Он шел сквозь толпу, стекающуюся к площади по прилегающим улицам, безумную стихию человеческого стада. День был в самом разгаре.
Он шел сквозь завесу ночного дождя, по мягкой земле дворового сада. Силуэт идущего человека практически исчезал впереди, скрываемый тысячами капель.
Вокруг поднимались и опускались таблички с лозунгами, колыхались транспаранты, кричали люди. Впереди шла женщина, несущая фотографию своего мужа, яростно скандируя: «Мы хотим знать правду!».
Почувствовав, что волосы безнадежно промокли, он медленно, словно не желая скрываться, надел капюшон. Его рука аккуратно ощупала что-то, лежащее в кармане куртки.
Лица выступающих, в большинстве своем, выражали непреклонную решимость. Он с нарастающим раздражением попытался прорваться к нужной улице.
Ускорив шаг, человек впереди шел по безлюдной дорожке, и каждое его движение все сильнее злило преследователя. Расстояние между ними постепенно сокращалось, в воздухе возрастало напряжение, усугубляемое погодой. Наконец, фигура впереди повернула голову и остановилась. Ее обладатель медленно повернулся.
- Я прошу прощения, Саш. Я действительно очень, очень сожалею, только пожалуйста, давай, успокойся, - громко сказал он.
Александр приблизился, держа руки в карманах. Дождь пошел тише, капли стали мельче, но они все еще мешали смотреть прямо.
- Куда ты шел? - спросил он, и лицо его попало в луч света, исходивший от фонарного столба неподалеку.
- Саш, я… Я просто… Ну ты же знаешь…- пролепетал человек впереди, как будто уменьшаясь в размерах с каждым произнесенным словом. Александр подошел ближе.
Полная женщина, которую он задел в толпе, крепко выругалась. Александр про себя проклинал и демонстрацию, и людей, участвующих в ней, и причины, по которым она началась. Ему надо было пройти через центральную площадь и проследовать всего лишь каких-то пятнадцать минут вглубь города, чтобы добраться до дома. В теории, путь должен был быть легким, но кому-то понадобилось проводить демонстрацию именно в этот день, и, как назло, Александр в последнее время совершенно не следил за новостями. Он и не заметил, как разрозненные группы людей вокруг него обернулись толпой кричащих демонстрантов. Чем ближе Александр подходил к площади, тем сильнее неистовствовала вокруг людская масса. На секунду ему показалось, что все вокруг сливается в один движущийся сгусток материи. Он почувствовал головокружение, но не мог остановиться - его несли вперед.
- Я знаю, что ты делаешь что-то за моей спиной, и твоя сестра тебя прикрывает, - сказал Александр, откидывая капюшон назад, в надежде выглядеть убедительнее. - Ром, я не собираюсь устраивать истерики и разборки… Просто скажи, может быть, тебе нужна помощь?
- Саш, я не могу… Я ничего не делаю! - вскрикнул Роман, неуклюже смахивая назойливые капли, попавшие на ресницы.
- Тогда куда ты идешь сейчас? - дрогнул голос Александра, но он подавил в себе гнев.
- Я… Мне нужно было встретить кое-кого, - тихо сказал Роман, как-то неестественно выставив вперед правую руку, как будто в попытке защититься.
- Это кого это? - прозвучал вопрос и повис в воздухе, дожидаясь ответа, но Роман молчал, опустив глаза в землю.
- Саш, я…
Александр прорычал что-то нечленораздельное, подался вперед и резко схватил Романа двумя руками за куртку, сильно встряхнув.
Толпу на площади не могли разогнать даже люди в форме. Где-то над головой раздавались голоса, призывающие разойтись и не нарушать закон. В нескольких метрах от Александра завязалась драка между двумя мужчинами. Можно было заметить, как в отдалении толпа зажимала в тиски несколько вооруженных людей, намеревавшихся навести порядок. Нетрудно было догадаться, что это - далеко не все, на что было готово правительство в тот день. Решительные меры, наверняка, уже готовились, но пока создавалось впечатление, что народ невозможно успокоить. Становилось жарко. Александр постарался ускорить шаг, но на этот раз, в эпицентре демонстрации, передвигаться было слишком тяжело: остальные явно не желали покидать площадь так быстро, заполняя все больше и больше места. Александр выставил вперед локоть и попытался пройти дальше. Вдруг толпа расступилась, повинуясь какой-то внешней силе, слева послышались удивленные возгласы. Повернув голову, он увидел, что сквозь людей в его сторону пробираются защищенные со всех сторон щитами полицейские. Демонстранты пытались добраться до них, но не могли. Пока не могли.
- Где те деньги, которые я тебе дал? - злобно, но все еще тихо, проговорил Александр.
- Мне пришлось их потратить, я хотел вам сказать… - пролепетал Роман, которого начала пробирать мелкая дрожь.
- На что?
- На… На… Пожалуйста, Саш…
Александр бросил уже рыдающего Романа, тот не устоял на ногах и упал назад, но тут же начал подниматься. Его одежда, мокрая от дождя, покрылась слоем грязи.
- Она верила, что ты хороший, -чуть успокоившись, сказал Александр, наблюдая за человеком, пытающимся встать перед ним на колени. - Какая же ты неблагодарная скотина!
- Я не виноват, просто…- простонал Роман, поднимаясь на одну ногу, - Я честно собирался бросить.
- Собирался. Когда?
- Я думал, сегодня будет последний раз.
- И давно?
- Год. С лишним.
Теперь двое мужчин снова стояли друг напротив друга: один - переминаясь с ноги на ногу, заламывая себе руки и беспокойно оглядываясь, второй - пристально смотря вперед, как будто в любой момент готовый нанести удар. Роман не выдержал молчания и продолжил:
- У меня совсем недавно стало денег на это не хватать. Я сам понимал, что так нельзя, думаешь, нет?
Александр молчал.
- Саш, послушай меня, пожалуйста. Я им должен. Сегодня последний срок, пожалуйста.
Что-то больно толкнуло Александра в бок. Он повернул голову и увидел только беснующуюся толпу. Мгновение спустя он успел заметить что-то, мелькнувшее в воздухе слева, и резким неосознанным движением ушел в сторону. Железный прут опустился в нескольких сантиметрах от Александра. Человек, державший его, быстро переключил внимание на других участников демонстрации, однако вскоре его сумели поймать за руки. Он кричал и вырывался так, что его едва могли удержать. Плохо понимая, что происходит, Александр начал пробираться дальше. Он уже прошел центр площади и, так как демонстрация, по всей видимости, еще не развернулась в полную силу, надеялся вскоре покинуть опасное место. «Мы хотим знать правду!» - все сильнее самозабвенно кричала толпа. Александр оказался в непосредственной близости от еще одной стычки и поторопился скрыться позади рядов, наблюдающих за ней. Нужное ответвление от площади было уже совсем близко. В небе пронесся шум приближающихся вертолетов.
- Сколько? - с непроницаемым лицом спросил Александр.
- М… Много, - пробормотал Роман, с трудом сдерживая всхлипы.
Где-то поблизости раздался шорох, и оба мужчины заметили, что дождь кончился. Влага растворилась в воздухе, впиталась в землю и оставила после себя свежесть, которая, тем не менее, со временем превращала все вокруг во что-то неприятное и липкое. Темнота, окрасившись во множество оттенков черного и серого, напоминала о времени, городской гул вдалеке становился все тише. Где-то над крышами едва видневшихся дальних домов сверкнула молния. На мгновение облака в небе осветились, их края стали четко очерченными и острыми. Неполная луна недружелюбно желтела, проглядывая сквозь их зыбкую пелену. За молнией лениво, будто бы нехотя, последовал раскат грома.
