так как живых денег не будет, взаимные поставки запишут в плане страны как экспорт и импорт деталей и узлов. Это для них конечно же революция. Впервые в истории государства, статьи о внешней торговли как бы без «живых» денег. Единственное на чём они настаивают поставлять только то, что будете делать сами. Об икре, нефти и шпалах даже не мечтайте – вам не дадут!
Шутка Мордасова гостям не передалась. Они сидели задумчивые, как бы повторяя про себя услышанное. Их можно было понять. Имея в руках бывшие ремонтные мастерские, где рабочие умели только восстанавливать разбитую строительную технику, надо было организовать производство современного механизма.
Договорились, что мы приедем к руководству Барсова для принципиального разговора.
Прощаясь, гости нас поблагодарили. Они и не думали услышать в стенах Внешторга конкретное предложение и получить помощь. Это слышать было приятно.
Когда гости ушли, в комнате начался галдёж. Сотрудники обменивались впечатлениями, так как всё слышали сами. За всех сказала Карина Дмитриевна.
- Дядьки симпатичные, скромные и толковые!
Надо сказать, что Карина Дмитриевна была лидером женской части отдела, но иногда объединяла и весь коллектив. Это лидерство она проводила очень тонко, и оно оборачивалось на пользу всем. Вот и теперь она как бы активизировала обсуждение проекта.
Мордасов считал, что совместная мозговая атака коллектива приносит делу только пользу. Для начала такой «атаки» он подчеркнул основное:
- Главное в таких проектах заинтересовать директора завода, как исполнителя. Будет выгодно коллективу – проект состоится. Нет - директор всеми правдами и неправдами его тихо-тихо прихлопнет и Министр не поможет.
Забегая вперёд скажу. Проекту повезло, так как директор в Кемерово был молодой прогрессивный. Он загорелся проектом. Сумел убедить коллектив, что делать новую технику не только для отрасли, но и для страны – большое и почётное задание.
То же и с другим директором, но в Запорожье. Он с самого начала всё понял и дело повёл энергично и даже как-то весело.
Мордасов продолжал развивать свою мысль:
- Вот почему сначала надо съездить на заводы. Объяснить руководству существо сотрудничества и ответить на вопросы. Посмотреть чем мы можем им помочь, - он улыбнулся и сказал – Надо понять производственников, вникнуть в их проблемы. Постараться объяснить так, чтобы они стали понимать, что будут работать не на «дядю» за границей, а на себя, в первую очередь. Поймут, будут работать осознанно.
Наконец он кончил. Такой длинный монолог ему простили, так как понимали, что это «мысли вслух» в первую очередь для себя. Всё было настолько новым, что эту новизну надо было почувствовать собственной «шкуркой».
- Директору придется делать всё в двойном размере - себе и партнёру. А ему это надо? - хмуро заметил наш главный «сомневающийся» Кириченко.
Виктор Кириченко в коллективе был заметной фигурой по двум причинам. Первая - его способность подвергать сомнению любые указания начальства. С одной сторону это делу помогало. Начальник пока объяснял «почему это надо сделать» и сам лучше уяснял своё указание. Витины сомнения начальство, конечно же, раздражало. Однако его терпели как хорошего работника.
Вторая причина – его советы как вялить мясо в московских квартирах. Он сам любил покушать и учил других своим рецептам приготовления вкусных блюд. Результат сказывался на его фигуре, но он не расстраивался.
- Ну и что? – Мордасов был готов к вопросу Виктора – Тиражировать налаженное производство проще, чем начать новое. Просто «новое» он может получить от партнёра. В этом весь фокус!
Говорить можно было бесконечно, но проект со строителями надо было «приземлять».
-Разговоры, разговорами, а чтобы начать проект надо от них официальное письмо с согласием, - я понимал, что бюрократическая система не терпит нарушение «правил игры» - на каждый «чих», должна быть бумажка. Есть бумажка – вперёд! Нет бумажки – сижу, курю! – Мы тут всё грандиозно планируем, а чиновникам на всё это «наплевать и забыть». Они ведь думают так: - Пусть Министр пойдёт и уговорит Председателя правительства и ему отсыпят деньжат. Все дела!
- Что ты всё бумажки, да бумажки. С людьми надо работать, - в голосе Мордасова проскользнули злые нотки – Ненавижу эту бюрократию! – он на мгновение остановился и обречено сказал – Конечно же, подождём реакцию их начальства.
- Может «шефу» доложим?
- А что докладывать? Ну, были у нас. Ну, мы им рассказали. Ну, они вроде заинтересовались. И всё? Нет, пока не надо!
Он был прав. «Шеф» любил конкретику. Для этого он «делегировал» полную самостоятельность сотрудникам на предварительных этапах проектов. Главное – не брать невыполнимых обязательств. Это вызывало активность и творчество, а «проколов» не было.
Все перипетии рабочего дня я осмысливал в давке общественного транспорта. Это отвлекало от неудобства непосредственной близости незнакомых людей. Как ни странно, это же позволяло философствовать.
Например, я старался расчленить ситуацию давки в метро на составляющие. Толкнул тебя сосед, а ты говори себе: «Толкнули моё тело, а не мою личность!». На душе сразу становится легче и орать уже не хочется: «Ой, вы наступили мне на ногу! Медведь!». Но как это объяснить толпе?!
Жил я в новом районе Орехово-Борисово. Жена восприняла этот переезд семьи с Кутузовского проспекта как ссылку. Две дочки её поддержали. Результат был такой. В женских характерах семьи образовались болевые точки с многословием и необъективными обвинениями в мой адрес.
Спасением могло стать только строительство метрополитена рядом с подъездом нашего дома. Об этом пока можно было только мечтать. Неожиданно мечты материализовались, но об этом ниже.
Разговор со строителями получил продолжение очень быстро. Через пару дней у меня зазвонил телефон.
- Говорит Барсов. Вы нас помните?
- Конечно же, помним. Решились стать энтузиастами? – я хотел шуткой снять скованность собеседника.
- Это мы себе каждый день позволяем, - поддержал мой весёлый тон Барсов – Вот и руководство нас поддержало, но хочет послушать вас. Сможете приехать?
- С удовольствием приедем вдвоём.
- Тогда ждём. Машину высылаю.
В комнату энергично вошёл Мордасов и я ему передал разговор.
- Звонили строители. Выслали машину.
- Машину? Отлично. Значит, экономим на своём бензине. Давай готовится.
Даже в такой мелочи, Мордасов оценил экономику ситуации. Не скажу, что он был скупердяем, но сэкономить деньги это «всегда для нас есть хорошо!». В этом я убедился на армянском горнолыжном курорте в Цахкадзоре.
Сэкономить на стоимости подъёмника на вершину горы, «кровососе» как мы его называли, у него было делом чести. Для этого он вошёл в дружественный контакт с хозяином подъемника по имени Сурен. Контакт давал не только бесплатный подъём на вершину, но и возможность проскочить на подъёмник без очереди.
Пароль был магическим: «Мы друзья Сурена!». На Кавказе всегда так: «Друг моего друга всегда мой друг! Э! Зачем дэньги! Обижаешь! Дэньги не надо!».
Заместитель Министра Кондрашев не по годам энергичный, встретил нас улыбкой.
- Мои товарищи рассказали о сказочных возможностях внешней торговли, которую вы предложили. Расскажите и мне. Мои строители и приврать чуток могут.
Он быстро понял существо проекта. Вздохнул и сказал, что завод в Кемерово просто ремонтный цех. На сегодня персонал может ремонтировать и восстанавливать только покореженную технику. Но жизнь заставляет его идти на расходы и риск.
Он с энтузиазмом стал обсуждать план перестройки ремонтной базы. Это передалось окружающим и всем уже не казалось фантазией сделать первоклассное производство из ремонтной мастерской.
- Понимаю, что в нашем случае неграмотно всё ставить с ног на уши. Получается, что мы готовим и свой огород, и козу для доения. Смех один! Натуральное хозяйство. А почему? Те, кто должен эти насосы делать, спят на ходу. А у нас наоборот – спать некогда. Надо строить предприятия тяжёлой индустрии и энергетики. Требуется много монолитных бетонных конструкций. Вёдрами бетон не наносишься. Будем и козу, и огород заводить! - Кондрашев откинулся и смотрел на нас с улыбкой.
Мы не очень понимали тонкости строительных проблем. Понимали главное – насосы им нужны «кровь из носа». Поэтому, нарушая всю разумную экономику, строители идут на создание собственного их производства. И дело это не ихнее, и кадров нет, и оборудования то же.
Это был только малюсенький пример неэффективности советской экономики тех лет.
- Всё вы правильно решаете, - сказал Мордасов – Специализация в стране хромает на обе ноги. Многие министры махнули на это рукой и организуют собственное машиностроение. Жизнь заставляет не ждать «доброго дядю», а вертеться.
Это совещание имело принципиальный эффект для будущих событий. Неясным оставался вопрос: – «А фирма то хочет такое сотрудничество?». Это вопрос решили задать на очередной встрече строителей с фирмой, но с нашим участием. Договорились о письме Кондрашева с согласием на такое сотрудничество на имя руководства Минвнешторга.
Уже в машине Мордасов сказал – «Боевые старики. Нам молодым у них учиться надо. Такие - горы могут свернуть!».
Кондрашев слово сдержал. Письмо нашему руководству содержало план намечаемых работ с фирмой и приглашение к участию наших представителей.
На совещании «шеф» сказал:
- Итог такой! Сработали вы хорошо. Люди вас поняли. Будем помогать.
В делегацию на переговоры с фирмой решили направить меня. Это был подарок судьбы! Проект, как показали дальнейшие события, стал самым удачным за время моей работы в Минвнешторге.
Время до начла переговоров сжалось до предела. Мы уточняли свои предложения. Познакомились с «ключевыми» людьми. Это был Мороз – начальник главка, которому подчинялся завод в Запорожье. Мороз говорил с мягким украинским акцентом:
- Та щё там говорить. Конечно, Барсов имеет в Кемерово какие-то сараи. Вот у меня в Запорожье мощный завод. Я на нём могу все, что хочешь зробыть. Но идея Барсова, а он мой учитель. Буду ему помогать и кооперироваться.
Так он всё энергично и с энтузиазмом расписывал, что всем стало понятно - Мороз эти насосы и сам может «зробыть», но дипломатично уступает первенство старшему и мудрому учителю.
На обратной дороге Морфанов подвёл итог:
- Мне нравится, что две отрасли втягиваются в этот проект. Когда двое, не так страшно. Опять же маневр производственный можно сделать, если что не так!
Делегация на переговоры оформлялась в Госстрое СССР. В кабинете зампреда пришлось немного поспорить, но после энергичного напора двух руководителей строительных министерств, зампред сначала отступил, а потом и вовсе попросился в состав делегации. Это всем понравилось – Госстрой будет помогать, если кто-то начнёт мешать.
Зампред Госстроя в помощь нам дал своего сотрудника Володю, хорошо знающего немецкий язык. Парень он был шустрый, энергичный и тут же предложил:
- С учётом имеющегося опыта загранпоездок «скидываемся», - он назвал суммы - Минвнешторг освобождается как главный помощник.
- Слушайте, а для чего это? – удивился я.
- Как для чего?! На сувениры и подарки фирме.
- А что у вас нет представительских?
- Есть, конечно, но это слёзы, а не деньги.
Это было правдой. Государство тут «жмотничало». А ведь личные отношения складываются не только в деловых переговорах. Нужна человеческая память в форме сувенира. Поэтому нечего удивляться, что в квартирах разных стран мира, до сих пор стоят «матрёшки», балалайки, самовары.
- Тогда и меня берите в компанию.
Эта мелочь в человеческих отношениях, приблизила меня к моим партнёрам строителям.
Накануне отъезда в Германию у нас с Мордасовым произошёл разговор.
