Что это было, сон или реальность? В полночь приехали веселые красивые незнакомые люди, посадили меня в блестящую машину, расцеловали и повезли разводить мосты.
Конечно, прежде, к назначенному времени я вышла на Богатырский проспект. Белые ночи заканчивались. Мой район с громадами полуспящих домов в темноте при полном отсутствии на тротуарах людей преобразился. Стал неузнаваем в свете придорожных ламп и в огне мерцающих фонарей бесконечного потока машин.
Ощущая нереальность происходящего, я встала у края дороги, в надежде на обещанную реальность. Машины, ослепив меня дальним светом, проносились мимо. Чувствуя себя путаной, я приготовилась к возможным предложениям. Однако вспомнив, что месяц назад я разменяла восьмой десяток, решила, путана – прабабушка на любителя и ждать его придется до утренней зари.
Эти мысли служили самозащитой от естественного страха. Одна – у дороги – в ночном городе – впервые за два десятка лет! Но, очень хотелось испытать невозможное. Моей надежде предшествовали всего-то несколько добрых слов в компьютерных сообщениях и десяток удачных фоток, размещенных в теме «…кому близко к 70».
И вдруг, человек из Италии приезжает в мой город, к другому такому же, как и я, компьютерному знакомому и мы, созвонившись, едем на ночную прогулку.
- Путану вызывали? – спросила я, приоткрыв дверцу остановившейся рядом машины.
- Вызывали, вызывали!!! – ответил радостный хор из двух женщин и мужчины – водителя. Мгновение и, закрывая за собой дверцу, я перенеслась от беззащитности в объятия людей, в искренности которых невозможно было сомневаться. Удивительно, но мы сразу узнали друг друга и кинулись целоваться в порыве земного, а не виртуального знакомства. Откуда взялась обоюдная радость – загадка. Может быть, именно от возможности перевести желаемое в реальность.
Слева, рядом со мной сидела, вглядываясь в меня дама, облик которой заслуживал все эпитеты и комплименты, полагающиеся красавице. Я не знаю, разочаровала ли ее моя внешность, но она с веселым смехом отзывалась на любое мое слово, на каждую шутку, звучащую в нашей небольшой компании.
Женщину, сидящую на переднем сидении, из-за наголовника кресла я разглядеть пока еще не могла, но приятный голос с юной интонацией и легкой шепелявинкой был на редкость ласковым и уютным.
Вел машину ее муж. Я видела за рулем моложавого, улыбчивого, внимательного человека. Точнее, на передних сидениях находилась пара. Супружеская пара – и этим все сказано.
Несмотря на то, что близился час ночи, мы ехали в плотном потоке машин, а окружавший нас ночной город казался совсем другим, знакомым мне лишь по картинкам и по кинофильмам. Бывало, в белые ночи мы гуляли по его улицам, но никогда я не видела его с нынешними подсветками и огнями, красота которых привлекла на набережные Невы сотни тысяч людей со всего света.
На Стрелке Васильевского острова мы вышли из машины и на фоне волшебной, окружающей нас панорамы стали знакомиться «во весь рост».
Супружескую пару составили люди, по неуловимым признакам – коренные ленинградцы. Глядя на них, я еще раз осознала – любовь бывает. Причем они сохранили ее в том виде, что сваливается на одноклассников, на подростков. Ей позволительно было быть капризной, обидчивой, заносчивой, но невыразимо любимой, а он безоговорочно подчинялся, лишь улыбаясь в ответ пронзительно ласковым, влюбленным взглядом. При этом их руки непроизвольно пытались встретиться, а тела коснуться друг друга. Наблюдать в людях такие чувства – невероятное душевное удовольствие.
А когда, выйдя из машины, ступила на брусчатку Васильевского острова моя соседка – красавица, то я ослепленная ее статью тут же кинулась за фотокамерой. Красота встречается разная. Но эта – царственная! Все в этой женщине привлекало взгляды: рост, осанка, прическа, одежда и голос со странным акцентом русского, украинского и английского языков. Любопытнее всего то, что она, выросшая в Советском союзе, покинувшая его около двадцати лет назад, вскоре нашла кров в Италии и, постепенно преображаясь, приобрела облик классической смуглой итальянки со жгучим неистощимым темпераментом, вечным кокетством и желанием нравиться.
Находясь рядом с такими разными, но понятными мне людьми, я не чувствовала себя чужой, наоборот, мне казалось, что я их знаю много лет и они согласны на мой внимательный взгляд, на них направленный через объектив фотокамеры.
Да и как я могла быть чужой, когда я стояла в самом сердце любимого города. Города, улицы которого обошла вдоль и поперек, города, который принял, обласкал и дал мне право называть его родным. Я всегда чувствую его дыхание, его пульс и отмечаю время выстрелом полуденной пушки с Петропавловской крепости, глухо отзывающейся и в моем доме.
А вокруг буйствовал праздник. Казалось, мы попали на великое торжество. Люди, освещенные неземным светом иллюминаций, превратились в единую счастливую семью, ожидающую большого события. Голоса поднимались в небо, сливаясь в приглушенный аккорд.
Я вглядывалась в знакомые силуэты дворцов и шпилей, удивляясь их новой неожиданной красоте, подчеркнутой огнями плавной береговой линии. А они, в свою очередь, не обращая на нас никакого внимания, тревожно смотрели на старушку Неву, стремящуюся с энергией и силой всего живого, что встретилось на пути, сбросить с себя ненужные ей суденышки и тяжелыми волнами, прихватив их с собой, выплеснуться на берег.
И только мосты, железной хваткой соединяющие берега, казалось, сдерживают буйные воды в предначертанном ей русле. В ту ночь у меня сложилось впечатление, что город живой.
Но, как все живое, и мосты требуют передышки. Потому они, разомкнув руки, поднимают их к небу, молясь за город, за Неву, за человеческие грехи.
Возможно, именно потому развод мостов для людей – праздник и удивление, собирающее тысячи восхищенных глаз.
Притихшие, стараясь не произносить лишних слов, переполненные красотой увиденного, мы ехали назад. Любой разговор стал неуместен. Мы стали иной общностью. Нам речи были не нужны. Мы просто любили все вокруг и друг друга.