- У нас все было хорошо, пока ты не приехал, - бросил Александр.
- Не злись. Я…
- Почему тебе обязательно надо было все портить? - голос Александра резко повысился, и он шагнул вперед. - Почему именно я? В эту гребаную эпоху процветания, кто из нее исключение? Я. А все ты и твоя сестра. Сколько мне еще тащить на себе вашу семейку, а?
Услышав в ответ только невнятное бормотание, Александр толкнул Романа правой рукой в грудь. Тот пошатнулся и в отчаянии выкрикнул:
- Сволочь!
Он никогда не ругался словами, грубее самого крепкого, разрешенного к употреблению на телевидении ранним вечером. От этого Александр часто чувствовал, что находится внутри очередного сериала. Это выводило его из себя.
- Это самое страшное слово, которым ты меня можешь назвать? - сказал Александр, вынимая из кармана раскладной нож.
Вертолеты были только средством устрашения. Выглядели они действительно внушительно, но атаковать могли только в исключительных ситуациях, предписанных законом. Об этом знал практически каждый, и Александр не был исключением. Он только недовольно посмотрел наверх, чтобы увидеть эти бесполезные куски железа в небе, затем снова опустил голову и пошел дальше. Левая нога почувствовала что-то мягкое. Впереди на земле лежал человек, мужчина средних лет, и кто-то пытался ему помочь, но мешала толпа вокруг. Люди как будто не замечали этого. Александр порадовался, что сам еще стоит на ногах и обошел лежачего стороной. Теперь появился еще один повод поторопиться. На площади становилось еще опаснее. К счастью он уже практически выбрался. В кармане зазвонил универсальник.
- Пожалуйста, Саш! - чуть ли не завопил роман и попытался бежать, но тут же снова упал, поскользнувшись на размытой дождем земле. Александр подошел к нему, в лезвии ножа на мгновение отразился луч света, об источнике которого он даже и не задумался. Роман, кое-как опершись на руги, приподнял себя над землей.
-Давай, вставай. Испугался?
Александр смотрел на подобие человека перед собой, и его переполняло отвращение.
- Ты… Саш, я не хотел, честно.
- Ты не представляешь, как ты меня достал.
Глаза Романа были широко раскрыты, руки разъезжались в мокрой грязи, но он сделал усилие и встал. Александр сделал шаг, затем еще один. Они оба знали, что Роман не сможет убежать. Все, что ему оставалось делать - надеяться на благоприятный исход. Александр был всего лишь в нескольких сантиметрах от него.
- Как ты думаешь, если я тебя убью сейчас, что мне будет?
- Саш, пожалуйста…
- Саш, пожалуйста! Саш, пожалуйста! - передразнил Александр, - Ты что-нибудь еще знаешь?
- Я уеду. Клянусь, я уеду.
- Не слишком просто, как думаешь?
- Как будто ты идеальный.
- Пытаешься намекнуть на несправедливость?
- Не убивай меня, пожалуйста!
Александр занес нож.
- Да, слушаю, - сказал он, с трудом управляясь с универсальником в толпе. Через секунду на его лице появилась озабоченность, затем страх, а после напускное равнодушие в голосе передалось и внешнему облику.
- Нет, мне не звонил. Давно?
Крики заглушали сигнал. Александр поморщился и с ненавистью огляделся.
- Слушай, скоро я буду дома. Подожди, мы со все разберемся.
Сбросив вызов, он чудом не налетел на мрачного вида женщину, готовую, судя по всему, растерзать своего обидчика, если таковой появится. Людской поток двигался ему навстречу и, несмотря на то, что площадь уже подошла к концу, не терял своей интенсивности. Александр оказался у стены какого-то здания на прилегающей улице. Почувствовав, что теперь имеет опору, он начал продвигаться вперед, с удивлением замечая, что идти стало гораздо легче.
При первой же возможности он свернул в относительно безлюдный переулок и дальше шел в обход главных улиц. Сбавив шаг, Александр решил успокоить расшатавшиеся нервы и вновь достал универсальник из кармана. На экране долгое время было выделено имя жены. В воздухе звучали призывы демонстрантам, вокруг летали приятные летние запахи. Нервно вздохнув, Александр убрал универсальник.
***
Большая кухня как всегда была наполнена запахами. Домашний уют квартиры как всегда встречал гостей. Ее хозяин как всегда был добр и мил. Кроме него, за большим столом возле окна сидел Александр, внимательно разглядывая все то немногое, что стояло на его гладкой, покрытой лаком деревянной поверхности. Пар из его кружки поднимался наверх и, исчезая, оставлял после себя приятный аромат. За окном был самый разгар летнего дня, но на улице стояла тишина, необычная для этого времени суток. Люди опасались лишний раз выходить из дома, боясь повторения недавних беспорядков. Все это создавало ощущение вымершего города с несколькими заплутавшими бродягами на улицах. Если бы Александра не занимали абсолютно другие вопросы, он бы обязательно посмеялся над этой реакцией горожан.
Хозяин квартиры, Дмитрий Павлович, мужчина средних лет с начавшими седеть волосами, внимательно смотрел на своего гостя, ожидая, когда он начнет говорить. Его темные глаза скользили по лицу Александра, пытаясь заранее определить, насколько серьезна его проблема. Тот, в свою очередь, только смотрел вперед невидящим взглядом.
Наконец, лицо Александра оживилось, было видно, что он хочет что-то сказать. Он решительно посмотрел на своего собеседника, но тут же вновь опустил глаза, а руки, которые до этого были на столе, опустил на колени. Александр вздохнул и тихо проговорил:
- Сказал бы мне кто раньше, не поверил бы.
- Мне ты можешь рассказать, ты же знаешь. Ты всегда можешь прийти ко мне, если что, - сказал хозяин, первый раз за все это время поднимая к губам свою кружку. Мягкий свет и спокойная обстановка обманчиво убеждали Александра в незначительности того, что происходит за стенами этой квартиры. Он улыбнулся:
- Мне как-то неловко, я здесь только, когда мне плохо. Тебя, наверное, обижаешься.
- Я могу только порадоваться, что нужен хоть кому-то, -сказал Дмитрий Павлович, приветливо глядя на гостя.
- Я обещаю, что в следующий раз загляну, чтобы рассказать что-нибудь хорошее или просто навестить.
- Я очень… Будет очень приятно.
На какое-то время все снова замолчали. На лице Дмитрия Павловича не отразилось ни тени недовольства или нетерпения. Он просто смотрел и ждал.
Александр мысленно вернулся к событиям последних дней, решая, что из этого можно рассказать, но почувствовав сильное отвращение ко всему произошедшему, начал с первой пришедшей ему на ум фразы, надеясь разобраться после.
- Дим, не пойми меня неправильно, я не хочу никого обвинять, но я устал, очень устал. Я был совершенно не против того, чтобы ее братец пожил пару месяцев у нас. Когда он приехал, он мне даже понравился. Ну, знаешь, такой миленький, забавный с виду, наверное, даже добрый. Роман. - Александр усмехнулся, - Хотя видно было, что тараканов у него в голове хватает. Вот, вроде бы, все нормально, а потом скажет вдруг что-то странное или начнет рассуждать о какой-то фигне. У него был пунктик на личном пространстве. Он, вот представляешь, требовал не заходить в «его зону»: мы ему выделили комнату, нам не жалко, да и я не имею привычки лезть в чужие дела, так что, в принципе, это было несложно. Мы с ним неплохо ладили первое время, тем более сам он к нам не лез, как обычно любят родственники. Ну, ты представляешь.
Дмитрий Павлович понимающе посмотрел на гостя, кивнул и спросил:
- Может, все-таки, перекусишь чего-нибудь?
Александр недоуменно взглянул на него и покачал головой:
- Нет, спасибо.