- Я всё думаю, как нам избежать просто «говорильню» с фирмой. Все договорённости надо положить на бумагу, и ты её подпишешь. До контракта коммерческого далеко, а документ по результатам переговоров нужен! Это зонтик, который должен накрыть всех, чтобы было потом легче.
- Но ведь сотрудникам Министерства внешней торговли запрещено брать на себя письменные обязательства.
- Я тут одну идею проработал. Документ можно назвать «Протокол о намерениях». В нём записываем, что стороны обязательств не берут, а только определяют этапность будущих решений. Пусть с тобой и строители подписывают. Обязательно укажем, что стороны намерены готовую продукцию экспортировать.
- Уверен, что строители упадут в обморок, когда узнают, что ещё и насосы экспортировать надо.
- Даже ты не понял. Вопрос об экспорте насосов может появиться в будущем. Поэтому надо о нём говорить уже сейчас.
- Действительно. Экспорт деталей по кооперации будет сразу. Поэтому в готовом насосе будут и наши и немецкие детали. Значит, и сбыт как бы совместный.
- Вот-вот. Об этом надо говорить сразу. Не только говорить, но и записать. Это чтобы другие люди знали потом, о чём договаривались сначала. Бумага должна всем указывать – куда бежать, за каким ухом чесать. Сейчас и потом. Я даже придумал название будущего договора: «Договор о совместном производстве и сбыте бетононасосов». Как? Нравится?
- Здорово. Никогда раньше не слышал о таком названии контракта.
- А вот теперь можно идти к «шефу». Получать «добро».
Внешняя торговля проходит в строгих рамках традиций. Для этого сотворено много юридических актов и международных договоров. Не моги нарушать! Иначе штраф! Международный арбитраж может наказать на миллионы. Мы об этом знали, знал и «шеф». Он выслушал нас и сварливо сказал:
- У всех сотрудники как сотрудники, а мне покоя от вас нет. Мне же надо идти на самый «верх» и согласовывать с юристами. Сами знаете, какие они упрямые.
Мы знали. Наши юристы отличались консерватизмом. Шаг влево, шаг вправо – не моги. Почему? А потому что! Это противоречит традициям или «прецедентам», как в английском законодательстве.
Есть «прецедент» есть практика. Нет – значит, нет! Всё это прокрутилось у нас в головах. Головоломка предстояла сложной. Помолчав «шеф» продолжил жаловаться:
- Ведь надо к замминистра идти, а значит надо сидеть до одиннадцати вечера. Вы меня совсем не бережете. Сижу на работе как «проклятый». А у меня ещё жена не старая! Между прочим!
Это была не поза, а правда. Сидел он допоздна и жена у него ещё не старая. «Шеф» продолжал шутливо «брюзжать:
- Так и быть, пойду на эти муки. Но чтобы в последний раз! - погрозил для убедительности пальцем.
Детали юридической казуистики не интересны. Остались позади и ладно. Вспоминать не хочется.
В аэропорту Шереметьево меня познакомили с человеком, скромно стоящим в сторонке.
- Это теперь самый главный человек проекта. Знакомьтесь – Нефёдов директор завода в Кемерово. Мы его перед самым отъездом назначили.
Нефёдов очень стеснялся. В нём было то, что называется «комплекс провинциала». Ещё бы! Он из Кемерово. Только что назначили директором и сразу ехать в Германию с большими начальниками. Думаю, что он побаивался такого энергичного поворота судьбы. А вы как думаете? Москва, таможенники, пограничники – попал как «кур во щи! Мама родная!».
В самолёте Володя энергично ввёл нас в дальнейший план:
- Вчера вечером созвонился с фирмой. Действия такие. Прилетаем в Кельн. Пересаживаемся на другой рейс и летим в Мюнхен.
Германия встретила нас сурово. Как было тогда принято, с нами был солидный запас водки «Столичная» для внутреннего потребления и на сувениры. Всё это было уложено в багаж Володи, как самого молодого и младшего по званию. Немецкий таможенник, увидев у пассажира «товарные» количества спиртного сделал «стойку» и потребовал заплатить пошлину.
В результате долгих и темпераментных объяснений нашего Володи, водка была всем нам роздана и упрятаны в чемоданы. «Товарное» количество на глазах таможенника «рассосалось». Инцидент как бы растаял в воздухе, и мы шагнули в Германию. Но этот казус был не последним.
В Мюнхен летели на маленьком самолётике, с минимумом удобств, но с очень красивой стюардессой. Возможно, поэтому настроение было отличным, но только до стойки получения багажа. На конвейере оказались все чемоданы, кроме моего и Нефёдова.
- А где же мой чемодан? – испуганно спрашивал сибиряк – Как же я буду работать? Там вся документация!
- Что ты там набрал с собой? – строго вопросил Барсов.
- Да всякие там строительные нормы и стандарты.
- И зачем ты это всё потащил?
- А вдруг вопросы будут задавать?
- Вот теперь «разведка» будет изучать, что за инструкции ты вёз через границу.
- Не волнуйся Нефёдов. За компанию с тобой и мой чемодан исчез, - успокоил я директора – У меня уже был случай в Риме с моим знакомым. Вернули ему чемодан через месяц. За это время он облетел Землю три раза, а хозяин бедствовал в одной смене одежды. Получился из чемодана хороший сувенир. Правда, батон сухой колбаски «про запас и экономии валюты» внутри чемодана оброс тропическим мохом. Ничего страшного. Товарищ её кипятком обдал и пустил в дело – не пропадать же добру! Остался жив. У тебя там колбаски нет?
- Нет! – Нефёдов постепенно успокаивался – У меня даже зубной щётки нет, - но волновался он зря.
Встречающий нас от фирмы человек с афишкой «советская делегация» быстро вошёл в курс дела и вместе с Володей в два голоса «трясли за грудки» компанию Люфтганза.
- Господа! Это представитель авиакомпании. Она задаст вопросы.
Представитель хорошенькая блондинка с милой улыбкой опросила нас про цвет и форму чемоданов. Кончила она вопросом:
- Имеют ли господа проблемы с приборами личной гигиены?
- Я имею, - сказал Нефёдов.
- А другой господин?
- Другой не имеет, - сказал я, любовно сжимая портфель со всем необходимым на первые часы жизни в Германии. Итальянский опыт научил меня быть на страже личной гигиены с первых же минут. Через мгновение я об этом пожалел.
«Представитель» авиакомпании принесла Нефёдову сверкающий несессер и чек на покупку галстука и рубашки. Всё это она упаковала в сумочку с надписью «Люфтганза». Извинившись ещё раз, девушка исчезла.
Чистенькая баварская гостиница встретила нас гостеприимно. Но наслаждаться этим нам не дали и вскоре мы знакомились с Президентом фирмы «Штеттер» господином Арне. Он начал перечислять программу обычного научно-технического сотрудничества, но я, посовещавшись со своими строителями, предложил:
- Господин Президент! Есть предложение изменить программу. Наше предложение - рассмотреть возможность организации производства автобетононасосов. Вы готовы на это? – я с интересом наблюдал за лицом Арне, ожидая реакцию.
- Конечно, готовы. Мы давно предлагаем поставлять насосы, а господа будут монтировать их на свой грузовик.
- Мы предлагаем пойти дальше. Изготовлять часть узлов у себя, поставлять их вам. На эти суммы вы поставляете нам свои. Будут сборки насосов у вас и у нас. Получается кооперация.
- Значить господа хотят изготавливать часть узлов по нашей документации, а часть покупать у нас?
- Маленькая деталь, - я смотрел в упор на Арне – Взамен ваших деталей, на их стоимость мы хотим поставлять свои.
И вот тут лицо немца стало меняться.
- Получается, что мы должны у вас что-то покупать?
- Не совсем. Мы хотим стать партнёрами в производстве. Берём на себя обязательства делать детали по вашим чертежам и стандартам. Получится, что мы будем вместе выпускать немецко-советские насосы. Как вам нравится такое предложение?
- Это совершенно новые вопросы и мне надо посоветоваться!
- Если вы согласитесь, мы готовы подписать документ, который определит наши намерения на будущее.
Целый час мы втолковывали растерявшемуся от нашего напора Президенту Арне детали будущего сотрудничества. Наконец он сказал, что быстро вернётся, но увидели мы его только за ужином.
За ужином в ресторане сначала повеселились над приключением в аэропорту. Арне то же недавно попал «впросак». Две недели искали его чемодан и нашли. Нефёдов тут же высказал ряд тёплых слов в адрес блондинки из «люфтганзы», которой поверил безоговорочно. Арне его поддержал и весело похлопал по плечу – «Наши «блондинки» господ из Сибири не подведут! Найдут!».
Веселие и ужин закончились информацией Арне, что по нашему предложению состоялось собрание директоров фирмы. Решено начать работать над нашим предложением завтра с утра.
Утром во время завтрака в зал ресторана вошел какой-то человек.
- А вот и господин Гарценкевич! Это он свёл нас с этой фирмой. Знакомьтесь! – приветствовал его Володя.
Перед нами был молодой немец с огромным животом. Выходец из прибалтийских немцев он прекрасно говорил по-русски. Внешний грузный вид был обманчив – он был быстр как в движениях, так и в мыслях. В дальнейшем мы оценили его способность мгновенно перерабатывать предложение и давать совет, сразу же решающий проблему.
- С приездом господа. Владелец этой фирмы мой родственник, - похохатывая, он уже по-хозяйски наливал себе кофе – Если это дельце у меня с вами выгорит, я получу хорошие комиссионные, - он весело смотрел на нас, пережевывая бутерброд.
Я сразу отметил, что господин умел устанавливать дружеский контакт. С первой минуты знакомства он и нас расположил к себе, откровенностью что ли?
- Я знаю о вашем необычном предложении. Молодцы! «Они» не то, чтобы упали в обморок, но озадачены очень, - он опять громко рассмеялся – Знаете? А мне нравится. Я вам помогу.
Во всех дальнейших событиях роль этого весёлого толстяка трудно было переоценить. Он всё время давал советы Арне. Иногда вмешивался в переговоры. Вёл себя очень активно, но за эту активность брал с фирмы приличные деньги.
Однажды мы стали свидетелями громкого спора Арне с Гарценкевичем. Спорили, кричали друг на друга, потом вышли.
- Что это с ними? – спросили мы Володю.
- Спорят о процентах и деньгах.
Гарценкевич вернулся, демонстративно держа в руках толстую пачку денег.
- Никуда они от меня не денутся! Будут мне платить по контракту как миленькие! – победоносно говорил он, махая пачкой ассигнаций.
Нас, воспитанных на идеалах социализма, такая выходка покоробила – «Вот он звериный оскал капитализма!». Тут же вспомнили о своих командировочных - десять долларов в сутки. Покачали головами и успокоились.
Переговоры переходили на практические рельсы. Мои строители лазили по готовым насосам, что-то обсуждали между собой. Нефёдов старательно записывал. Опять сели за стол переговоров.
- Господин Арне! Мы готовы взять на себя изготовление и поставку стрел и бетоноводов. От вас мы хотим получать гидравлику.
Реакция Арне была как гром среди ясного неба.
- Господа! Но мы уже получаем их от наших партнёров в Германии.
Вот тебе «бабушка и Юрьев день!». Все наши задумки летят в тартарары! Размечтались, понимаешь! Все сидели обескураженные. Внезапно Арне сказал:
- У нас есть новая модель на стрелу в 30 метров. К производству мы не приступали. Хотите её делать?
- А какие проблемы? – сказал небрежно Мороз – Можно и тридцать метров.
Выяснилось, что строители принялись возводить высотные здания и бетон надо поставлять стрелой в 30 метров. Нам объяснили, что есть решение профсоюзов Германии. По нему стрелы такой длины надо делать из стали марки «накстра».
- Что это ещё за «накстра»? – удивился Мороз.
