рассказ быль
Задолбала, запилила Алла Юрьевна речами супруга своего, Бориса Аркадьевича, можно сказать занудством плешь проела. Без конца всё ноет да ноет: " В Париж хочу! ... Давай Боренька съездим в Париж ... Хоть на недельку, хоть на пяток дней ... " Медом что ли в том Париже намазано? Совсем с ума баба свихнулась, одни думки у ней, да разговоры, про Париж тот. Даже борщ как следует варить перестала.
Уж вразумлял жену Борис Аркадьевич, вразумлял – мол, на кой ляд нам в тот Париж переться, дача же есть. А на даче той благолепие - и картошечка своя, и лучок, и огурчики духмяные в парнике, укропчик, редисочка ... Всё свое, не магазинная залежь, а свежачок, прямо с грядки да на стол! А что для этого раком поползать приходится, так невелика и беда - фигура стройнее будет. А уж, какую будку под рябиной Борис Аркадьевич отгрохал ... Никаким Парижам с Лондонами с ней не сравниться! Славно в ней, под птичье щебетание, сидеть, да неспешную думу думать.
А жена доводам его не внемлет, а всё про свое долдонит: " Соболевы в Париж ездили, Рудины, Смирновы, даже Мусликовы и те побывали. А мы что хуже других? Аль беднее? "
В конце концов допекла - дал Борис Аркадьевич добро, благословил: " Хрен с тобою Алла Юрьевна, будет те твой Париж. Сымай с книжки сколь требуется, купляй билеты".
Жинка сестрицу свою к этому делу подключила, у той везде концы, ходы да выходы, схвачены. Она по шустрому и оформила всё: загранпаспорта, какой-то шенген-мунген в них шлепнула, путевки, по нонешнему тур, приобрела и оставшееся до поездки время всё вразумляла супругу чего с собой взять, да как одеться, да то, да сё и пятое да десятое. Можно подумать везде-то она бывала, да всё-то видала, а сама дальше Кимр с Волочком и не ездила.
А когда супруга чемодан собирать стала, то Борис Аркадьевич втихаря туда приличный, завернутый в холстинку, шмат сала положил. А то ведь земля слухом полнится - французы -то лягушками да улитками только и питаются.
В суете да заботах незаметно времечко пролетело - вот и день отъезда подоспел ...
На каком - то огромном самолете летели. Стюардессы ниче так дамочки, хоть по-русски и ни бельмеса, но улыбчивые такие. Кормежка неплохая была. Не досыта конечно, но зато после обеда рюмаху налили. Борис Аркадьевич еще хотел попросить, да супруга под ребра пихнула – мол, неча мурло заливать.
В Париже, в аэропорту, их какой-то вертлявый прощелыга встречал, вроде как гид местный. По-русски живо, почти без акцента, трындел. " Поди потомок недобитков белогвардейских" - подумал про себя Борис Аркадьевич.
Гид живенько их в автобус усадил, и покатили они куда-то в предвечернем сумраке. Борис Аркадьевич всё в окно пялился, Эйфелеву башню хотел увидать, а автобус покрутился, покрутился и остановился у какого мрачного здания.
- Всё господа, выходим - скомандовал прощелыга - вот ваш отель.
- А Париж-то где, Париж? - вопросил Борис Аркадьевич.
- Завтра Париж, завтра.- отмахнулся недобиток - А сейчас господа отдыхайте ...
Поднялись Борис Аркадьевич с супругой в номер, дверь открыли и прибалдели ... Кот их, Мурзик, ляжет, хвост протянет, вот и вся фатера. Кладовка на даче и то поболе будет. А ежели по долгому приспичит, то в сортир задом входить надо, ибо по другому хрена лысого там развернешься.
Супруга шкафчики, по стенке понавешенные, открывать стала, а один из них холодильником оказался и в нем напитки всякие разные стоят.
- Пить хочу - сказала супруга и хвать оттуда бутылку с водой.
Борис Аркадьевич на ценник, к внутренней стенке холодильника привинченный, глянул, да как завопит:
- А ну Алла Юрьевна ставь бутыль назад! Ты чё, совсем охренела за бешеную деньгу воду пить? Из под крана напейся.
- Не буду я из под крана пить, вдруг у них в воде, какая не то микроба инфузория. Да и сестрица говорила тут никто из крана не пьёт, а только минералку из бутылок.
- Всё равно ставь в зад! Я недалече отсюда магазин заприметил, щас по шустрому сбегаю, куплю тебе воды.
Буквально за пару минут дошел Борис Аркадьевич до запримеченного супера. Поплутал по нему малость, нашел упаковки с водой, на цену глянул и матюгнулся - упаковка на шесть больших бутылок стоила меньше чем одна маленькая в отелевском холодильнике". Жульё" - констатировал он про себя, дотащил воду до кассы, расплатился и пошел к выходу - а там заперто! Заперто и нет никого, кто б открыть смог.
Огляделся Борис Аркадьевич и заприметил, что оставшийся народ куда-то вниз "ныряет". Он за всеми, а там подземная стоянка. Постоял он там, поозирался, но выхода кроме, куда машины выезжают не нашел. Взвалил он на плечо упаковку, потопал вслед за машинами и вышел прямо на оживленную автостраду. Постоял на обочине, покрутил головой туда сюда, и не увидя своего отеля хотел опять на стоянку вернуться, да охранник не пустил его. Попытался Борис Аркадьевич ему на пальцах свое незавидное положение растолковать, да тот в ответ дубинкой погрозил.
Опять пришлось на автостраду выйти. Вышел и вдруг, на противоположной стороне, заприметил небольшую возвышенность. Выждал Борис Аркадьевич момент, вприпрыжку перебежал дорогу, взобрался на горку и стоял там, отель высматривал, но так ничего и не высмотрел. И от безысходности ситуации, сел на купленную воду и расплакался. Сидит, тоскливые слезы по щекам размазывает и лихорадочно думает: " А что ж делать-то? Что?" И вдруг рядышком такси останавливается.
Таксист его чего-то по-французски спросил. Борис Аркадьевич, кроме русского, да десятка аглицских слов, ничего не больше и не знавший, отрицательно головой замотал. Таксист еще на каком-то языке к нему, и еще, и еще ... И вдруг Борис Аркадьевич знакомое слово "отель" услыхал. Достал из кармана ключ карточку и таксисту показал. Тот глянул, головой кивнул и дверь открыл - мол, садись мусье, довезу. Сел Борис Аркадьевич, таксист раз повернул, малость по прямой проехал, еще раз повернул и вот он отель.
Борис Аркадьевич деньги достал, чуток веером их раздвинул, таксисту показал и спросил:
- Сколько? ... Тьфу, мать твою ... Хау?
Таксист выхватил десятку евро и подмигнув сказал:
- ОК!