- Тебе надо успокоиться. Ты нервничаешь, не стоит. Все наладится.
“Легко тебе говорить», - подумал Александр и вспомнил лицо Романа. Сейчас он ненавидел его даже больше.
Он не заметил спавших на глаза волос и смотрел на хозяина сквозь их тонкую завесу.
- Хорошо. Ладно. Просто… Когда ему начали сниться кошмары… Даже не знаю, как объяснить. Он кричал ночью, а потом начинал вести себя странно: гремел, кажется, даже что-то разбивал, а утром говорил, что просто был очень напуган сном. Понятно, что это абсолютный бред. Мы закрывали дверь в комнату на ночь, а я просыпался, прислушивался к шуму. Я слышал, как он ходит в коридоре. Она же смотрела на меня непонимающими глазами и говорила, что ничего не знает, не слышит, обвиняла меня. Ну, простите, что я, между прочим еще и хозяин квартиры, пытаюсь разобраться в ситуации. Может, человеку помочь надо. Тем более, как потом оказалось, надо.
Александр, разговорившись, стал помогать себе жестами и чуть не сбросил со стола свою кружку. Он виновато посмотрел на хозяина квартиры и попытался улыбнуться. Тот, казалось, никак не отреагировал.
- Он тебе сказал, в чем дело?
- Ну, знаешь, сказал, но не тогда, когда бы хотелось. Я его заставил, точнее. Первое время он, они оба, скорее всего, водили меня за нос. В квартире периодически что-то ломалось, царил какой-то невообразимый беспорядок, но это ладно, это я еще мог терпеть при желании. Но потом у меня начали пропадать деньги.
- Ух ты.
Хотя Дмитрий Павлович и высказал свое удивление, лицо его так и осталось невозмутимым.. Он смотрел на Александра своими серыми глазами, и тот готов был поклясться, что его собеседник находится сейчас где угодно, только не на своей кухне.
- Да, представляешь? У тебя было когда-нибудь такое? Вот ты лезешь себе в кошелек, а там явно меньше денег, чем было вчера.
- Ты все еще предпочитаешь наличные?
- Мне так удобнее, что я могу сделать.
- Ты человек из прошлого, хоть и родился недавно.
- Это плохо?
- Я так не думаю.
- Ну, если это не плохо, тогда что-то другое уж точно. Ты не представляешь, что я чувствовал. Ведь что такое дом? Это когда приходишь туда и чувствуешь себя спокойно, умиротворенно, уютно, я не знаю. А тут такая херня. Я подумал, что это должно быть как-то… Это нужно было прекратить, но я не знал, как. А потом, представляешь, я узнаю, что его уволили с работы. Ну вот, все складывается, все понятно, а она не хотела меня слушать, ну никак. Обвиняла в подозрительности и мелочности. Иногда мне хотелось ударить ее чем-нибудь тяжелым, ну, чтобы голова прояснилась. Конечно, я бы никогда такого не сделал, но хотелось. Он говорит: «Не переживайте, я найду работу, мне самому очень стыдно». Еще какая-то чушь. Стыдно ему. Блин.
Александр приложил ладонь ко лбу и посмотрел в окно. Во дворе появились дети, игравшие там. Ему вдруг показалось, что их радость и веселье наиграны, что вся красота и чистота вокруг может в любой момент отпасть, отвалиться, как старая краска, а внутри, под слоем маскировки, окажется что-то страшное. Может быть, декоративный слой уже начал исчезать. Александр вспомнил демонстрацию.
- Это явно не все, что ты хотел сказать, - бесстрастным голосом заметил Дмитрий Павлович.
- Да, да, сейчас. Конечно, самое интересное еще впереди, вот только вспоминать все так подробно, оказывается, сложновато. Переполняет, знаешь?
- Конечно.
- Наверно, я немного наивен. Надеюсь, что кто-то мне поможет. А я уже чувствую, куда все идет. Один раз он явился ну совершенно невменяемый. Вроде как пошел искать себе работу. Я до этого его заверил, что все нормально, что меня не затруднит помогать ему какое-то время, а Роман все обещал, что все вернет. А он вот как, даже воровал.
- А ты уверен, что это был он? Может быть, это твоя жена.
- Ну нет, тебя там не было, тем более, моя жена и так может брать, сколько захочет, ты попробуй ей что скажи. Так вот, он пришел совершенно невменяемый, говорил, что конкретно я испортил ему и его сестре жизнь, схватил нож, угрожал мне. Он был явно не в себе, уж я-то знаю, на кучу таких насмотрелся, когда в банке работал. Она его как-то успокоила, он расплакался. Представляешь? Зрелище не из приятных было, да. Но вот тогда я окончательно понял, что все, хватит. Мы же живем в идеальном мире.
Александр криво усмехнулся и сделал большой глоток чая, посмотрел на Дмитрия Павловича и спросил:
- Вот тебе, наверное, хорошо здесь, одному, да?
- Не сказал бы. Все это весьма относительно. Смотря, какую жизнь ты предпочитаешь. Все компенсируется, не сейчас - так со временем.
- Ага, только мне кажется, что, сколько не надейся на потом, все равно все время ничего не меняется. Я вот вообще почувствовал, что мой дом мне больше не принадлежит. Да, формально, я приходил туда, чтобы поспать, но все время старался как-нибудь оттянуть этот момент, понимаешь? Даже на работе дольше оставался, благо там было, чем заняться после основного времени. За дополнительную плату. Которую потом у меня могли украсть дома. А я ничего не мог предпринять, просто ничего в голову не приходило, вот совсем. Там была их территория.
- Но похоже, ты все-таки что-то предпринял.
- В такой ситуации нужны, скорее, твои мозги, а не мои. Лучше бы я ничего не делал. Я взял отгул. Я стал следить за ним. Ну не идиот ли. Сейчас как вспомню - не могу понять, на что надеялся.
В первый раз за все время Дмитрий Павлович проявил свою заинтересованность. Он поднял левую бровь и переспросил:
- Следить? То есть как?
Александр, довольный, что ему удалось окончательно завладеть вниманием друга, продолжил:
- А вот так. Стал смотреть, куда он ходит. Естественно, оказалось, что он даже не пытался найти работу. Самое обидное, что я не смог сказать ему лично, что все знаю, все видел, что больше не собираюсь потакать прихотям его сестры, которая почему-то решила, что может сидеть у меня на шее до самой смерти. Уж точно я не собираюсь содержать ее братца-наркомана.
- То есть, ты совершенно точно выяснил, что он зависим?
- Ну, сейчас можно сказать, что да, но тогда, конечно, были догадки, хотя и очень убедительные, надо сказать. Судя по всему, у него были какие-то проблемы с деньгами еще до того, как он остался без работы. В его записной книжке был большой такой раздел: «Долги» назывался. Внушительно, скажу я тебе.
- Подожди, в записной книжке?
- Ага, - сказал Александр не без гордости, - Один раз он оставил ее на столе в своей комнате. Я решил, что в крайнем случае правило можно и нарушить. Тем более он сам не очень честный человек.
- Ну и что дальше?
- Ну, сумма долга там постепенно уменьшалась до определенного момента. Ну, знаешь, цифры зачеркнуты, под ними написаны новые. А последнее число несколько раз подчеркнуто, даже бумага порвана ручкой. Видимо, сроки поджимали, больше ждать и откладывать было нельзя. Это я так предполагаю просто. Кажется, он сидел на одном из тех, что полегче, ну, знаешь, сейчас популярны, от них и ломает не так первое время. Но он был в долгах достаточно долго, по-моему, значит, я подозреваю, и принимал примерно столько же, если не дольше.
- А те деньги, что ты давал?