- Это новейшая марка стали. Очень прочная и лёгкая. Изобретена в США. В Германии её делают по лицензии.
- «Накстра» так «накстра». Подумаешь. Покумекаем и решим, - небрежно сказал душка Мороз.
- Как это ты «кумекать» будешь, интересно знать? - возмутился Барсов.
- Покупать её будем. Договоримся и вычтем цену стали из готовой стрелы, - невозмутимо ответил Мороз.
Неожиданно события стали развиваться удивительным образом. После краткого совещания Арне с Гарценкевичем он предложил:
- Господа! Если мы говорим о производственном партнёрстве, хотим открыть вам свой секрет, - Арне заговорщицки смотрел на нас – Сейчас наши конструктора покажут вам новую модель насоса. Её мы собираемся выпустить на рынок через год. Думаю, что эту модель и можно взять за основу нашего сотрудничества.
По дороге строители шептались между собой:
- А если плохая модель?
- У них есть опыт в производстве. Доведут до ума.
- Знаю я эти новые идеи! Вечно что-то барахлит, доделывать, переделывать надо.
- Не будем сравнивать с нашими условиями, - осторожно сказал я – Если браться за производство чего-то, то в основе должна быть новая модель. Это то, что нужно. Возьмём старую конструкцию – останемся позади.
- Всё же надо быть поаккуратнее! – осторожно сказал Барсов.
Я не обижался на старого производственника. Опять же есть поговорка: «В группе оптимистов, всегда должен быть пессимист. Он либо даст контраст новому, либо поможет понять порочность!».
Новая модель насоса понравилась всем. Всё было оптимально и красиво. В авиации говорят: «Если модель красива, самолёт будет летать!». Оказывается связь есть. Подтверждено опытом.
Пока строители переговаривались с конструкторами, меня отвёл в сторону Гарценкевич.
- Я вам говорю, дело выгодное! Я долго убеждал Арне показать вам новую конструкцию. Но он большой трус. Боится своих директоров, профсоюзов, жену, - на последнем слове рассмеялся. Не было в его смехе доброты, а какая-то скрытая злоба. Я и по прошествии времени не смог понять, почему эти два человека так не любили друг друга.
Осмотр конструкции выветрил пессимизм Барсова.
- Толковая штука. Ты как Нефёдов думаешь?
- Подумать, конечно, можно, - Нефёдов тяжело вздохнул – Сами знаете, какое у меня оборудование…
- Мы же обещали, значит поможем! Ты главное примечай, что тебе ещё надо!
Третий день переговоров прошёл в горячих спорах. Их прервал посыльный «Люфтганза». В руках он держал наши чемоданы. Началась суета, дружеские поздравления.
- «Люфтганза» приносит свои извинения!
- Так мне что делать? Возвращать несессер? – засуетился Нефёдов.
-Да ты что? Кому это теперь надо? Зубы чистил – чистил. Бритвой брился – брился. Держи на память. Это тебе плата за страх. Не будешь таскать через границу подозрительную информацию. Перепугал немецких разведчиков так, что они у нашего внешторговца чемодан прихватили заодно. Считай, что он за тебя пострадал. Бутылка с тебя! – пояснил всёзнающий Володя, набивший «руку» в командировках по линии Госстроя.
За столом переговоров кипели страсти. Главной задачей было сделать так, чтобы этому сотрудничеству не требовалась «валюта из бюджета. Ставка только на собственные силы и производство. Насос расчленили на части. Каждая деталь была оценена по стоимости. Решали, кто, что будет делать. Получалось, что стоимость нашей части производства «чуть» дешевле немецкой. Это «чуть» и было предметом страстных речей, взаимных убеждений.
Надо сказать по справедливости – немцы старались нам помочь! Они пригласили даже своего начальника контрольного центра и ответственного за склад. Вся эта команда спорила, убеждала друг друга. Страсти кипели вовсю.
- Я понимаю, что этот «поддон» должен делать я, - Нефёдов смотрел на Барсова – Трудно, конечно, но я согласен!
- Ой, Нефёдов смотри! – забеспокоился Барсов – Тут сварка, нужна оснастка. Не горячись!
- А оснастку дадите? – Нефедов уверенно входил в роль директора завода-партнёра в производстве.
- Сейчас её нет. Будет готова через месяц, - был уверенный ответ немцев.
- У них есть! – облегчённо сказал Нефёдов.
- Есть, то есть, да не про вашу честь, - ворчал Барсов – Это у них есть, а не у тебя.
Вопрос сбалансированности по стоимости взаимных поставках решили. Партнёры почувствовали облегчение и благосклонно поглядывали друг на друга. Уж больно необычными были переговоры для обеих сторон. Появился такой дух партнёрства, который преодолевает государственные границы, вызывает доверие у людей.
Составили перечень оборудования для Нефёдова, что немедленно возмутило Барсова.
- Ну и аппетит у тебя Нефёдов! Вернёмся я тут много чего повычеркаю. Это же каких денег стоит! Страшно подумать! - Барсов ворчал, но уже по привычке.
- Чиркать конечно можно, - строптиво сказал директор Нефёдов – А на чём я всё это делать буду?
Как-то незаметно лидерство в вопросах производства перешло к нему. Это было правильно – ему работать!
Обсудили и необычный документ «протокол о намерениях». Отдали переводчику. Присоединились Володя и Гарценкевич. В три головы перевод сделали очень быстро.
- Господа! Езжайте отдыхать. Печать документа я беру на себя. Утром всё будет готово, - пообещал Гарценкевич.
Но на утро не было готово ничего!
В мой номер утром ворвался Володя. Он нервничал и начал скороговоркой:
- Я не знаю, что делать! Как договорились, я утром вошёл в номер к Гарценкевичу. Думал, что он один. А там, мама родная! Он в обнимку с какой-то женщиной! Голые! В стельку пьяные! Дух в номере – закусить тянет. Что теперь делать?
- А ничего не делать, - пошли вниз чай пить, - по дороге я ему объяснил – Они взялись напечатать документ, а кто будет его готовить их вопрос.
Конечно же, Гарценкевич фирму подвёл. Арно извинялся и краснел.
Мы дипломатично молчали.
Любовь Гарценкевича к спиртному, мешала работать не тольк фирме. Много хлопот потом он доставлял и нам в Москве. Умение напиваться «до изумления души», приводило всех в шоковое состояние. Он и сам себя наказал, когда однажды в Москве ухитрился порвать сухожилия на обеих ногах. Пришлось долго лечиться.
У нас всё было готово к подписанию. Разлито шампанское. Вдруг в дверях появился Гарценкевич с молодой женщиной.
- Извините господа! Это моя невеста Карина фон Доп. Она у меня ревнивая. Примчалась меня проконтролировать ближе к ночи – ха-ха-ха!
Вид обоих был сильно помятый. Карина говорила по-русски, но с ужасным акцентом. Держалась она уверенно и отпарировала:
- Только без подробностей! Люди собрались для дела, а не слушать твои глупые шуточки! – сказала, как обрезала эта «фон».
- Ох уж эти баварские женщины! – не сдавался Гарценкевич – У них начисто отсутствует юмор.
Нам потом объяснили, что этот странный союз был чисто делового характера. За ним стояли большие деньги. Жениться на Карине означало использовать её родственные связи с банкирскими домами Баварии. Поженились. Но семейная жизнь кончилось для Гарценкевича в одну минуту!
Разъярённая жена его просто выгнала из дома в Лозанне. Дело в том, что она застала его в их доме в обнимку с двумя пьяненькими шлюшками. Рассказывая об этом, Гарценкевич закатывал глаза: «Это был кошмар! Баварские женщины злы как мегеры и царапаются как сиамские кошки!».
Подписание «Протокола о намерениях» было обставлено торжественно. Стояли флаги наших стран. Сверкали блицы репортёров. Барсов и я вспотели от напряжения и необычной обстановки. Наконец-то всё! Аплодисменты, рукопожатия, улыбки, шампанское.
В историю внешнеторговых отношений страны вписана новая строчка. Всё в первый раз, всё необычно!
После протокольных речей Арно преподнёс нам сюрприз. Он пояснил, что с огромным трудом, с помощью министра культуры Германии ему удалось приобрести билеты для нас на балет «Спящая красавица» в театре Мюнхена. Собственной труппы там нет и театр оперы и балета обычно на замке. Он оживает, когда приезжают гастролёры. В этот раз приехала труппа из Берлина.
Я оценил усилия наших хозяев. Нас русских балетом не удивишь. А для Мюнхенской публики это событие. Не часто их балуют высоким искусством. Обычно в основном это поп звезды. Один такой «звездила» хвастался в телекамеру: «Мне достаточно трёх аккордов на гитаре. Остальное добавит ударник, свет и я. Мелодия и смысл слов необязателен!».
В театрах ставят мюзиклы, к которым, по словам русских продюссоров, наши люди ещё «не готовы». С киноиндустрией Запада мы, с помощью нашего телевидения, теперь уже знакомы предостаточно.
Поэтому балет в Мюнхене разбудил обывателя. Нравится балет или нет, не важно. Главное быть. Показать себя. В этом мы убедились в театре. Цены на билеты запредельные. Поэтому в вестибюле прогуливались люди состоятельные. Блеск бриллиантов, дорогая одежда. Шубы из норки на руках. Гардероб не принимает – «А вдруг сопрут! Не рассчитаешься!». Мы отстранено от этого блеска стояли в сторонке.
Через толпу к нам протиснулся Гарценкевич.
- Пивка бы сейчас, а? Да разве через них протиснешься. Как в пустыне Сахара, все сразу ринулись в буфет.
Я тут же вспомнил Аркадия Райкина: «А вчера на вернисаже был. Там в антисанитарных условиях распил…». Очень было похоже. Ну, вот хотелось этому толстячку чего нибудь выпить в такой необычной обстановке и всё тут!
Спектакль оказался очень неплохим. Декорации богатые. Танцевали прекрасно. Из программы мы потом выяснили – очень много русских фамилий. Подводил только кордебалет – немочки совсем не тянули на русских красавиц. Но зал рукоплескал. Всем понравилось.
На завтра вся делегация разъезжалась в разные стороны. Я уезжал в Кёльн первым.
Гарценкевич повёл нас в огромную пивную Мюнхена. Зал огромный, но потолки низкие. Немного грязновато. Все курят. Разговаривают в крик. Шум и гвалт невообразимый. Пиво нам подали слабое, очень вкусное. Зато Гарценкевич и его невеста наливались крепким пивом. Взбодрились они сильно и опьянели «до изумления!».
Я боялся опоздать на поезд, да ещё с такими провожающими. Гарценкевич успокоил:
- Мюнхен это большая деревня. Из конца в конец десять минут. Успеем.
В вагон я вошёл перед отходом поезда. За мной увязался Гарценкевич. Как он преодолел ступеньки для меня тайна.
- Я сейчас с проводником всё улажу!
Он отобрал у меня билет и хотел уйти, но поезд уже тронулся, набирая скорость, и я с трудом остановил его.
- Уедете в Кёльн! Сходите быстрее.
- Я договорюсь с проводником…
- А где мой билет?
- Да вот он, - уже спрыгивая на ходу, он сунул какой-то комок мне в нагрудный карман.
Под колёса вагона Гарценкевич не попал, уже хорошо. Я вошёл в купе и проверил комок. Вместе с билетом там было шестьсот марок. Я так и обомлел. Мысли были неприятные: «Что же он гад со мной делает? Как эти деньги вернуть? Всё предусмотрел. Сунул в самую последнюю минуту, чтобы я, и очнуться не успел… Ничего себе начало сотрудничества!». Настроение сразу испортилось.
В Кёльн поезд прибыл в шесть утра. Меня никто не встречал. Позвонил в Торговое представительство. Голос дежурного был недоволен. Когда я ему всё объяснил, он спросил:
- А что вам не спится?
