Похоронив её, он чуть не умер сам. Днями лежал на диване, не отвечал на звонки и рыдал даже во сне. Он не помнил, что ел и где спал. Не ходил на работу и не запирал дверь. Ему было всё равно.
Как это часто бывает, его терзали воспоминания. Поцелуи, в которых он умирал, и глаза, в которых он возрождался каждое утро. Он перечитывал её стихи, простые и трогательные, совсем незамысловатые, но в каждой строчке, в каждом слове он читал то, что она никогда не говорила вслух, а только шептала: слова о её любви.
Он завывал от бездонного, нечеловеческого горя. Пять лет, пять долгих счастливейших лет - и что ему делаеть сейчас, одному, на этой земле?
Он нашёл эти письма случайно, когда перебирал её вещи. Прочитав первое, он сел. Ноги его не держали. Это было невероятно до сумасшествия и банально до оскомины. Это были любовные письма, написанные ей одним из её сослуживцев.
И тогда, наконец, он вспомнил всё. Вспомнил свои командировки, и какой счастливой она была, когда он возвращался. Вспомнил, как она уходила то "на кулинарны курсы", то "посидеть с подружками", и он никогда не проверял, действительно ли она там была. Как она иногда опаздывала с работы, и тогда уже он ждал её к ужину, а она так старалась его потом за это вознаградить...
А на самом деле всё было ложью. Трусливой, подлой ложью, с самого начала и до самого конца. Поцелуи, стихи, пять лет непрерывного счастья.
В этот момент он похоронил её во второй раз, на этот раз по-настоящему. И вдруг почувствовал себя абсолютно свободным. Да, его предали, но предатель мёртв, а значит, наказан. Eму захотелось жить дальше.
Он рассказал мне всё это, сидя в ресторане, куда мы пошли отметить встречу после пятнадцатилетней разлуки. Он сидел, в общем-то довольный жизнью, преуспевающий, счастливый отец двоих близнецов и очень заботливый муж. Я был искренне рад за него. И лишь при прощании он чуть заметно вздохнул и сказал: "А ведь если бы я их тогда не нашёл… Не знаю, что б со мной было…" И, уже садясь в машину, добавил: "Радуйся, старик, что ты не знаешь, что такое ложь..."
И он уехал.
Я смотрел ему вслед, и на душе у меня было светло и печально. Я мог бы сказать ему, что такое ложь. И рассказать о любви, которая оказалась сильнее. Мог бы рассказать, как, прозрачная от болезни, уже наполовину живая женщина тихо просила меня: "Пожалуйста! Ведь он этого не перенесёт... Я знаю, что он не сможет... А я хочу, чтобы он жил дальше..."
Как она срывающимся, тихим голосом торопливо диктовала пункты - командировки, подруги, кружки... "Он должен поверить" - умоляюще и тревожно шептала она. „Ты же писатель, сделай так, чтобы он поверил! Потому что он должен... Должен вернуться к работе, завести семью и детей… Пожалуйста... всего пару десятков писем... Разные даты... паста другого оттенка... старая бумага... Он должен поверить..."
Я мог бы рассказать ему, что такое ложь. Но вряд ли он стал бы от этого счастливей.