- Видно, этого не хватало. Он ходил к ним каждый день в течение той недели, когда я за ним наблюдал. Один раз я соврал и сказал, что получил двойную зарплату на работе и дал ему гораздо больше, чем обычно. Он тут же начал собираться, постоянно, буквально через каждое слово, меня благодарил. Вернулся довольный, я видел, как он что-то прячет в столе. Я дал ему половину от того, что значилось в его записной книжке. Мне, вот честно, стало жаль его. Я потом все хотел вытянуть его на разговор, но, ты же знаешь, дипломат из меня никакой.
- Ты посмотрел, что было в столе?
- Нет, не имело смысла.
- Почему, мало ли что он мог туда спрятать, не обязательно наркотики.
- Да, да, я знаю, возможно, я несколько поторопился, но я был уверен, абсолютно уверен. И не зря. Просто… Я переживал, что могу оставить следы и решил лишний раз не искушать судьбу.
- Ну, со стороны всегда все кажется проще, понимаю.
- Это не претензия, просто я не отрицаю, что, возможно, поступил глупо в какой-то момент.
- Ну, пока ни о чем особо глупом ты не рассказал.
- Разве? В любом случае, это «пока». Я долго пытался поговорить с Романом, всячески намекал на то, что знаю гораздо больше, чем он думает, но он воспринимал или делал вид, что воспринимал, все как шутку. Какое-то время я реально хотел ему помочь, думаю, она бы тоже не была против. Другое дело, почему она сама ничего не предприняла.
- Может быть, она не знала.
- Да конечно. Так я и поверил. Она прикрывала его на каждом шагу. Дим, я достаточно хорошо ее знаю, чтобы увидеть, что что-то неладно.
- Но ведь ты…
- Да, я знаю, знаю, со стороны выглядит, как предрассудок, надуманные факты. Я сам себя в этом упрекал, блин, но что мне еще было делать? Все против меня были, моя семья, если можно так выразиться, стала меня использовать. А я даже ничего не сделал, продолжил деньги давать, вроде как, чтобы понять все. Да все я понял уже тогда. Роман не хотел ничего слушать, его сестра постоянно корчила из себя дуру. Я не выдержал, я устроил скандал, сам. Представляешь? Чуть ли посудой не швырялся, ты знаешь, как меня разозлить трудно. И ведь все равно ничего не сказал. Они смотрели на меня, как на идиота. Суки.
Александр попытался успокоиться, но трясущаяся рука никак не могла справиться с кружкой. Дмитрий Павлович встал и, слегка подволакивая правую ногу, подошел к холодильнику. Он открыл дверцу и взял какую-то маленькую бутылочку с нижней полки, затем молча подошел к своему гостю и налил в чай Александра немного сильно пахнущей жидкости.
- Что это?
- Выпей, выпей, - сказал Дмитрий Павлович, положив Александру руку на плечо, - Легче станет, выпей.
Тот не стал возражать, двумя руками поднял кружку и немного отхлебнул. Ничего не почувствовав, он отхлебнул еще раз и тогда ощутил теплоту, разливающуюся внутри. Она стала расходиться по телу и, с каждым новым глотком, она пробиралась все дальше и дальше, пока, наконец, не достигла кончиков пальцев, сжимавших кружку. Руки перестали трястись.
- Спасибо. Действительно, лучше.
- Ну а то, - сказал Дмитрий Павлович, снова вернувшись на свое место, - Не спрашивай, что это, все равно не скажу. В наше время без дополнительной поддержки не обойтись. Оно слишком хорошо для нас, наверное.
- Ладно, не буду, - Александр даже смог улыбнуться, - Только времена не такие уж и хорошие, пожалуй.
- Ты просто случайно оказался за чертой, в незавидном положении. Попал в разлом, так сказать. Кто-то должен в них попадать, чтобы всем остальным было хорошо.
Александр засмеялся, медленно проведя ладонью по лицу, растягивая кожу на щеках.
- Ты умеешь успокоить, как всегда.
- Мысли глобально, - раскинул руки в стороны Дмитрий Павлович, как будто пытаясь обхватить что-то очень большое и тяжелое.
- Куда уж глобальнее. Но признайся, я ведь тебя заинтересовал, правда?
- Мне всегда интересно послушать своих старых друзей.
- Наверняка ты где-то собираешь коллекцию идиотских историй. А моя вот грустная выходит, может быть, рассказывать уже сразу финал? Все равно не так много осталось.
- Нет уж, давай все по порядку .
- Да, в принципе, что? Сцена закончилась, остался неприятный осадок, а ночью Роман пришел меня убивать.
- Шутишь?
- Не-а. Я серьезно. Взял нож на кухне и как слон вломился в нашу комнату, правда, притворяясь, что крадется. Не проснуться было совершенно невозможно, но вот она делала вид, что ничего не слышит, а продолжает спать. Он подошел, я схватил его за руку и отнял нож, а глаза-то у него были, ужас. В себе ли он был, я так и не понял, да и не суть, на самом деле. Что меня добило, так это то, что они и на этот раз всячески показывали, что ничего из ряда вон не произошло. Ты можешь себе представить, они меня держали за полного идиота. Это вывело меня из себя полностью, но я им подыграл. Я сделал вид, что и сам считаю, что все в порядке. Мило улыбался, смеялся вместе с ними. И дал много денег Роману, как бы показывая, что совершенно на него не злюсь. Сейчас, сейчас объясню. Когда он ходит в свой притон, он проходит через такой дворик, небольшой, там практически безлюдно днем, а уж вечером - тем более никого нет. Я подумал, что, если он пойдет туда в тот же день, то можно будет его поймать там и серьезно поговорить. А какой способ послать его туда наверняка? Дать много денег, тем более, я все равно собирался их забрать после всего. Он их принял, моментально, как будто так и надо, а вечером засобирался. Ну, и я за ним через какое-то время. Только вот… Я взял с собой свой складной нож, не знаю, что на меня нашло, просто подумал: «На всякий случай». Кажется, это была моя главная ошибка, даже не кажется. Просто теперь этот нож сложнее всего объяснить.
- Кто-то видел, как ты взял нож?
- Все гораздо сложнее, понимаешь… На следующий день его нашли мертвым, и… - Александр глубоко вздохнул и посмотрел на Дмитрия Павловича, надеясь понять, стоит ли ждать поддержки от друга.
- Ты убил его? - прозвучал вопрос и остался в голове, пульсируя, перемешиваясь с мыслями.
- Нет, я этого не делал, - ответил Александр, но вопрос не исчез. Глаза хозяина квартиры сверлили гостя, пронзали его тысячей серых искорок, искавших правду. Александр подумал, что не выдержит этот взгляд ни секунды дольше, но Дмитрий Павлович откинулся на спинку своего стула и спросил:
- А что же случилось?
- Мне казалось, что там мы с Романом поняли друг друга. Я дождался, пока он выйдет из здания, проследовал за ним немного, а потом дал о себе знать. Да, возможно, я немного переборщил, мне нужно было лучше себя сдерживать, но что было - то было. Но я не убивал его, клянусь. После этого я немного побродил по округе, успокоился, пошел домой. Там была она, она выбежала ко мне и спросила, не знаю ли я, где ее брат. Он не отвечал на звонки, а она сильно переживала. Я ей говорю, что не знаю, и вообще, с чего мне знать? Она так на меня посмотрела, как будто обвинила меня в самом страшном преступлении. А я ведь даже не подумал, я был уверен, что все в порядке, иначе и быть не могло, понимаешь? А на следующий день нам позвонили, и, конечно, она в слезах, а я еще не определился со своим отношением ко всему этому. И вот тут главная подстава: он был убит маленьким лезвием, которое что-то там перерезало, мгновенная смерть, бла-бла, и ты представляешь? Какой-то придурок в то время, когда я разговаривал с ним, ну, с Романом, смотрел в окно и видел нас. Мы общались несколько эмоционально, понимаешь, было темно. Он включил свет и даже кое-что разглядел. Якобы увидел, как у меня в руках сверкнуло что-то. Естественно, он не увидел моего лица в темноте, да и как его увидишь, с четвертого этажа-то. Но не суть. Он описал примерную внешность, мою, то есть, а самого убийства он, естественно, не видел, но эта маленькая деталь никого не интересует. Посмотрев на описание, она, конечно же, сразу заметила сходство, а потом начала выяснять. Что случилось, мол, ты пошел за ним, ты его ненавидел, а он тебе ничего не сделал. Потом оказалось, что она видела, как я брал нож, не знаю, правда это или нет. В общем, эта неделя была просто ужасна. Мягко говоря.