- Да я на поезде приехал
- Вот и спите в своём купе.
- Не понимаю. Я на перроне стою.
- Ваш вагон будет стоять до десяти утра. Идите в своё купе и ложитесь спать. Сейчас всё равно никого ещё нет. Не беспокойтесь. За вами приедут.
Позже мне объяснили. Поезда в Германии прибывают рано утром. Стоят у перрона до десяти утра. Это удобно. Пассажир успевает выспаться, умыться и ехать на деловую встречу. Удобно. Но деньги Гарценкевича жгли карман, испорченное настроение не давало мне расслабиться.
В Торгпредстве я сразу же пошёл к офицеру по безопасности сотрудников. Это был мой старый знакомый по работе.
- Володя! У меня неприятности, - этим я сразу отверг его желание «покалякать» на отвлечённые темы – Мне дали взятку. Как её вернуть?
- Ты успокойся, - устало махнул рукой Володя – Сколько там?
- Шестьсот марок.
- Это не много. Тут ведь как. Местные деловые люди не представляют жизнь без «гешефта». Преподносят такие сюрпризы нашим людям. Обставляют всё так, что человек, и опомниться не успевает – как с тобой. Многие сообщают, но некоторые молчат и ищут «приключений» на свою голову. «Господа» потом за этот «гешефт» из них душу вытрясают – «Я заплатил, ты давай!». Где этот господин?
- В Кёльне он будет завтра. С моими строителями.
- Вот и пригласим его к нам в Посольство.
- А если не захочет?
- Хочет торговать с нами придет!
В Посольстве мне объяснили предстоящую процедуру, деньги положили в конверт. Гарценкевич пришёл минута в минуту. После сухих приветствий посольские отошли в сторону. «Прямо как на дуэли!» - мелькнула у меня мысль. В слух я сказал:
- Господин Гарценкевич! Я пригласил вас в Посольство вернуть деньги, которые вы вложили в мой билет. Этим вы устроили мне настоящую пакость для начала знакомства! – я уже не выбирал вежливые слова.
- Но вы же сами сказали…- Гарценкевич покраснел, замялся, но конверт взял.
- Ничего я не просил. Вы это прекрасно знаете. Эти «штучки» у нас не проходят. Запомните, если хотите сотрудничать.
- Простите! Это недоразумение!
Он быстро справился с замешательством. Теперь это опять был нагловатый человек, уверенный в себе. Но урок запомнил и ничего подобного больше себе не позволял.
В Москве мое возвращение ждали с нетерпением. Для начала я раздал сувениры. Мордасов подождал, пока женская часть коллектива обсудит расцветки скромных платочков, а мужская сдержанно поблагодарит за зажигалки, затем предложил:
- Давайте послушаем отчёт начальника отдела.
Прилюдный отчёт после командировки вошёл в нашу традицию. Каждый мог задать вопрос, уточнить неясное. Это сплачивало коллектив в единомышленников. Не всегда было гладко. Кто-то, где-то, что-то недоработал, упустил, не справился. Мордасов тогда высказывался категорично и нелицеприятно. Провинившийся «мотал на ус», а все вместе чуть-чуть умнели. Так и вырабатываются традиции:
- Быть справедливым и честным друг с другом;
- Лучше хвалить коллегу, чем критиковать. Дать ему понять, что он «на высоте»;
- Никогда не обманывать в работе, даже в мелочах;
- Никогда не думать «мы против них», а наоборот – «мы единый коллектив»;
- Хорошие манеры и «политес» всё ещё человеческая добродетель!
Мой отчёт всем понравился и вызвал бурное оживление. Ещё бы – наша идея пошла в жизнь!
- Подведём итог, - сказал Мордасов – Поездка удалась. Надо начинать работать, подтвердить договоренности конкретизацией. Доложим «шефу».
«Шеф» сидел усталый, прихлёбывал чай, приходил в себя после очередного посетителя.
- Пообедать не успеваю, - он искал сочувствия – Насилую биоритмы почём зря. А ведь в природе всё на биоритмах держится. Надо пример с «западников» брать. В двенадцать часов весь деловой мир бросает к хренам работу, и бежит в рестораны на «ленч». А мы? – он безнадёжно махнул рукой – Итак! Что революционеры, отцы производственной кооперации? Погнали вас немцы взашей с этими насосами, а? Правильно я оцениваю ситуацию?
Как потом выяснилось «шеф» немного хитрил. Он уже всё знал!
Мы рассказали, что не погнали. Показали подписанный документ. Оказалось, что «шефу» уже звонил Кондрашев. Поблагодарил и тут же подбросил проблемку, как он выразился.
- Говорит, что нужно оборудование. Оснастку купить на фирме. С утра сидят и ломают головы. Нужна валюта. Малюсенькая проблемка, как думаете?
- Её можно решить в рамках лицензионного соглашения, - уверенно сказал Мордасов.
- Так! И как?
- Пусть вместе с нами обращаются в комитет по науке и технике с просьбой купить лицензию, - ответы Мордасова были чётки. В этом была его натура - краткость, чёткость, лаконичность.
-Давайте, дерзайте. Бумаги только несите «в руках» под ручку со строителями. Расскажите вместе с ними суть идеи. Пусть в комитете поймут, что это совершенно новая для страны техника.
Говоря эти слова «шеф» как будто репетировал свой, предстоящий разговор с кем-то. Как много всем нам потом пришлось объяснять, спорить, настаивать. С новыми идеями всегда так!
- А дальше как? Надо же получить разрешение тратить всю валюту за экспорт на встречные закупки? – «шеф» задавал вопрос « в никуда».
- Ожидать решение Правительства значит «заволынить» дело на многие годы. Надо уговорить Госплан создать простую схему. Пусть создадут новое приложение плана, в котором будет сразу экспорт и на эту же сумму импорт. Все дела.
- Главное, чтобы захотели, - неуверенно сказал «шеф».
- Надо их заставить! Это же снимает им «головную боль» по созданию в стране новой техники. Гроши не надо искать.
- Ну и замах у вас! – «шеф» схватывал идею на лету и мгновенно её перерабатывал.
- Именно! Новое приложение к государственному плану страны, - сказал Мордасов решительно – Это очень правильный шаг. Впервые у нас появится единственный раздел Госплана, который сам на себя зарабатывает деньги!
- Мысль конечно толковая, но её надо проговаривать, чтобы люди поняли.
- Делать надо всё быстро и комплексно. Пора включать в работу внешнеторговое объединение. Предварительно мы всё уже проработали.
«Шеф» понимал, что его подталкивают к действиям. Обычно он на это не обижался, а старался взвесить все мотивы создать собственную схему действий. Будучи «капитаном» он учитывал индивидуальности каждого, чтобы направить людей к правильной цели. Учитывал главную истину – быть человечным с людьми лучше, чем играть роль начальника. Наконец сказал.
- Согласен! Готовьте поручение внешнеторговому объединению.
Поручение объединению приступить к коммерческому оформлению проекта там приняли насторожено.
- Как работать, если нет финансирования? – спрашивал меня директор фирмы.
Человек он был осторожный, нерешительный. Когда ему стало ясно, что надо ещё что-то экспортировать вообще испугался. Начал искать способ увернуться от предстоящих хлопот.
- Давай начистоту. Что тебе надо? – задавая вопрос, я знал, что такое обращение должно заставить директора излагать мысли чётко и ясно – Боишься, что подобного контракта во Внешторге ещё нет?
- Вот, вот. Юристы не помогут. А как же мне контракт составить? – радостно ухватился он за эту мысль.
- Сделаем так. Выделяешь исполнителя, а работаю с ним я. Подходит?
Это был дипломатический ход. Работать напрямую с исполнителем, отбросив «директорские проблемы», легче. Ход оказался правильным.
Инженер Солдатов, которому было поручен этот проект, хорошо понимал проблемы промышленности. Знал экспорт.
Между прочим, увлекался горными лыжами. Это меня окончательно успокоило. Горнолыжники обычно были бескорыстные люди, наученные преодолевать сложности в этом опасном спорте. В магазинах тогда не было ничего – ни лыж, ни ботинок, ни креплений – ничего! Поэтому народ в горах катался в разношерстной, самодельной экипировке назло всем преградам.
Это, между прочим. Русский характер всегда удивлял иностранцев. Так киноактриса Марина Влади, став женой нашего поэта Высоцкого о своей жизни в Москве, откровенничала в парижской прессе так:
- Вопрос. Чем отличается жизнь в СССР и Франции?
- Ответ. У нас в Париже витрины ломятся от снеди. Но когда мы приглашаем гостей, на столе только кофе и печенье. А в Москве наоборот. Витрины магазинов пустые, а столы ломятся от снеди.
Как горнолыжник Солдатов мне сразу понравился. Горы, как известно, не любят плохих людей! А плохие люди туда инстинктивно и не суются.
- Значит, работать будем вместе, а потом в горы поедем кататься, - улыбнулся я.
- Какие там горы, когда такую головоломку подкидываешь!
Стараться превратить Солдатова в единомышленника, привить ему дух «большой игры» мне не пришлось. Он стал верным и толковым помощником, как мне, так и строителям, и фирме.
В Комитет по науке и технике, поехали большой группой. Оглядывая нашу группу, Мордасов шутил - «чтобы не страшно» было. Все мы с трудом разместились в кабинетике начальника отдела Косарева. В его ведении была лицензионная деятельность страны. Хоть этому процессу было всего лет десять, но эта деятельность уже набирала силу и была результативна по эффективности и скорости начала производства в стране новых товаров.
Косарев представлял государственную инстанцию, с которой начиналось принятие решения о закупке лицензий. Дело было тонким и деликатным. Надо было и не обидеть отечественных конструкторов, и подтолкнуть их работать быстрее. Поэтому главным был вопрос – а нужно нам это покупать? Своя разработка на выходе!
Жизнь показывала: отечественная разработка есть, а заводы не хотят её осваивать. Всё из-за проклятого отсутствия в стране «ремешков, кнопок, гаек».
Рассадив нашу группу, Косарев начал:
- Решили нас массовостью задавить? А мы тут не спали, готовились. Поговорили с нашими конструкторами подобных насосов, - глаза у него были хитрющие – Красиво они говорили. Убеждали, что у них всё хорошо. Но мы ребята ушлые. Поняли, что в ближайшие пять лет производства у них не получится. А вы подождать не можете? – обратился он к Барсову.
- Хотели бы ждать, да жизнь заставляет.
- И кто же будет осваивать производство?
- Мы выделили завод в Кемерово, - сказал Барсов.
- А у нас в Запорожье есть мощное производство. Будем с Барсовым обмениваться, - поддержал его Мороз.
Косарев долго и подробно уточнял детали, а потом сказал:
- Конечно, уму экономиста это непостижимо - строители хотят стать машиностроителями?! Но у нас в стране пока такая жизнь - заставляет чесать правой рукой за левым ухом. Итак! Внешторговцы вас поддерживают. Госстрой то же. Куда нам бедным комитетчикам деваться. Будем готовить положительное решение Комитета о закупке лицензии.
Некоторая наша «хитрость» была в одновременной закупке ещё и оборудования, оснастки, инструмента вместе с лицензий. Без этого осваивать её невозможно.
Этим «кульбитом» мы решали все проблемы завода в Кемерово – нате оборудование и всё остальное. Работайте!
Из Комитета выходили в приподнятом настроении. Но оставался ещё один неясный момент. Его озвучил умница Барсов.
- Деньги теперь у нас будут. Всё что надо купим. А вот кто разрешит валюту за экспорт потратить на закупку деталей у партнёра?
Этот вопрос оставался пока нерешённым. Нет сегодня разрешения государства предприятию всю заработанную валюту тратить себе на пользу. Мордасов ответил чётко:
- Разрешит Госплан! Мы уже начали работать с ними, и, кажется, они начинают нас понимать. Хотят новое дело проверить. Когда маховик Госплана закрутиться, поправлять что-то будет поздно. Только кости затрещат!
