По дороге Скиталец хотел сделать остановку в Красной Плесени. Он и раньше бывал в этом городке и рассчитывал попасть в него накануне праздника цветных фонарей. Ему вспоминались великаны из городской стражи, увешанные яркими фонариками, озорные девушки. Краски и звуки экзотического праздника, пикантные блюда из улиток и живописные горки из пустых раковин. В шумной обстановке праздника особенно хорошо думалось о бренности всего сущего.
Начало праздника совпадало с окончанием исхода улиток. В конце лета, эти неспешные существа, весь тёплый сезон мирно скрывавшиеся в траве, наводняли город, двигаясь широким потоком по всем улицам и дорогам. В размеренном, круглосуточном марше было что-то завораживающее. Крупные, ярко окрашенные улитки массами гибли под ногами людей и колёсами экипажей, но упорно продолжали движение вперёд. Казалось, что таких эфемерных понятий, как жизнь или смерть, для них не существует. Своим исходом улитки словно утверждали: «жизнь ничто, движение – всё». Нередко можно было видеть, как полураздавленный моллюск продолжал ползти, разваливаясь буквально на глазах. Скиталец и сам не раз давил эти существа, приходя в город под праздник. Морщась, обходил скользкие комочки. А что делать? Человек, подобно улитке, не может стоять на месте.
Никто не знал, зачем они движутся и куда. Просто однажды улитки, словно ниоткуда, появлялись в городе, двигались через него сплошным потоком около недели, а потом также неожиданно исчезали. Большинство сходилось во мнении, что исход как-то связан с их размножением. Многие жители на несколько дней покидали город, или же старались не выходить из дома. Горожане плотно закрывали окна и двери, потому что улитки для сокращения пути могли проползти и через комнату, и через мебель, и даже через спящего человека, покрыв того клейкими выделениями. В это же время начинался активный сбор улиток. Все, начиная с ламий и заканчивая поварами дорогих рестораций, торопились воспользоваться бесплатным угощением – безмозглые ламии набивали животы; практичные люди солили и мариновали добычу впрок. Но, несмотря на все потери, улиток не становилось меньше. И только по прошествии нескольких дней их поток начинал иссякать. Горожане традиционно ждали «последнюю улитку» и только после её исхода начинали приводить город в порядок. Выметя остатки разбитых раковин и наскоро отмыв город от следов блестящей слизи, горожане и проводили свой праздник, словно благодаря провидение за урожай даровой пищи.
Однако, попав в город в этот раз, Скиталец подумал, что сбился с дороги или перепутал времена: в Красной Плесени творилось нечто невообразимое. Скиталец брёл по центральной улице, переступая через груды мусора и обходя обрубки огромных тел. Он не узнавал города: тот словно стал ниже и опустел, ведь раньше вдоль улиц стояли великаны из городской стражи.
Эти существа были созданы на Заре Эпох для защиты Красной Линии от вражеских нашествий и ураганных ветров. Они были настолько огромны, что не вмещались ни в одно здание. И так неприхотливы, что не нуждались ни в крыше над головой, ни в особом уходе и питании. Большую часть времени они торчали по всему городу словно статуи или часовые. Шли годы, а они продолжали нести свою вахту.
И вот теперь новые власти решили, что великанская стража больше не нужна, решив избавиться от неё самым радикальным способом. Народу объяснили: если убрать великанов, ураганы сами собой перестанут нападать на город, а все враги и так давно стали его друзьями. Народу намекнули: от великанов мусора не меньше, чем от пресловутых улиток. Вон, сколько с них падает чешуи! И вообще, они смотрятся не эстетично. Наконец, народу сказали: великаны мешают уличному движению. Они, мол, занимают слишком много места. Народ привычно смолчал.
Это походило на предательство, но кого в городе волновала судьба каких-то великанов? Не люди же они, в конце концов. Они даже боли не чувствуют. Многие утешали себя тем, что у них, наверное, истёк срок годности: власти ведь должны это лучше знать.
Правда, великанистое сложение великанов создавало дополнительные проблемы и для утилизации такой массы в короткое время перед праздником требовались особые усилия. Упыри из городской управы решили привлечь к ней тех, кто больше других ратовал за ликвидацию бессменной стражи – орков, кобольдов и прочую дрянь.
Картина получилась инфернальная. Временами Скитальцу казалось, что он забрёл в один из нижних миров. Гортанно перекликались заляпанные кровью оргонды, опьянённые невиданной добычей. По всему городу противно визжали пилы, стучали топоры. С глухим стуком падали отпиленные головы и руки, куски туловищ. Земля негодующе содрогалась. Глупые ламии сновали среди экзекуторов, жадно слизывая с обрубков стекающую кровь. Ожидающие экзекуции великаны тихо переговаривались. Их, как всегда, никто не слышал. Скиталец смотрел на них и пытался понять, почему они так спокойно реагируют на предстоящую казнь: миролюбивые гиганты не пытались ни сбежать, ни возмутиться против казни, как это сделали бы люди. Возможно, покорность их стала следствием когда-то заложенной в них программы, а может – простой усталостью от долгого существования. Или же они, подобно улиткам, оставались неизмеримо выше всей этой суеты с жизнью и смертью. Для них, наверное, уже и неважно – живы они или мертвы. Но такие вещи не подойдёшь и не спросишь.
Он вспомнил, как в прошлый раз наблюдал за улиткой, накрытой проезжающей телегой. Ему тогда пришло в голову, что сторонний наблюдатель, вроде него, не может сказать – жива улитка в данный момент, или мертва. Если телега рванёт, или сдаст назад улитке конец. Возможно, улитка сумеет выскользнуть из-под колеса. А возможно, и нет. Нельзя сказать, что в этот момент она однозначно мертва, но и что жива – тоже нельзя. И остановится ей невозможно: бедняга не может сказать: «ах, простите, в этом году я не попала на праздник; ну так останусь дома». Вот и обречённая стража, подобно этой улитке, продолжала нести никому не нужную вахту. До конца. Великаны не смогли избежать колеса кармы. Или – не захотели. «А я?» - подумал Скиталец.
Он давно не встречал такого смирения перед судьбой. Но какими святыми не были великаны, ему не хотелось здесь оставаться. Представив, какой вид будет в городе при свете девятой луны, Скиталец со вздохом повернул к выходу.