- Она открыто обвиняла тебя?
- Да: истерики, слезы, взгляды - все, как полагается, черт. Никакие аргументы, конечно, не помогают.
- И ты пришел ко мне? - улыбнулся Дмитрий Павлович, складывая руки на груди.
- Да, просто хотел рассказать тебе обо всем, чтобы стало полегче. Прости, что я так нагло тебя использую. Ты сказал, что я попал в разлом, ты все еще так думаешь? Или все-таки это как-то по-другому называется? Например, может быть, патологическое невезение?
- Ну, я назвал это разломом, кто-то назовет невезением, ты же знаешь мою слабость к красивым словам.
- Просто все так хорошо. У всех. Может быть, это потому, что я родился во время всех тех кризисов, после Нулевого дня, когда все нормализовывалось. Может быть, я часть тех несчастий? Сейчас я расплачиваюсь за это. Все ведь компенсируется, ты сам говорил.
- Знаешь, за что я любил старые времена, до Нулевка и преобразований? Я застал не так много, а в сознательном возрасте и того меньше, все же не настолько я старше тебя. Но вот сейчас я понял, что тогда было определенно лучше. Знаешь, почему?
- Конечно не знаю.
- Тогда люди были настоящими. Сейчас их нужно раскалывать, чтобы увидеть в них подлинное. Да, тогда вся грязь была налицо, все было видно, все, абсолютно все было видно. Проблема в том, что сейчас человеческая сущность не поменялась, грязь все так же есть. Она только эволюционировала, приняла новую форму, она больше не снаружи, она заставляет людей гнить изнутри. При этом красивая оболочка остается, создавая видимость прекрасного. Но стоит лишь чуть-чуть копнуть, попытаться понять человека, как оболочка лопается, и на тебя выливается столько, прости меня за это слово, говна, сразу, что ты жалеешь, что вообще проявил инициативу. А в твоем случае даже инициативу проявлять не надо было. Она подумала, что ты все перетерпишь и показала свое истинное лицо. А ты всего лишь позволил себе прореагировать на это искренне. Теперь тебе надо это пережить. Ты слишком эмоционален, относись ко всему проще.
Александр нервно усмехнулся и с напускной веселостью посмотрел на собеседника:
- Тебе легко говорить.
Дмитрий Павлович только развел руками:
- Я вообще мало что умею, кроме как болтать языком. Наверное, ты знаешь.
- Ладно тебе, не скромничай. Ты отлично знаешь, как я к тебе отношусь. Что бы я без тебя делал. Вот сейчас мне стало гораздо легче, хотя я и знаю, что, когда я приеду домой, мне предстоит еще раз ощутить на себе мировую несправедливость.
- Хотя бы на что-то я годен.
- Надеюсь, ты меня не выгоняешь еще. Я хотел поинтересоваться, как идут дела у тебя, а то выходит как-то нечестно.
- Конечно, ты можешь оставаться. У меня полно времени. Еще чая?
- Спасибо, но мне что-то не хочется.
Два друга продолжали сидеть за столом в просторной кухне, пока солнце ласково светило в окно. Там было даже слишком уютно, как бывает только перед чем-то неприятным, перед чем-то, чего ждешь со страхом и трепетом. Время хочется остановить, отмотать назад, но никому это еще не удавалось. Не удалось и тогда. Постепенно воздух все больше и больше пропитывался напряжением, а Александр все яснее понимал, что надо двигаться дальше. Наконец он распрощался с Дмитрием Павловичем, крепко пожав ему руку и пожелав всего наилучшего. Надо было возвращаться домой.
***
Уже вечерело и в дальних углах дворов начали собираться предвестники темноты – сумерки. Мир серел и, постепенно темнея, становился призрачным подобием себя в дневное время, безрадостно встречая всех, кому пришлось в это время идти по теряющим цвет улицам. На небе не было облаков, но солнце начинало подергиваться дымкой, да и сложно было увидеть его, постоянно закрытое высокими силуэтами домов, построенных с использованием самых последних технологий комфортности. Свет потерял свою силу, все более рассеиваясь, ударяясь о безликость летнего вечера в городе. Люди сливались с фоном, становились декорациями, последним штрихом к урбанистическому пейзажу. Все они, опустив голову вниз (некоторые – даже спрятав руки в карманы и сутулясь), стремились куда-то, быстрее, прочь из холодной теплоты улицы.
Александр быстро перестал думать о чем-то, кроме своей конечной цели – дойти до дома. Посторонние мысли съедались, подобно цвету улицы, вечерней серостью. Любимая музыка в наушниках слилась в единый поток звуков, и Александр, забыв про нее, воспринимая исключительно как посторонний шум, шел, полностью поглощенный смутными ощущениями, как будто пришедшими из еще не наступившего будущего.
Его не удивил автомобиль, стоящий возле его дома. Когда он входил в дверь, Александр видел перед собой только то, что скрывалось за ней, и не пытался предугадать дальнейший ход событий.
Замок тихо щелкнул. Рука неохотно нажала на ручку и медленно раскрыла дверь. Большой ящик для обуви стоял на своем месте, зеркало на стене послушно отразило Александра, чуть скрытого полумраком неосвещенной прихожей. Из дальней комнаты, на грани слышимости доносился ее голос. Александр машинально повернул голову в ту сторону и успел заметить какое-то движение слева. Плечо что-то крепко схватило. Ее голос затих.
Пытаясь вырваться, Александр чуть не упал, зацепившись за что-то на полу. Он ударился боком об открытую дверь в библиотеку, шумно выругался и дернулся в сторону. Из комнаты выбежал мужчина в форме полицейского и дал понять, что отступление никак не может закончиться успешно. Александр сделал последнюю попытку силой пробиться ко второму выходу, но быстро обнаружил себя на полу, лишенным способности двигаться. Из глотки вырвался нечленораздельный хрип, значение которого, может быть, не вполне осознал и сам Александр, а потом он почувствовал что-то холодное на запястьях. Он едва смог поднять голову, чтобы увидеть, что происходит вокруг. Он не смог разглядеть ее лица, не мог посмотреть наверх, но она стояла над ним молча, не шевелясь. Александр чувствовал ее взгляд. Он снова дернулся и крикнул:
- Это не я, ты знаешь! Не я убил его!
Его начали поднимать, одновременно с силой разворачивая ко входной двери. Александр в отчаянии сопротивлялся.
- Нет, не я, пожалуйста!
Его тащили к выходу, ноги ползли по до боли знакомому гладкому полу, ставшему грязным от следов ботинок.
- Она врет! Эта сука все врет. Они сговорились! Пустите!
Александра подняли выше, и он машинально встал на ноги, почувствовав толчок в спину.
- Давай! Пошел!
Истошный вопль вырвался из горла Александра, как будто разорвав его на части, но он не сразу почувствовал боль:
- Не я!
Его снова толкнули.