- А без костолома нельзя? – насторожились Барсов и Мороз.
- Вот чтобы этого не было, мы в здании Госплана даже «юрту» установили.
- Какую юрту?
- Чтобы там жить и с утра «капать» на мозги чиновникам: пусть готовят новый раздел государственного плана. Хлопочем! – он весело рассмеялся.
Госплан, а теперь там размещается Дума, нёс печать солидности уважаемого учреждения. Двери огромные и тяжёлые. Это, чтобы сотрудник входя, невольно подтягивался, старался быть выше ростом, а проситель наоборот склонял голову. Вот какие «хитрые» двери.
Совещание, на которое мы приехали было принципиальным: либо «да», либо «нет». Приняли нас дружелюбно. Кабинетик оказался тесным.
- Когда идешь по вашим коридорам, не верится, что сидите так тесно, - пошутил Мордасов.
-Коридоры у нас отменные. Такие больше не строят. А скромно сидим, потому, что люди скромные, - хозяева на шутку отозвались – Это вы работаете, а мы просто бумаги шевелим.
- Так уж и шевелите?! На этих столиках такие решения рождаются, что огромным коллективам мало не покажется. Как повернёте, так у них и жизнь сложится, - Мордасов дипломатично подчеркнул хозяйственную роль ведомства в жизни государства.
Оказалось, что разводить дипломатические турусы не требуется. В этом кабинетике нашему проекту опять повезло. Помогло то, что с этим проектом работали люди деловые, мыслящие по-новому. Поэтому хозяева кабинетика выдержали осаду своих же чиновников из других отделов. Особенно им досталось от тех, кто планировал отечественную разработку автобетононасоса. Удалось и это побороть.
Нас обрадовали. Совещание у руководства Госплана уже состоялось с положительным решением.
- Велели готовить раздел по кооперации в общем плане страны. Это уже будет новый Закон.
- А как же разрешение тратить валюту? – не веря ещё, что всё решилось, спросили мы.
- А вам что Закона мало?
Как просто, оказывается, решить бюрократическую процедуру, если есть люди, болеющие за дело, судьбу Страны.
Уже позже «шеф» признался, что это он заставил выстрелить «тяжёлую» артиллерию по Госплану. Подключил руководство, как Минвнешторга, так и строительных министерств. Перед этим всех научил говорить «правильные слова» о кооперации с немцами.
«Маленький» чиновник может опошлить и самую умную идею начальства, если её не понимает и не поддерживает. Начинать готовить идею надо всегда с этим «маленьким человеком».
Американцы это знают. Учат деловых людей начинать уговаривать не Президента, а его советников. Поймут они, поймёт с их помощью и главный «ключевой человек». Примет решение, какое вам надо!
Так было и в нашем случае. Мы с Мордасовым долго объясняли и уговаривали таких людей, пока они не поняли. Секрет простой если им владеть. И вот с помощью «шефа» получен результат!
Подписание коммерческого договора о кооперации фирма предложила провести на заводе в Кемерово.
В самолёте Гарценкевич нам с Солдатовым доверительно рассказал:
- Хотят увидеть завод. До сих пор не верят, что сможете.
Барсов рассказал:
- Нефёдов поднял на «крыло» коллектив. Все они загорелись этой идеей. Готовятся к новой работе с интересом. Опять же для них это своеобразное соревнование с немецкими рабочими. Хочется показать, что «и мы не лыком сшиты».
У проходной завода висел огромный плакат: «Товарищи рабочие! Эту технику мы будем производить!». И тут же наклеена цветная фотография насоса из проспекта фирмы.
Увидев фотографию насоса своей фирмы Арне остановился как вкопанный. Попросил перевод. Услышал, очень понравилось. Это для него был хороший эмоциональный заряд перед подписанием контракта.
Осмотрели завод. Всё прошло гладко. От ремонтных мастерских не осталось и следа. Везде кипела работа по установке оборудования. Может лозунг у проходной, а может увиденные новые станки, всем подняло настроение. Сели за стол переговоров.
Начались они с требования немцев поставить свой контроль качества в цехах. Выдвинув его, Арне с интересом смотрел на Нефёдова.
- Я не возражаю, - сказал он – А можно, чтобы ваши контролёры ещё и обучали моих рабочих?
Арне согласился. Кажется, это ему даже понравилось.
Забегая вперёд скажу, что уже через год фирма официально отказалась от контроля в цехах в связи с высоким качеством работ.
Требование контроля качества фирмы прямо в цехах, Барсов обсудил с коллективом. Ему хотелось растормошить самолюбие людей. Это удалось. Обсуждение было шумным. Чувствовалось, что новое дело и организация, рабочим интересны. Всем было понятно, что надо перестраиваться и особенно в отношении к делу. Равнодушных не было. Мне было очень приятно видеть, как тянется к новому, русский характер!
Эту же отношение наших людей к новому делу я услышал от руководителя строившегося автогиганта КАМАЗ. Как-то на прогулке по Парижу во время его ознакомительной командировки как идёт закупка оборудования для завода, я его спросил:
- А как у вас дела с набором на работу такого огромного коллектива рабочих?
- Может это странно, но люди к нам со всей страны едут с большой охотой. От желающих отбоя нет. Причины у всех разные, но главная – возможность работать на совершенно новом производстве. Повышение по должности, квартира, зарплата на втором месте. Хотят работать на новеньком с иголочки оборудовании и делать на нём современные грузовики. Даже готовы, работать сейчас разнорабочими, но с условием перевода на производство потом.
Такие же настроения были сейчас и в Кемерово. У народа появилась новая цель. Вместо ремонта разбитой техники – супер новая строительная техника. И не ремонтировать её, а делать!
Окончательное подписание контракта решили перенести в Москву. Наш самолёт в Кемерово, улетал в пять утра. В аэропорт нас привезли за полтора часа до отлёта. Погода была сырой – шёл дождь. Ничто не напоминало сибирскую зиму.
В момент прилёта в Кемерово такая погода наших гостей привела в замешательство. Перед ними стоял вопрос, что делать с зимними шапками и бельем, купленном в Мюнхене?
Гарценкевич стал издеваться над Арне и его теплым бельём, в котором он сейчас парится под дождём. Громко рассказал, что оно специально предназначено для арктических районов и, особенно для Русской Сибири. Арне облачился в него ещё в Москве.
Измучился от жары в самолёте, а Кемерово встретило его дождичком. Облегчение наступило только в гостинице, где Арне с омерзением скинул с себя патентованную защиту от холода и старался о ней не вспоминать. Не тут-то было.
Его арктическое бельё всё время было предметом шуток. Арне не обижался и однажды в ресторане рассказал об испытании, которое устроила его жена.
Под хохот слушателей он в подробностях рассказал, что она заставила его облачиться в «доспехи» и спуститься в холодный подвал. На этом испытание не кончилось.
Энергичная немка не успокоилась и носилась с идеей как затолкать мужа в большой холодильник. Но, поразмыслив, от этого отказалась. Она вспомнила о безопасности – а если дверь обратно не откроется? Если муж не замёрзнет, то задохнётся. Перспектива потерять мужа в собственном холодильнике в голове практичной немки взяла верх. Так и не удалось жене проверить гарантию фирмы.
В аэропорту этим слякотным ранним утром возвращения в Москву никто не шутил. Когда мы вышли из машин, нашу грустную группу здание встретило тускло светившимся одиноким окном дежурного. Заспанные и заторможенные мы вошли в тёмный большой зал.
Нефёдов засуетился и куда-то исчез. Неожиданно вокруг нас всё засветилось и засверкало. Появились люди в белых формах. Это были официанты. Переход от дождливой ночи к столам со сверкающим хрусталём, вазам с фруктами был неожидан. Немцы были поражены и этого не скрывали.
- Господин Нефёдов! Мы уже привыкли к вашему гостеприимству. Не обижая вас, скажу, что то же мы могли бы организовать и в Мюнхене. Но чтобы утром! В четыре утра - тут я «пасс»! Наших официантов в такую рань с постели краном не сдернешь! Извините, ответить тем же в Германии не сможем!
Вокруг сновали официанты, лилась тихая музыка. Подали чай, кофе, лёгкую закуску. Нефёдов взял слово:
- Этим ранним завтраком на сибирской Земле мы вам показываем наше гостеприимство. Если нам удалось показать, что любые трудности мы умеем преодолевать, то сотрудничество получится!
Я с теплотой смотрел на директора. Какие трудности ему пришлось преодолеть в организации раннего завтрака в аэропорту, мне были понятны. Тут не обошлось без участия властей города. Нашёл время Нефёдов, чтобы среди переговоров всё это организовать. Воплотил житейскую мудрость «уметь строить человеческие отношения». Подумал так, и мне стало спокойнее за будущее. Директор был на своём месте!
А он уверенно руководил застольем завтрака. За столом был радушный и опытный хозяин. Настроение у всех поднялось, шутили, смеялись. Не забывали о деле. Договаривались о всяких мелочах, которые в будущем явились решающими в успехе дела.
В самолёте мы сидели рядом с Гарценкевичем. Толстяк долго не мог успокоиться после радушного приёма.
- Давно работаю с русскими. Удивляете вы меня многим особенно своими противоречиями. Гонитесь за мелочами, а на большое машете руками, - увидел, что я не понял, уточнил – Стараетесь заработать деньги на том, что под рукой лежит, а большую выгоду упускаете. Это, наверное так, потому что страна большая. Большой мужчина всегда старается найти себе маленькую подружку! Ха-ха-ха! К большому вы привыкли!
И ещё. Вы мастера приоритетов. Если вам «что-то» надо, будете иметь это «что-то». Человеку с Запада понять вас трудно. Вы хорошо работаете в экстремальных условиях: пожар, наводнение, война!
Слушая этого «господинчика» я подумал – а ведь прав шельма! Действительно если надо мы и горы свернём.
Например! В своё время Президент США запретил поставлять нам насосные станции для перекачки природного газа. Думал русских это остановит. А вот «шиш» тебе! Почесали «маковку» умные головы и стали производить эти станции сами.
Или американское «эмбарго» с запретом на поставку в СССР электронных компонентов. Это нам даже помогло. Поняли, что пора проснуться и развивать свою отрасль электроники. Развили!
Прав он поросёнок! Мастера мы «приоритетов»! Генофонд у нас что ли такой?
Гарценкевич продолжал философствовать:
- А вот мы немцы немного заелись. Производим много чего, продаём, богатеем. Хорошо стали жить, но без фантазий. Спать стали на ходу. Чтобы отряхнуться от сна построили новые дома. Чуть проснулись. Тогда поменяли автомобили. Всё ещё спим. Поменяли старых жён на молодых. Вот они то, нас и разбудили! Ха-ха-ха! Даже с вами заставили рискованный проект начать!
Подписание большого и сложного по своим условиям контракта прошло гладко. Немцы обещали оборудование и оснастку поставить быстро. Слово сдержали.
А вот когда на заводе Нефёдова были готовы первая продукция, начались неприятности. Дырки наши рабочие сверлили, как Бог на душу положит.
Барсов вызывал в Москву Нефёдова и, не скрывая негодования, почти кричал:
- Как же вы сверлите дырки? Даже сверло перпендикулярно установить не можете! Хоть бы на своих бабах потренировались!
- Я и сам ничего не понимаю. Это для нас как гром в ясном небе
Я вмешался:
- А вы смотрели, как немцы мерили допуска?!
- Конечно! Но у них свой инструмент. У нас такого нет.
- Тогда всё ясно. У нас с немцами нет унификации мерителей и методик. Разные принципы. Это как если мужчина уговаривает женщину лечь с ним в постель на языке, который она не понимает. Тогда дело «табак».