- Подождите! – хрипел Александр, - Дайте мне поговорить с ней! Покажите мне ее!
Он слышал себя, слышал, как бесполезны его ругательства и вопли, но не мог успокоиться. Он нецензурно выругался и в последний раз попытался повернуться к двери. Больше ему не дали.
- Тихо! – проговорил мужчина сзади противным низким голосом и больно ударил Александра. Крики сменились тихими всхлипами, когда задержанного повели вниз по лестнице. Казалось, множество шагов отдается эхом в пустоте, что никого нет, кроме этой странной процессии. Взгляд Александра остекленел, и первая фраза, которую он сказал после того, как его вывели из дома, прозвучала только в камере. Пронзительно заскрипел закрывающийся электронный замок, и Александр тихо бросил вслед уходящему смотрителю:
- Как долго я здесь буду?
Тот только пожал плечами и проговорил:
- Вот уж чего не знаю, того не знаю.
***
В темноте было слышно, как тихо щелкает что-то в коридоре. Затхлый запах проникал в легкие и заполнял их целиком, заставляя делать вдохи все чаще, в надежде, что в какой-то момент вместе с воздухом камеры внутрь попадет хотя бы немного живительного кислорода. Маленькая красная лампочка горела у двери, сообщая о том, что помещение было наглухо закрыто специальным замком, который могли открыть всего лишь несколько человек. Александр еще совсем недавно читал об этом нововведении в современных тюрьмах.
Где-то рядом раздавалось тихое сопение. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь в помещении, поэтому его источник оставался пока неизвестным. Внутри что-то бесновалось, не давало спокойно оценить свое положение, руки тряслись, несмотря на все попытки успокоить себя. Темнота беспокоила гораздо меньше того, что ждало впереди.
Александр попытался лечь, но тут же встал, не в силах совладать с собой. Ему казалось, что, расслабившись, он совершит официальный акт принятия своей участи, смирится с тем, что с ним произошло.
На некоторое время ему удалось забыться, но вскоре, почувствовав у себя на плече чью-то руку, он резко встал, оглядываясь. Глаза уже привыкшие к темноте, увидели движение справа: человек, который подошел к нему, отступил.
- Эй, что ты такой нервный-то:
Александр часто дышал, смотря на силуэт человека, так странно начавшего с ним знакомство. Он невольно подошел ближе, чтобы хоть как-то разглядеть лицо незнакомца. Хотя его и скрывала тень, Александр смог угадать, что у нарушителя спокойствия средний рост и худощавое телосложение. Очертания лица были узкими и острыми. Незнакомец медленно подошел, выставив вперед руки, и проговорил довольно высоким голосом, на интонацию которого Александр обратил на этот раз особое внимание:
- Не знаю, что ты подумал, но я только поговорить хотел.
- О чем? – сухо бросил Александр.
- Ну, товарищ по несчастью, все дела.
Александр нервно засмеялся и отступил назад:
- Не знаю, какое у тебя несчастье, но я ничего не делал.
- Знаю, знаю.
- Можешь мне не верить.
- Ну, если не делал, то тебя выпустят.
- Отойди от меня.
- Хорошо, ладно.
Человек отошел дальше в тень, скоро его присутствие стал выдавать только тихий скрип койки.
- Если захочешь поговорить, я тут, - сказал он со смехом в голосе.
Немного успокоившись, Александр снова сел, но теперь в нем начало расти любопытство. Было понятно, что его общительный сосед не думал навредить ему, иначе бы не отстал так быстро. Он хотел просто поговорить. Александр мог только догадываться, что это за человек и что именно заставило его искать общения с совершенно посторонним и не очень-то дружелюбным типом, каким Александр наверняка выглядел со стороны. Секунду спустя Александр с удивлением осознал, что все то время, пока он был занят мыслями о своем соседе, он ни разу не вспомнил про то, почему он сюда попал. Он вспотевшие ладони о брюки, а затем долго всматривался в темноту, подбирая нужные слова, чтобы окликнуть соседа. Слова формировались, поднимались изнутри, уже готовые вырваться наружу, но натыкались на смущение и отступали назад. Наконец, Александр тихо сказал:
- Эммм, простите…
Ответ раздался тут же, сопровождаемый скрипом койки, сообщающим о том, что кто-то в темноте быстро встал:
- Да, мой друг?
Александр снова заколебался, но на этот раз быстро сказал:
- Ты… Хотел поговорить? О чем?
- Ну, похоже, мы здесь одни, все на нервах, так почему бы не помочь друг другу не свихнуться?
- Я не уверен, что хочу говорить.
Человек вынырнул из темноты и сел рядом. На этот раз Александр смог рассмотреть его лучше.
- Но зачем-то ты меня позвал?
Это был довольно худой мужчина, лет тридцати.
- Мне показалось, что вышло как-то грубо, - сказал Александр, сам удивляясь совсем не свойственной ему мягкости и смущению в голосе.
- Да ну, как грубо. Я сам виноват. Привык, ну, знаешь… Приятели-то у меня знают, чего ожидать, вот я и перебарщиваю иногда.
Короткие волосы на его голове торчали в разные стороны, лицо покрывала небольшая щетина.
- Да ничего, - ответил Александр, - Будем знакомы.
- Илья. Приятно познакомиться, - протянул руку сосед.
Достаточно было вслушаться в его голос, чтобы убедиться в добродушии обладателя.
- Александр. Взаимно.
- Человек - социальное существо, да? - сказал Илья во время рукопожатия. - Даже в таком месте стремится к общению.
Александр промолчал, решив не уточнять свое отношение к новым знакомствам в таких местах. Он с интересом вглядывался в странное лицо Ильи, которое уже можно было различить во мраке. Выступающие скулы и острый нос соседствовали там с довольно низким лбом и большим ртом. Все это не производило отталкивающего впечатления не только благодаря голосу, но и глазам, которые, как оказалось, так и лучились добродушием.
- Наверное, - сказал Александр, глубоко вздохнув, пытаясь унять волнение.
- Ты простишь меня за стандартный вопрос?
-Да.
- За что ты здесь?
- Я все равно этого не делал, - бросил Александр, отворачиваясь.
- Почему-то мне кажется, что такой ответ сейчас встречается часто. Знаешь, ведь я тоже ничего не делал. Жду вот, когда отпустят.
- Отпустят?
- Конечно. Мы ведь невиновны.
Александр не мог поверить, что он втянулся в этот разговор, но ответил:
- Думаю, это ничего не гарантирует.
- Почему? Ты докажешь, что не делал того, в чем тебя обвиняют, тебя выпустят. Да и вообще, мы ведь в предварительном? Это значит, что прямых улик против тебя, да и против меня, нет. Если они ничего не найдут, будем гулять уже послезавтра. Если, конечно, ты действительно ничего не делал.
- Я не знаю.
Илья подождал некоторое время, а потом, не скрывая интереса, спросил:
- Может быть, расскажешь, в чем тебя обвиняют?
Александр, удивленный собственной наглостью, проговорил:
- Только после тебя.
Илья, нисколько не смутившись, рассмеялся и весело ответил:
- Вот это я понимаю. Я человек весьма скромный, так что скажу, что моя история вполне заслуживает того, чтобы по ней сняли фильм. Они считают, что я убил своего друга ради его девушки. А на самом деле, я тебе скажу, это она его ударила по голове камнем. А указала на меня. Я ее даже понимаю, он был редкая скотина. Я его и часа не мог вынести, но что поделаешь - друг детства и все дела. Но тут есть небольшая загвоздка - меня застукали в его квартире.
- Кто?
- Аааа, вопросы - это хорошо. Но теперь твоя очередь.
- У меня все не так запутанно. Моя жена обвинила меня в убийстве своего брата, потому что меня видели вместе с ним в тот день. Я размахивал перед ним ножом. Затем, его нашли мертвым. По-моему, все очевидно, вот только я, наверное, никогда бы не решился никого убить на самом деле, - практически не задумываясь пробормотал Александр, разговаривая больше сам с собой, чем со своим соседом. Тот, в свою очередь, только оживился.
- Ты не представляешь, на что ты способен, когда припрет. Вот только меня схватили вместе с остальными посетителями одного подпольного храма, а это, как ты знаешь…
Александра передернуло, и он снова оглядел Илью. Теперь, когда к его образу добавилась такая необычная деталь, его странное лицо, кажется, приобрело еще большую загадочность.
- Ты подпольник? - плохо скрывая удивление, спросил Александр.
- Да, и я знаю, что вопросов у тебя стало больше.
- Подожди, ты убивал людей во имя Бога?
Илья рассмеялся, взмахнул в воздухе руками и покачал головой:
- Удивляюсь, как вас всех так быстро обработать удалось. Значит, все верующие - религиозные фанатики и убийца, так?
- Хочешь сказать, что нет?
-Нет, конечно. Моя семья вся была верующая, но никто никого не убил.
Александр усмехнулся:
- Да ладно, зато вашими единомышленниками была убита куча народу в свое время.
- Да гон же, чистой воды. Никогда такого не было.
Илья не злился, разговаривал веселым и жизнерадостным голосом, который не вызывал желания спорить. В глазах светился задорный огонек, который, как ничто другое, убеждал, что он не мог даже подумать о каком-то злодеянии. Александр вдруг представил, как неохотно, наверное, арестовывали такого человека.
- А зачем тогда всем врать? - спросил он, не для того, чтобы вступить в перепалку, а просто потому, что ему действительно хотелось знать.
- Ну, я думаю, после Нулевого дня власть церкви над умами, так сказать, сильно увеличилась, а нашему милому правительству это было ну совсем не в кассу, понимаешь? А что проще всего сделать в таких случаях? Правильно, объявить вне закона. Сначала самого мощного противника, а потом тех, что поменьше, пока не дошли до полного запрещения абсолютно всех религий. Только надо найти какой-нибудь предлог. А у нас, между прочим, количество психов возросло после этого, ведь кому-то надо верить во что-то. Вот мне, например. Мне приятно думать, что жизнь не закончится, если меня казнят, допустим, завтра.
- Ты же сказал, что ничего не делал.
- А ты сказал, что это ничего не значит.
- Так что ты сам думаешь?
- А я ничего не думаю. Вот я вижу эту клетку, я - в ней. Завтра буду думать.
- Подожди, как тебя поймали? За что? За убийство или за посещение подполки?
- Да за все. Так у них особо повода не было, но, когда раскопали подпольную церковь, мне сразу все припомнили. Я еще начал скандалить. Теперь жду суда.
Наступила тишина, только приглушенный гул где-то сверху наполнял помещение. Александр забрался на койку с ногами и привалился к стене, начав вслушиваться, ловя каждый шорох. Он не знал, что сказать Илье, не знал и того, как относится к своему товарищу по несчастью. «Илья - куда больший преступник, чем я, - думал Александр. - Они должны будут увидеть разницу между нами». Александр не ходил в церковь, не нарушал закон, а Илья - жертва неповиновения. Это должны учесть.
В камере становилось душно. Ладони вспотели. Александр начал часто дышать. Гул сверху усиливался, заставляя все едва заметно вибрировать. За дверью послышались шаги, но, кто бы там ни был, он прошел мимо.
- Когда тебе назначено? - спросил Илья, встав с койки.
- Завтра днем, - неохотно ответил Александр.
- Есть кто?
- Да, мой друг, он будет защищать.
- Это хорошо, хорошо. Уверен?
- Я просто попал в разлом.
- Чего?
- Все будет хорошо, говорю.
- Ааа. Хороший настрой - уже полдела. Планируешь жестокую месть, когда выпустят?
Илья улыбался, всем своим видом внушая доверие, но его сущность, которую Александр, как ему казалось, уже знал достаточно хорошо, совершенно не сочеталась с внешностью. Александр же был убежден, что внешность может сказать о человеке даже больше, чем слова, особенно те маленькие детали, которые не сразу замечаешь. Во всяком случае, он верил, что мог узнать многое, только как следует изучив лицо незнакомца. Его много раз \пытались убедить в ошибочности его суждений, но так и не добились успеха. Сейчас он решил попробовать устранить вопиющее несоответствие образа Ильи.
- А тебе когда идти?
- Через два дня. Судя по всему, долго решали, куда меня лучше впихнуть.
- Чувствуешь, что ты прав?
- Ну да. Кто же прав, если не я? Да только все может случиться. Мой друг, например, был уверен, что убил дикаря, ну знаешь, как самозащита.
- Подожди, дикаря?
- Ну да, его самого. Вроде как, недоглядели. Сказал, что большой был, обросший волосами, жил в канализации. Понятно, что у него крыша поехала. А его, между прочим, приговорили. Повесили на него убийство какого-то жмурика, запрятали в тюрьму. Не знаю,что с ним там стало. В общем, все не так справедливо.
- Какое-то сборище убийц, - пробормотал Александр.
- Скажи спасибо, что мы хотя бы знаем кого, куда и за что. Могли бы и не знать. Все равно, разве в процветающем обществе можно сойти с ума? Мы же имеем, как там было, «почти все блага, которые только можно помыслить». Да, по-моему, так.
- Наверное, так и есть. Только вот конкретно нам не повезло.
- Да, чего уж скрывать, денег у нас было достаточно. Вот сейчас и думаешь: «Что еще надо? Что меня дернуло?». Захотелось, чтобы все было еще лучше, поверил, откопал подпольное сборище. Да ладно, сам виноват.
- Ты жалеешь?
- Да даже не знаю. С другой стороны, обязательно должно быть что-то такое, к чему надо стремиться. И нет, убивать нас не заставляли. От тюрьмы, однако, это явно не спасет.
Любопытство Александра успокоилось. Рядом с ним сидел человек, так же, как и он сам, попавший в разлом. Даже самая совершенная система содержит ошибки, и кто-то должен стать их жертвой. Но почему никто не старается сделать так, чтобы все было как можно справедливей? Действительно ли все так хорошо?
- тебе не кажется, что для того, чтобы все были довольны, нужно их немного изменить? Изменить их взгляды, в пределах разумного, конечно.
- Хочешь сказать, нас водят за нос?
- Ну, не совсем. Может быть, все делается из лучших побуждений, но кое-что, очень важное, может быть, скрывается. Не знаю, как ты, а я уж лучше бы знал все и делал выводы. Все равно, абсолютно все нехорошее не уничтожишь. Газеты - это газеты. Они могут немногое. Может, зная это кое-что, мы смогли бы избежать всего того, что с нами случилось. Сейчас бы здесь сидели другие люди, а не мы.
- О чем ты говоришь? - спросил Александр. Илья, по-видимому, не заметил нотку скептицизма в его голосе.
- Ни о чем конкретно. Но мы ведь правда могли бы сюда не попасть. Я просто представил. Если бы не запретили религии. Если бы судебная система была другая, не та, что сейчас, перестраховывающая от всего. Но я не жалуюсь. Все могло бы быть гораздо хуже. Так, что-то меня понесло.
Александр спросил:
- Ты случайно не участвовал в демонстрациях?
- Нет, как-то не нашел времени, но если бы оно было, то определенно бы сходил, хотя не думаю, что мое участие бы что-то изменило. Я ведь сам не знаю, чего жду. Это проблема. Сейчас большинство не знает, чего хочет и ждет. Поэтому и изнывает, при всем внешнем благополучии. Хочет изменить все, но не может объяснить, зачем.