- Положим это неправда! – уверенно сказал Нефёдов - Тут главное для влюблённой пары темперамент, а не язык! Я понял. У меня на заводе с немцами разные принципы контроля. Это надо немедленно устранить.
Выяснилось, что мы упустили очень важный принцип совместного производства – унифицировать контрольные приборы! Сообщили Арне. В Кемерово прилетел начальник отдела контроля. В результате через короткое время стали мерить одинаково.
Другая неприятность случилась у Мороза в Запорожье. На этом мощном предприятии быстро освоили производство стрел из пресловутой стали «Накстра». Начали сваривать, а стрелу потом скручивало в жгут. На совещании у Мороза главный сварщик завода оправдывался:
- Та щё говорить! Варим её треклятую - всё хорошо. Отходим на цыпочках, тихо-тихо и смотрим. Она вражина, полежит-полежит, а потом как змеюка начинает жить своей жизнью.
- Но сварку зробыли хорошо? – спрашивал Мороз, устало поглядывая на запорожца.
- Та щё там говорить! Не сомневайтесь! Какая-то чертова сталь. Не понимаем мы эту неметчину.
Ничего не решили, а просто вызвали немецкого сварщика. Тот всё осмотрел, остался доволен. Предупредил, что для «капризули» нужна специальная оснастка. Её в момент прислали из Германии.
Это было очень горячее время. Мы кожей чувствовали, как трудно приходится коллективам заводов в Сибири и на Украине. На письменных столах всё выглядело красиво: письма, телексы это просто бумажки. Лежат себе спокойно. Но каждая строчка кричала «Помогите!». Помогали! Между странами курсировали специалисты и Гарценкевич. Вторично приехал Арне. Его принял замминистра Кондрашов.
- Стрелы мы получили. У нас претензий нет. Есть претензии у профсоюза строительных рабочих Германии – сказал Арне.
- А в чём дело?
- Ваши рабочие должны пройти экзамен Мюнхенского института сварки. Как это организовать?
- Для нас это неожиданно, - Кондрашов взглядом просил помощи у меня и Солдатова. Мы, то же растерялись, но это никого не волновало. Нам надо было находить решение.
- Господин Арне расскажите подробно про экзамен.
- Процедура простая. Ваш рабочий в присутствии инспектора должен сделать несколько сварок. Если нормально, то выдаётся сертификат и личный штамп. Конечно надо заплатить!
- А к нам на Украину они могут приехать?
- Да! Они ездят по всему миру.
Стало легче. Такой экзамен для нашего сварщика событие в его жизни. Были, конечно, у нас сомнения – смогут ли наши? Успокаивало только, что школа сварки украинского Научно исследовательского института Патона гремела по всему миру!
Экзамен прошёл на ура! Пять сварщиков завода, получили именные дипломы экзаменаторов из Мюнхена и печати. Повесили их на грудь рядом с православными крестиками. Очень этим гордились. Дипломы повесили в кабинете директора. Это был маленький успех советского рабочего класса на международном уровне!
Проблемы качества нашей доли продукции по кооперации с немцами остались позади. Меньше чем за год в Кемерово собрали десять новеньких бетононасосов. Это была победа на фоне имеющейся практики. Новая техника в СССР в то время осваивалось в течение 10-12 лет. Ужас! Но так было!
Вместо всеобщей радости этой маленькой победы, в Стране образовались две группы принципиально настроенные на разную волну.
Одна – строители. Эти радовались. Распределяли первую десятку насосов на совместных коллегиях двух строительных министерств лично министры. Недовольство строителей переходило в крик – все хотели иметь это чудо на своих стройплощадках. Организовали даже механизированную колонну и насосы кочевали по стройкам страны. Этот ажиотаж неудивителен, насосы несли собой революцию в механизацию бетонных работ.
Другая группа – отечественные разработчики. Они забыли, что мы предлагали взять уже готовую немецкую конструкцию и с ней работать. Нам наотрез отказали. Думали – никуда строители не денутся, будут нас ждать. А тут вдруг такое безобразие – сами стали делать! Караул! Бунт на корабле!
Получалась ерунда. Своей конструкции нет. Предприятия, готового начать их производство, то же нет. И всё равно крик протеста был поднят невообразимый. Впервые в высоких кабинетах нашей страны прозвучало иностранное слово – КОНКУРЕНЦИЯ!
Скандал закончился совместными испытаниями. Взяли опытный образец отечественной разработки и наш «кооперационный». Отечественный образец проработал недолго и сломался. «Кооперационный» работал дольше, но, то же сломался. Разобрали и выяснили, что это не дефект конструкции, а булыжник. Как он попал в насос, кто его подбросил, выяснить не удалось.
Результаты испытаний легли на стол больших начальников в Госстрое и Госплане. Сравнение конструкторских решений показало, что «кооперативный» насос проще и легче в производстве. Дали «добро» работать дальше.
Не тут-то было! Шум был поднят на такую высоту, что за эти разборки взялись «ну, самые большие начальники» в Правительстве. Бедные строители как взмыленные носились между Кремлём и своими стройками. Наконец «Отцы отечества» собрали информацию и созвали всех в Кремль.
Первым вызвали «на ковёр» Кондрашова. Слушали его внимательно, изредка кивали удивлённо головами. Задали много вопросов. Потом отчитались Госплан и Госстрой. Наконец председатель совещания сказал:
- Итак, нам продемонстрировали новую форму внешнеэкономического сотрудничества. Эти насосы сокращают десятки тысяч рабочих на стройках. Самое удивительное, что из государственного «кошелька» денег не просили. Впервые так происходит. Это удивительно!
Слово одного из «отцов отечества», а именно «удивительно», стало разрешением нам работать, а другим - «Тубо! Стоять! Не мешать!».
Мы вздохнули с облегчением, но ненадолго. Аппетит, как известно, приходит во время еды. Так и со строителями.
По их мнению, рядом с насосом должны были стоять наготове пять бетоносмесителей, чтобы наливать бетон в эту «прожорливую зверюгу». Для гражданских, объясняю – бетоновозы это машины с вертящимися бочками. Наверное, видели на улицах эти автомонстры. В связи с «прожорливостью бетононасов их строителям стало теперь не хватать.
Тогда вспомнили, что Арне с самого начала предлагал делать бочки смесителей объемом в три раза больше чем наши отечественные. Документация у них есть. В горячке налаживания производства первых насосов, на это предложение внимания не обратили.
Когда на стройках заработали насосы, стало не хватать смесителей бетона. Вспомнили предложение Арне. Масла в огонь подлил Гарценкевич:
- Пока вы думаете, Арне передаст заказ на бочки-смесители в Италию.
- Как в Италию! – заволновались Кондрашов и Барсов – А мы для чего!
С фирмой начались переговоры по новому объекту кооперации. Сразу стало ясно, что завод в Кемерово с этим производством не справится. Надо было думать, как включить в это производство ещё предприятия. Оказалось, что в кооперацию давно просится третье строительное министерство.
Они предлагали свой завод под Ленинградом. Третье министерство было мощным строителем. Тоннели, метро, железные дороги – это всё дело их рук. Мощные бетоносмесители им были нужны «позарез».
Как суметь увязать все заводы в единый производственный узел и стало нашей головной болью. Вместе с Солдатовым и Барсовым мы поехали в высотное здание возле трёх вокзалов. Прокатились на высотном лифте и вошли в кабинет замминистра Брежнева Владимира Аркадьевича. Из-за стола нам на встречу энергично шёл сухощавый молодой блондин.
- А вот и наши друзья Внешторг, - он улыбался – Все наши строители восхищаются вашей помощью. Это здорово. Хотим в вашу компанию. Возьмёте?
- Компания звучит как-то не очень солидно. Лучше – в команду, - я попробовал настроится на его дружеский и простецкий тон.
- Согласен! «Команда» звучит солиднее, - немедленно согласился он.
Совещание Брежнев вёл грамотно. Говорил просто, мысли чёткие. Всё выслушал, дал задать вопросы своим сотрудникам. Затем рассказал, что в Пушкино у них есть небольшой заводик. На нём они предполагают варить бочки смесителей.
- Это не от хорошей жизни мы в сотрудничество рвёмся. Мы люди хитрые. Мы будем варить бочки для всех, а вы нам насосики. А? – он хитро смотрел на Барсова – Это как у той мамы четырёх детей. Сварила четыре яйца и раздала. Кушайте дети. А ты как же мама? А вы мне по половинке дадите, вот я и обойдусь как-нибудь.
Немного посмеялись, пошутили. Напряжение спало. Брежнев стал серьезным и продолжил:
- Министр дал согласие. Завод в Пушкино будем ориентировать на производство бетоносмесителей в шесть кубов. Просим товарищей из Внешторга поехать туда. Глаз у вас опытный. Посмотрите что и как.
- Мы люди подневольные. Скажет наше начальство, поедем! Будем докладывать.
- Зачем «будем», прямо сейчас и согласуем. Как вашему руководству звонить.
- У «шефа» есть правительственная связь, - сказал я и осёкся. «Шефом» мы называли нашего начальника только между собой.
- Значит «шеф». А меня вы как называете? – улыбаясь, обратился Брежнев к своим сотрудникам.
Короткий разговор по телефону, с Малькевичем, всё согласовано.
По подсказке Солдатова решили взять с собой на завод ответственного представителя фирмы Арне по фамилии Берг. Пусть посмотрит, расскажет своим.
А ещё Брежнев нам рассказал, что по просьбе ленинградского горисполкома завод сейчас сваривает ёмкости для поливальных машин. Используют плазменную сварку. Этот опыт пригодится и для сварки огромных бочек смесителей.
Берг на заводе в Пушкино появился вместе с вездесущим Гарценкевичем. Я не переставал удивляться прыткости толстяка. Вот и сейчас. Как только стала зарождаться идея подписания второго договора, он мгновенно оказался в Москве. «Запахло» комиссионными и он старался их заработать.
Анализируя события прошлых лет, признаю, что фирма платила ему не зря. Он всё и всех знал. Давал толковые рекомендации обеим сторонам и проявлял недюжинную настойчивость, чтобы люди их реализовали. Хорошо оценил стиль переговоров наших людей и говорил:
- Русские очень медленно начинают. Долго к фирме присматриваетесь, изучаете. Боитесь, чтобы вас не надули. Это правильно. В работе с вами надо иметь терпение. Но когда поймёте, и фирма понравится, дело идёт очень быстро. Такой стиль Западу не привычен. А вот я его понял и мне нравится с вами работать.
Правда в его словах была! Я и сам слышал от других фирм:
- Вы русские совсем другие люди. Когда поймешь ваш стиль, работать с вами приятно. Душевность у вас есть и дружелюбие. Не обманываете.
Так было раньше, как сейчас не знаю!
Иностранцам нравилось работать с русскими. Многим!
Помню, как в Стокгольме у меня на плече рыдал англичанин.
Это был крупный менеджер, преуспевающий на фирме. Он несколько лет работал в СССР. Вдруг руководство фирмы приняло решение, направит его в Австралию. Со слезами на глазах этот моложавый джентльмен говорил:
- Вы не представляете, какие сухие там люди. Только работа, разговоры о погоде. Приглашают на встречу в ресторан, никогда домой! Я несчастный человек!
- А где вы жили у нас?
- Последнее время в Грузии.
- Тогда всё понятно, - сказал я.
Я много общался с людьми, живущими на Западе. Ни о каких дружеских чувств у них нет и речи. Везде у них соблюдается дистанция в отношениях. Разве можно сравнить гостеприимство грузина со шведом, или англичанином, например? Никогда!
Вот и плакал англичанин, разбалованный человеческой теплотой у нас, зная о традиционной сухости людей в Австралии. Он объяснил, что там придерживаются английских традиций: чопорность, сухость, официальность. Вот и пошёл он ко мне к русскому со своими горестями. Своим он об эти переживаниях просто не мог рассказать. Просто сказали бы – «У тебя свои проблемы, у меня свои! Сам решай!». Был этот англичанин холостым. К женщине прислониться ещё не успел, а к России – да!
В Ленинграде погода была прекрасной. Солнце для этих мест благодать. Вся красота старинных зданий становится выпуклой. Я сюда в этот город впервые попал молодым морским офицером. Полюбил его тогда навсегда.
Предаваться воспоминаниям было некогда, возле гостиницы нас уже ждали машины. Я присматривался к Бергу. О себе он рассказал, что является председателем правления фирмы. Берг был полной противоположностью Арне. Это был молодой человек на вид 33-35 лет. Сухой, по-спортивному подтянутый. Взгляд хищный. Говорил резко, иронично. Дело знал. Скепсис по сотрудничеству не скрывал. Гарценкевич нашёл время предупредить:
- Он на фирме недавно. Имеет тесную связь с нашим банком. К сотрудничеству с вами относится настороженно. Сейчас хочет сам всё увидеть. Будьте с ним очень осторожны!
Предупреждение было не из приятных. Мы с Солдатовым решили держать с этим господином «ухо востро».
Завод встретил нас убранной территорией. Фасад главного здания докрашивали, но это не мешало общему хорошему впечатлению. Берг ходил по заводу с равнодушным выражением на лице.
Молча, слушал рассказ директора завода, не заинтересованно слушал планы перестройки. Часто осматривал что-то самостоятельно. Его преображение произошло, когда нас подвели к участку сварки. Щупал сварочные швы, осмотрел установку плазменной сварки. Задал много вопросов. Это уже был оживленный, разговорчивый человек. Наконец объяснил:
- Я не верил, что этот завод может дать нам качественные смесители. Посмотрел и успокоился. Можно говорить о деле.
Ему объяснили, что завод принадлежит строителям. Уж себе-то они сделают быстро и хорошо. Берг оживился и сказал, что, по его мнению, можно уже начинать работать, не дожидаясь окончания модернизации.
Гарценкевич сказал мне тихо:
- Вот теперь я спокоен. Дело будет. Верит, что завод может работать в партнёрстве.
Перед подписанием в Москве второго договора на кооперацию по бетоносмесителями, мы ещё раз собрались у Брежнева.
-Я понял, что теперь мы становимся головными в кооперации с немцами. Барсов будет отсиживаться в кустах, и посылать нам только заготовки. А ты Брежнев вари смесители! Так?
- Вы забыли, что мы ещё насосы будем делать. Ничего себе кусты! – возмутился Барсов.
- Вот теперь мне понятно – этими насосами будет держать нас «на коротком поводке»? – Брежнев хитро посмотрел на нас – Знаете? А это хорошо! Будем стараться и хорошо работать, - он обвёл глазами своих сотрудников – Так я понимаю?
Затем начался спор о внутренних поставках. Спор был дружеский. Главное в нём было – подтолкнуть новое дело вперёд, так как от работы каждого выигрывают все. Наконец Брежнев сказал:
- Всё! Подводим итог. Завод в Пушкино будет головным по смесителям. Внешторг просим заключить договор с фирмой. С Барсовым по взаимным поставкам договоримся, - вздохнул и сказал в заключении – Попотеть нам придется отменно! – обратился к своим сотрудникам - Ежедневно будете докладывать мне!
По лицам сотрудников было видно, что это их совсем не вдохновляет. Для ежедневных докладов требуется работать так, что все будут в мыле.
Вечером Мордасова, меня и Солдатова вызвал «шеф».
- Звонил Брежнев. Благодарил за помощь. Просил подписать договор как можно быстро. Мы как? Готовы?
- Корпуса, которые будут варить в Пушкино по стоимости очень дешёвые. Их надо делать много, чтобы расплачиваться за дорогие редукторы вращения бочки смесителя. У фирмы нет проблем продать много смесителей. Ближний Восток готов их покупать. Только давайте. Значит у Брежнева надо «разгонять» массовое производство. Как строители с этим справятся, не знаем.
Вопрос о стоимости наших деталей всё время был большой проблемой. Приходилось всё время балансировать так, чтобы суммы взаимных расчетов были равны. Солдатов вместе с Барсовым и Морозом всё время изыскивали немыслимые варианты. Получалось.
При подписании второго договора строителям надо было соглашаться на изготовление более дорогих деталей. Например, литьё. Что думает об этом Брежнев? «Шеф» стал спрашивать его тут же по телефону. Ответ был таким:
- Пробовали толкать руками железнодорожный вагон? Самое трудное стронуть колёса с места. Потом покатиться так, что остановить трудно. Так и с договором. Моя конечная цель начать делать бетоносмесители целиком самостоятельно. Вот договор меня и подхлестнёт. Как я прав?
- Ну, положим не совсем так, - «шеф» разводил дипломатию – Хотя конечно договор надо исполнят.
- Вот! Значит я прав. Заставит нас эта бумажка работать. Обязательно.
«Шеф» положил трубку и сказал задумчиво.
- Очень ему эта техника нужна. Говорит, на всё согласны. Введут трёхсменную работу. Итоги будут подводит каждое утро.
- Это не просто ещё одна трудная работа, - сказал я – Это второе звено в технологической цепочке строительства из бетона новым методом. Похоже, что мы помогаем строителям решать эту проблему комплексно.
- Вы хотите сказать, что будет ещё и третье звено?
- Предполагаю. Если есть чем качать бетон, возить его на колёсах, значит, рядом должна быть установка приготовления бетона и то же на колёсах. Со стройки на стройку всё можно перемещать легко.
- Получается логично. Ну, строители! Ну, молодцы! Решились собственным горбом всё это производить. Прилично утирают нос машиностроителям. Каково?
- Похоже, что мы накануне изменения в Государстве хозяйственного механизма, - сказал уверенно Мордасов – На мелкие серии сейчас никого не заставишь горбатиться. Вот и автомобильщики хотят кое-что сами делать. С японской фирмой начинают совместное производство многопозиционных прессов.
- Особенно загадывать на будущее не будем. Похоже, что эта «бетонная» эпопея открывает новую строчку в советской экономике. Как у вас со вторым договором? – спросил он Солдатова.
С договором были проблемы. Оказывается, Берг после возвращения в Германию пытается пересмотреть условия первого договора о кооперации по насосам.
- Одна надежда, что ему очень понравилось в Пушкино. Хочет сделать из завода «конфетку». Даже готов сам проект сделать.
Всё объяснялось тем, что фирма под свой проект бетоносмесителя на шесть кубов бетона производства в Германии не имеет. К ним рвётся итальянская фирма. Но немцы осторожничают. Поэтому всё руководство фирмы смотрит на наших строителей.
Несмотря на хорошее впечатление у Берга, второй договор о кооперации по смесителям был подписан с большим трудом. Под руководством нового хозяина, переговоры шли жёстко. Берг не желал понимать, что перед ним не просто очередной клиент, а партнёр в производстве.
Очень помогал Гарценкевич. С Бергом он спорил в крик прямо на переговорах. В результате в кооперации с немцами от нас стали участвовать четыре завода. Проблемы и вопросы от этого увеличились вчетверо.
Строители очень старались. Брежнев обещание сдержал. Оперативки он проводил каждое утро. Варить смесители на заводе стали в три смены. Постепенно набирали темпы. После совещания Брежнев звонил «шефу» и говорил, сколько корпусов сварили. «Шефу» это нравилось.
- Я теперь как главный диспетчер работаю. Не только про железки знаю, но и у кого живот болел ночью в третью смену!
«Шеф» понимал, что находится в центре живого дела и может ему помочь. При этом всё время говорил: «Кооперация не широкая столбовая дорога внешней торговли, не самоцель, а средство помочь промышленности.
В таком ключе Внешторг, ещё никогда не работал. Но на каждом шагу ощущалась, что это «средство» правильное. Строители чувствовали, что у них есть помощник. В конечном итоге это всё отражалось на качестве строительства гигантских плотин, атомных электростанций. Осознавать это по человеческим понятиям было приятно.
Сотрудники отдела не оставались в стороне. Как-то стало получаться, что все интересовались: «А сколько насосов уже сделали? А сколько емкостей сварили?». Я рассказывал. После этого Мордасов добавлял:
- Судьба заводского конвейера не может нас оставлять равнодушными. Многое надо менять в нашем стиле работы с промышленностью.
Под влиянием этой воспитательной работы менялись и сотрудники. Чаще стали бывать на заводах. Это придавало им черты нового поведения. Помогало убеждать скептиков.
Давно известно, что камень, брошенный в воду, вызывает круги. Нашим первым опытом в стране стали интересоваться. Меня и сотрудников отдела стали приглашать выступать перед большими аудиториями. На курсах повышения деловой квалификации Внешторга, по совету «шефа» ввели курс кооперации. На них мы читали лекции.
Несколько лекций я прочитал в дипломатической Академии для будущих послов, и в МГИМО студентам экономического факультета.
Но это была «капля в море». Необходимо было признание этой формы сотрудничества Государством. Мы стали работать над правительственным постановлением о внедрении такой формы кооперации в практику предприятий.
Мордасов ничего не усложняя, написал проект на четырёх страницах. Получалось всё просто и легко выполнимо. Если это выгодно предприятию – выгодно Государству. Не надо тогда беспокоить высшие инстанции.
Если это выгодно и фирме – то заключается договор. Контроль – это для страны новая техника или нет – возлагается на ГКНТ. Госплан включает в план сбалансированное расходование средств поставок по кооперации. Главное в таком сотрудничестве – валюту у Государства не просить!
Казалось бы всё просто и понятно. Но…телега оказалась впереди лошади.
Консерватизм мышления государственных чиновников лёг в основу их лозунга: «Через мой труп!». Как только проект направили на согласование «по инстанциям» тут всё и началось!
Появилось много бюрократических инстанций, которые хотели не руководить работой, а контролировать. Стали хитро прятаться за фразой «в соответствии с установленным порядком». Когда мы посмотрели, что кроется за «в соответствии с порядком», оказалось, что порядком здесь и не пахнет. Если пойти этой дорогой, у фирмы пропадёт всякий интерес.
Документ разбухал. Читаешь его до конца, забываешь про начало. На каждой странице пестрело: согласовать, получить разрешение, утвердить.
В борьбе с госчиновниками нам помогала действующая работа четырёх заводов по кооперации с немецкой фирмой. Там работали люди, новенькие насосы качали бетон, по стране ездили бетоносмесители. Скрипя зубами, чиновник обращать внимание на это упрямо всё равно не хотел!
Так и работали каждый по-своему. Чиновник - схоластически над документом в кабинете. Рабочие четырех заводов – в поте лица над производством революционного для строителей оборудования.
Сами видите, какая картинка жизни тех времён скрывалась под понятием «руководящая роль партии». Нам ещё везло, что работать не запрещали.
На этом маленьком примере вам станет понятно, почему страна трудно жила все эти годы, и выжила наперекор ужасной системе управления экономикой!
Условия строительства требовали готовить бетон в непосредственной близости. Уже и газеты стали критиковать плохую организацию технологии строительства. Новая техника подачи бетона требовала новую организацию его приготовления. Нужны были мобильные бетонозаводы.
Как бы чувствуя это, мне позвонил Гарценкевич
- Как вы поживаете?
- Поживаем как всегда. А вы как Фигаро – то тут, то там! Слушаю внимательно.
- Приглашаем вас, посмотреть в работе мобильный завод. Мы привезли образец по просьбе господина Брежнева.
Это нас застало врасплох. Позвонили Брежневу.
- Меня сейчас Гарценкевич ошеломил новостью. Приглашает на демонстрацию мобильного бетонозавода. Вы что-нибудь об этом знаете?
- Он меня своим звонком опередил, - голос Брежнева был спокоен – Хотели организовать для вас сюрприз, а не получилось – оказывается, Внешторг уже всё знает. Приезжайте. Посмотрим вместе. Решим, как производство организовать.