- Но ты поддерживаешь демонстрации?
- Скорее не поддерживаю, а просто нравится идея. Нравится быть частью чего-то массового.
- А если с ним что-нибудь сделают? Обещали принять жесткие меры.
- Ха, да пусть попробуют. Потеряют поддержку населения из-за жестокости. Это они так, устрашают, выжидают. В конечном итоге, все это лишь капризы избалованного ребенка, он успокоится. Ему расскажут новую сказку, а он забудет это маленькое недоразумение.
Гул наверху стал отчетливее, из коридора послышался топот нескольких десятков ног. Вероятно, охранники спешили к источнику звука. Что-то происходило и привело в движение все здание.
- Слушай, наверное, надо все-таки сделать вид хотя бы, что мы тут себя прилично ведем, - сказал Илья. - Пойду я к себе, и тебе, пожалуй, стоит притвориться, что спишь. А то зайдут еще.
Он встал и исчез в темноте камеры. Александр остался в одиночестве, но теперь он был несоизмеримо спокойнее. Он лег на спину, закинул руки за голову и молча вслушивался в происходящее наверху. Наверное, драка, которая оказалась больше, чем обычно. Чуть позже, когда все начало стихать, он закрыл глаза и провалился в глубокий сон.
***
Он больше не видел Илью. На следующий день Александра забрали, и он не имел ни малейшего представления, что стало с его соседом. История же самого Александра разрешилась весьма неожиданным образом: истинного виновника смерти Романа вскоре нашли и задержали вместе с еще несколькими продавцами наркотиков. Он признался в том числе и в убийстве.
К своему удивлению, Александр осознал, что с большим удовольствием бы вернулся назад в камеру вместо того, чтобы снова выходить под палящее летнее солнце. Жена, по всей видимости, теперь боявшаяся посмотреть ему в глаза, не пришла встречать Александра, предпочтя один звонок в приемную, о котором ему сообщили в день освобождения, днем. Новость не вызвала никаких эмоций, только заставила поежиться от мысли о возвращении домой.
Дверь открылась, Александра позвали, и он, мысленно сжавшись в комок, вышел в коридор, освещенный яркой, даже слишком яркой, лампой. Охранник, встретивший его с улыбкой, похлопал Александра по плечу и сказал что-то вроде «Прости, друг, чего не бывает». Наверняка им сказано притворяться дружелюбными. Коридор казался слишком длинным, но Александр боялся ускорить шаг. Здесь были окна, за которыми еще грело лето, за которыми был привычный мир, не враждебный, а готовый принять в свои теплые объятия. Вдруг, откуда-то изнутри начала подниматься радость, вскоре захватившая его целиком. Свобода впереди, так близко.
Эхо шагов исчезло,
За дверью в конце коридора оказался холл поменьше; стоящий там притворно приветливый охранник фальшиво улыбнулся и указал на дверь хранилища. Теперь все, абсолютно все стало светлым и живым. Внутри, однако, шевельнулось смутное беспокойство, необъяснимое, но отчетливое.
С вещами проблем не было. Небольшой рюкзак вместил все, что Александр получил там. Всего пара поворотов коридора - и выход, прямо посреди спокойствия и размеренности города. Все было, как обычно. Ничего не изменилось с тех пор, как он вошел сюда, понуро опустив голову, ведомый вперед непреклонными охранниками. Все осталось совершенно таким же, вот только изъяны ранее воспринимаемые как должное, проступили на поверхность.
Прохожие с отстраненными лицами шли куда-то дальше, смотря в пустоту. Среди них то и дело появлялись люди в белых масках, ВЗАГМатики, но Александр сомневался, что только они скрывали свои лица. Наоборот, чем дольше он вглядывался в толпу, тем больше ему казалось, что их глаза, печально смотрящие вокруг, были куда искреннее, чем у нормальных людей. Но можно не волноваться: скоро их не станет, с каждым днем их все меньше и меньше.
Александр вздрогнул и пошел дальше, пешком, размять ноги, стараясь не думать. Среди прекрасных ухоженных дворов, попадавшихся ему на пути, он увидел один, заросший и заброшенный, вокруг старого дома, где жили, вероятно, пострадавшие от недавней катастрофы в области погорельцы. Их дома, по неизвестной, как утверждалось, причине, сгорели, а те, кто выжил, разбрелись по разным местам, в том числе и в этот никому уже не нужный дом, в ожидании помощи от правительства. Александр задумался. По неизвестной причине. Так им говорили.
Мимо пронеслась машина, потрясающая редкость в городе, несмотря на подразумевающуюся вездесущность сил правопорядка, которым и было дано разрешение на вождение в пределах городской черты. Они действительно были везде, но лишь некоторая часть передвигалась на автомобилях. «Мы не пользуемся нашими привилегиями без необходимости», - часто говорили их представители, выступая на телевидении. Чтобы люди чувствовали - абсолютно все стараются достигнуть благополучия, но не своего, а окружающих. Кажется, система работала. Вопрос лишь в том, насколько честно.
Вопрос в том, почему иногда человеческая жизнь так легко используется в качестве расходного материала. И почему нуждающихся так резко и бесповоротно лишили надежды на что-то вечное? И почему, так глубоко проникнув повсюду, никто из властей, фактически, не поставил под контроль наркотики? Наркотики.
Нет, они не всесильны.
Александр остановился, глядя в асфальт. Прохожие потекли двумя потоками, огибая его со всех сторон, абсолютно спокойные и невозмутимые. Люди, где вы?
Александр двинулся дальше и подумал о центральной площади. Он не знал, сколько там еще демонстрантов и есть ли они там вообще, но постарался запомнить свое намерение узнать об их успехах за последнее время, когда придет домой.
Он все ближе и ближе подходил к знакомой улице. всего лишь несколько минут -и он окажется у своего дома. Александру было все равно, застанет ли он ее там или нет. Он собирался просто продолжать жить. Она уже сделала достаточно.
Мысли его обратились к тому самому ножу, который и сейчас лежал где-то там, в его сумке. Он больше не был вещественным доказательством. Его можно было использовать сейчас, прямо сейчас, когда он войдет в квартиру и увидит ее. Было бы вполне справедливо. Однако Александр только улыбнулся сам себе, и, вновь заходя в подъезд своего дома, отбросил все эти мысли.
***
Он не знал, что хочет. Он не знал, сколько уже прошло времени с тех пор, как он пришел сюда. Он вспомнил, как опустил нож в ту самую ночь и, как ему казалось, пощадил Романа. Но этого было недостаточно. Червь сомнения поселился в нем и становился все больше и больше с каждым днем, пока не смог заставить что-то предпринять. Разве может идеал быть таким?
- Мы хотим знать правду! - вливаясь в общий гул демонстрантов, прозвучал голос Александра. Если бы его спросили, какую именно правду он так желал, он не смог бы ответить. Лишь смутная необходимость в изменении, переломе двигала им. Он уже побывал в разломе, теперь перемены не станут для него неожиданностью. Он сам станет причиной катастрофы. Он будет среди тех, кто вызовет коллапс. И не ему бояться его же детища.
Александр продвинулся вперед вместе со своей группой, туда, где стояли вооруженные полицейские, пока еще не вступившие в открытый конфликт. Они боятся. Боятся не Александра, боятся их всех. Один ничего не стоит, но один может повести за собой многих. Александр не даст утихнуть этому движению. Он уже смог добавить сюда зачатки организации. Пусть все вокруг утонет в грязи, но честность всегда будет важнее всего. Какова бы не была истина. Ее никто не имел права скрывать.
И снова воздух наполнили звуки голосов, требующих, живых, ожидающих:
- Мы хотим знать правду!
Это было только начало.