- И вы на это решаетесь?
- Решаемся. Конечно не от хорошей жизни. У нас в Риге есть заводик. Порт рядом. До Германии рукой подать. Это не то, что Барсов из Сибири детали тащит в вагонах по «железке», деньги тратит.
Замминистра Брежнев был в хорошем настроении. Впрочем, я его в другом состоянии и не видел. Очень этот человек был жизнестойким.
- Вы волшебник! – я не скрывал восхищения – Раз! И в Риге «заводик» есть.
- А мы такие. Всё можем от Балтики до Дальнего Востока, - добавил, лукаво смеясь – Если конечно захотим.
Это было правдой. Мощное Министерство Брежнева строило железные дороги страны, а так же тоннели и …метро. Для этого у них много чего было в распоряжении.
На демонстрацию бетонозавода мы поехали вместе с Солдатовым. Дела с поставками «бочек» бетоносмесителей шли хорошо. По дороге, мы восхищались энергией Брежнева и его «ребят».
- Если мы сейчас подпишем третий договор с фирмой, это будет решением многих проблем – легче будет балансировать взаимными поставками по стоимости. Замучился с вариантами, как расплатиться. Опять же всё складывается прелестно. В стране будет полный цикл механизации укладки бетона. Как единый организм вокруг этого будут работать пять заводов трёх строительных министерств. От таких масштабов дух захватывает!
Я с удовольствием слушал Солдатова. На него можно было только удивляться. Столько проблем у него с двумя договорами, а он мечтает о третьем. Радуется. Идёт на трудности, улыбаясь.
По тем временам такой тип человеческого характера встречался очень редко. Больше было нытиков.
Возле странного сооружения копошились люди. Мы немного опоздали, и Брежнев тут же нас подколол:
- Ну, конечно! У кого кошелёк с валютой, тот и опоздать может. Вот готовимся посмотреть, что нам Гарценкевич привёз.
Немецкий бетонный завод был прост. Всё на блоках. Собирались они быстро. Умная автоматика. Оператор по заданной программе ЭВМ подгребал только гравий. Песок и цемент хранились в двух силосных башнях. По программе компьютера всё ссыпается вместе, смешивается с водой, мешается – готово! Подъезжает бетоносмеситель и в него это заливается. Бочка закрутилась – можно ехать. Высший класс!
Брежнев с «ребятами» окружили механизм. Слышались реплики «это мы сможем, а это точно – нет!». Наконец собрались для разговора с фирмой.
- Завод нам понравился. Идея в ней простая. Конструкция умная. Мы её согласны утвердить как базовую для кооперации и производства, - Брежнев взял на себя инициативу начала переговоров.
- Это главный конструктор, - Гарценкевич представил нам стоящего в стороне господина – Он утверждает, что главное в конструкции быстрая сборка и монтаж. Для этого нужен один рабочий день. Транспортировка на трёх грузовиках, - переводил он.
- Для нас это очень важно, - подтвердил Брежнев.
- Говорит, что для сборки нужно восемь часов.
- Так! Теперь главное. Что фирма готова покупать у нас? – Брежнев задал главный вопрос.
Слушая этот разговор, я вспомнил начало. Как нам пришлось убеждать строителей брать на себя производство деталей для экспорта. А теперь заместитель министра сам спрашивает, что господа из фирмы готовы покупать.
Между прочим, поставки по кооперации открыли новую статью экспорта страны. Деньги оказались вполне приличные. И делали это не машиностроители, а строители! Феномен, но хорошо заранее подготовленный.
В этих проектах было ещё очень важное обстоятельство. С нас снималась проблема поиска рынков сбыта, организации сервиса. Всё это брал на себя иностранный партнёр. Конечно, то же самое делали и мы, но дома ведь и «стены помогают!». Каждый из партнёров работал на своём хорошо известном рынке сбыта.
Разговор шёл сейчас именно об этом.
- Это совершенно новая наша модель. Мы ещё не знаем, как её примут наши покупатели, - уклончиво говорил немец. Он явно, что-то не договаривал.
- У нас те же проблемы. Для того, чтобы готовить производство, нам надо знать, что вы будете покупать у нас, - Брежнев упрямо вёл свою линию.
- Господин Брежнев! У него нет полномочий вести такие переговоры, - закончил бесплодный разговор Гарценкевич, заступаясь за растерявшегося немца.
- Зачем же вы всё это затеяли? – Брежнев уже злился.
- Поймите фирму. Они хотят знать, вам нравится этот образец или нет?!
- И всё? Ну, нравится! Дальше что?
- Знаете, это я виноват! - оправдывался Гарценкевич – Я не думал, что вы сразу начнёте разговор о совместном производстве. С фирмой я договорился пока вам только показать. Я же знаю, что вы думает долго!
Я понял, что продолжать разговор в таком ключе бессмысленно.
- Предлагаю взять тайм-аут. Всем подумать. Позиция нашей стороны ясна? – обратился я к немцам.
- Ясна! – Гарценкевич сразу ухватился за мой «спасательный круг» – Вечером я звоню в Мюнхен. Мнение фирмы сообщу завтра.
Договорились встретиться на утро в кабинете Брежнева.
Когда мы остались вдвоём, я сделал ему комплимент.
- Владимир Аркадьевич, поздравляю! Своей активностью натянули нос фирме. Они явно не ожидали такой вашей решительности по результатам демонстрации своей установки.
По дороге я рассказал Солдатову, как надо мной подшутил заместитель министра.
Это было в Германии во время нашей поездки на фирму по вопросам кооперации. По приглашению фирмы, на теплоходной прогулке по Рейну с одновременной дегустацией местных вин, я спросил Брежнева.
- Владимир Аркадьевич, можно использовать наши деловые отношения в личных целях?
- Смотря какие, - отвечает
- Цели простые – успокоить мою жену и дочек.
- Цели благородные. Жена и дочки в жизни мужчины это очень важно. Так что надо сделать?
- Надо подвести метро к моему дому.
- Адрес?
- Орехово-Борисово.
- Нужно точнее – номер дома и подъезда.
Я назвал. Он говорит – «Не беспокойся ни о чём! Построим метро прямо до подъезда!». Посмеялись, поулыбались, а когда я возвратился из этой поездки в Германию, возле дома увидел длинный забор с огромной буквой «М». Рядом плакат – «Строительство линии метро. Станция «Орехово». Ну, думаю, товарищ Брежнев удружил. Сдержал слово. Вбегаю в квартиру и кричу:
- Вот девочки! Договорился! По знакомству и по «блату» к нашему дому ветку метро тянут! Ура!
Насладился женским радостным визгом «на лужайке» и утром позвонил:
- Владимир Аркадьевич! Благодарю от имени моего женского коллектива.
- Не за что, - говорит – Женщины твои довольны?
- Так точно, - говорю – Очень! Просили вас лично поблагодарить.
Потом узнал, что эта станция в проект метростроя была включена уже давно. Просто одна бригада строителей закончила свою работу досрочно, и их направили работать в Орехово-Борисово. Пустячок, а всё равно мне было очень приятно.
После демонстрации бетонозавода, Брежнев выдержал натиск своих специалистов, которые в один голос утверждали, что многое в увиденной конструкции сделать в наших условиях невозможно.
Да! Действительно с начала было трудно. Пришлось многое на заводах модернизировать и переделывать. Помог опыт налаживания производства бетоносмесителей на Пушкинском заводе.
Помогла настойчивость самого Брежнева. В результате начали налаживать производство деталей мобильных бетонных заводов на Рижском заводе Минтрансстроя.
По третьему договору о кооперации с немецкой фирмой «Штеттер» в обе стороны пошли взаимные поставки деталей и узлов. Производство мобильных заводов в нашей стране началось!
На очередном подведении итогов «шеф» сказал:
- Разговаривал с Кондрашевым, Брежневым и Морозом. Они подтвердили, что наши три договора, замкнули им технологическую цепочку: приготовление цемента, его транспортировку и укладку на место строительства. Теперь они готовы помогать нам.
- В чём? – мы ничего не понимали.
- Мы тут «посоветовались» и решили, - «шеф» хитро посмотрел на нас – Опыт у нас получился толковый и его надо нести в «массы»! – он весело рассмеялся – Представляете, какая «петрушка» получается?! Кому я не рассказываю об этих договорах - не верят!
Не верят, что наши заводы сами зарабатывают валюту, а немцы у них что-то покупают, а наши ещё и качество по мировым стандартам обеспечивают. Говорят что это «сказки» и этого не может быть! – «шеф» кого-то не смог переубедить, и настроен был решительно – Надо этим «не верящим» показать эту техники «живьём». Хорошо бы эту техники привезти в Москву и на ближайшем инженерно-техническом совете Минвнешторга мы бы её показали «народу».
«Совет» был организован недавно. На нём представителям промышленности рассказывали о новинках экспортной продукции. Вот и было решено организовать выставку оборудования для технологической цепочки современной укладки бетона.
В день проведения этого мероприятия мы очень волновались. Строители нас успокаивали, что всё будет в порядке. Но всё равно мы с Воиновым чувствовали себя как «на иголках» - «А вдруг сорвётся!». В зал заседаний прошли все наши строители. Успокоили, что техника прибыла и движется сюда колонной.
Мы всё равно волновались – это был момент экзамена Внешторга перед промышленностью.
Колонну мы с Воиновым решили встретить на улице. Мимо здания, где проходил Совет, проходил широкий проспект. В этом месте он поднимался в гору. Все три ряда были загружены грузовиками, которые, натужено кряхтя, преодолевали подъём.
«Город грузовиков» подумал я. Ни в одной стране мира мне не приходилось видеть такое скопление грузового транспорта днём. Изредка прошмыгнут к ресторану, стройплощадке и долой из центра города. В Москве наоборот – грузовик на улицах «царствует».
Колонну мы увидели сразу. Гудя милицейской сиреной, раздвигая в сторону транспорт, сверкая огнями, в гору двигались странные машины. Впереди милицейская машина, за ней «Газик» без привычного брезентового верха. В нём во весь рост стоял человек и по рации передавал команды идущим сзади. «Это же Нефёдов!» - мы радостно похлопывали друг друга по плечам.
Замахали ему руками – «Сюда!». Нефёдов величественно кивнул – «мол, понял!» и что-то скомандовал по рации. Сзади него ехал автобетононасос и три автобетоносмесителя. Замыкал колонну ещё один «Газик». Всё это сверкало жёлтой краской, блестело и переливалось.
Жёлтая краска это цвет «опасности» или «внимания». Цвет делал своё дело, бросаясь в глаза даже пешеходам на тротуарах. Они останавливались и провожали колонну глазами. Сама форма машин была необычной, а тут ещё жёлтая краска…
Колонна медленно пошла на разворот, а затем торжественно подъехала к зданию. По команде Нефёдова вся техника была расставлена во дворе для удобного обозрения. Всё это чудо человеческих рук было красиво. Глядя на эту технику, уходили в небытиё все трудности, усилия, руготня, что сопровождало в недавнем прошлом начало её производства. А кого это теперь интересует?
Сделан важный шаг в облегчении труда строительных рабочих, а это теперь главное! Как тогда шутили – «Наступает время наказывать «невиновных», и награждать «непричастных»!».
Я с удовольствием смотрел на то, что нам всем удалось сделать, и вспомнил притчу авиаконструкторов: «Если техника красивая то полетит!».
Смешное сравнение для тяжеленного бетононасоса, но уж очень хотелось думать в эти мгновения возвышенно – в основе творений человеческих рук упорство, целеустремлённость и конкурентоспособность. Во всей проделанной работе по кооперации с немецкой фирмой незримо царил дух здорового соперничества русского рабочего – «А и мы «могём» работать не хуже!».
10 апреля 1986г
Юрий Елистратов
Г.Стокгольм