сценария "Связь без обязательств"
Окраина города, август, после полудня.
Здание городской ТЭЦ, из красного кирпича, с высокой трубой, обнесено высоким бетонным забором. Забор аккуратно выкрашен белой краской.
Широкая улица, ведущая к городу, выглядит чистой и ухоженной. С двух сторон она обсажена деревьями: высокими стройными тополями с одной стороны и ровной вереницей молодых рябин с другой.
Из проходной ТЭЦ выходит Вера. Чуть впереди она видит автобусную остановку под голубым навесом.
Вера изучает расписание движения автобуса, смотрит на теплое мягкое солнце, склоняющееся к вершинам тополей на противоположной стороне улицы, и отправляется в город пешком.
Гостиная в квартире Веры, вечер.
Ольга Николаевна, мать Веры сидит за столом и читает книгу, подперев, как школьник, голову двумя руками.
Слышен звук открывшейся двери. В комнату входит Вера. Вид у нее удрученный.
- Привет, мама!
Вера устало опускается на диван.
Ольга Николаевна снимает очки, приветливо улыбается дочери.
- Привет. Ты чем-то расстроена?
- Да, так…
- Ужинать будешь?
- А Тим где?
- К товарищу пошел. Сказал, к ужину вернется. Ты себя плохо чувствуешь, Вера? Вид у тебя неважный.
- Нет, мам. Здоровье в порядке, но чувствую себя так, будто в помоях искупалась.
- По работе?
- Нет. На работе тоже все в порядке.
- А в чем тогда дело?
- Мам, давай не будем об этом говорить.
- Почему же? Говори.
Вера кисло улыбается.
- Я не могу тебе этого сказать.
- А кому можешь? Подружкам?
- Нет.
- Тиму?
- Ну, что ты!
- Тогда рассказывай, не мучайся. «Твою беду рукой разведу», вместе быстрей разберемся.
Ольга Николаевна, складывает, как школьник, руки на столе, приготовившись слушать.
Собравшись с чувствами, Вера начинает:
- Я сегодня на ТЭЦ была. Справилась быстро, за час до окончания смены. Погода такая хорошая – решила пешком пройтись. Вдоль улицы там посадили рябины. Деревца еще совсем маленькие, метра по полтора, но нарядные такие: увешаны кистями красных ягод, как новогодние елки игрушками.
Ольга Николаевна удивляется:
- Уже красных? Значит, зима ранняя будет.
… Вера идет по тротуару вдоль вереницы молодых рябин. Настроение у нее умиротворенное, под стать погоде. Навстречу ей идет группа подростков лет по тринадцать-четырнадцать. Видимо, прогуливаются после какого-то мероприятия: у двух девушек воздушные шарики на веревочках. Подростки балуются, толкают друг друга, то один, то другой подбегают по газону к деревьям.
Девочка убегает вперед, мальчик догоняет ее, и она шутливо лупит его воздушным шариком.
Вера видит, как трясутся под облегающей кофточкой тугие, как наливные яблоки, груди девушки.
- А не такие уж они и дети, - замечает про себя Вера. – Ишь, как гормоны играют!
В этот момент другой подросток бросается к деревцу, обеими руками сдирает две кисти рябины с листвой, раздавливая некоторые ягоды, и запускает их в голову длинноволосой девушки.
Она в азарте подбегает к другому деревцу и, срывая кисть, обламывает его верхушку. Молодые люди хохочут.
Вера останавливается, открывает рот, чтобы произнести
- Как вам не жаль деревце!
… и встречается с возбужденными взглядами поравнявшейся с ней последней пары. Фраза застревает у Веры в горле.
Визги и гогот подростков остаются позади. Медленно, как во сне, перебирая вдруг ставшими ватными ногами, Вера движется вперед. Тротуар перед ней посыпан листьями рябины и каплями красных ягод. Калеками скрючились поруганные деревца.
- Мама, мне стало страшно.
Ольга Николаевна шумно вздыхает.
- Вряд ли, Вера, твои слова вразумили бы их в тот момент.
- Да, они походили на стаю участвующих в случке собак. Если бы я открыла рот, их сексуальная энергия излилась бы на меня. Они бы меня растерзали!
- Вера, не драматизируй.
- Мама! Перед нами факт неуправляемости поведением! Ты бы оставила его без внимания?
- У меня нет на этот случай рецептов, - бессильно разводит руками Ольга Николаевна. – Переходный возраст - тут ничего не поделаешь.
- Наш Тим тоже в таком возрасте. Неужели и он подвержен таким инстинктам?
- Как знать! Надеюсь, его культура поможет ему удержаться в рамках правил.
- Ах, культура! Не слишком ли мала ее сила перед гормонами?!
Расскажу тебе еще один случай, произошедший почти сразу после этого. Сегодня день для меня такой выдался – просто момент истины!
Улица, по которой идет Вера, постепенно обрастает многоэтажками. Сокращая путь, Вера идет по тропинке между домами, пересекает площадку. Слева - ларек, где торгуют овощами, несколько покупателей возле него. Справа – витрина комиссионного магазина на первом этаже убогого здания. Луч настольных часов в золотистом обрамлении, стоящих на витрине, на миг ослепляет Веру.
Вера рассматривает часы, потом заходит в магазин.
Большое темное помещение по периметру уставлено полками, на которых громоздятся предметы бытовой техники: швейные и стиральные машины, пылесосы, соковарки, старые телевизоры. На площадке в центре сосредоточена техника малой механизации: газонокосилки, насосы, тачки.
У стены напротив входа – уголок мебели. На диване сидит, развалившись, плотный мужчина лет около шестидесяти.
Справа от него, за небольшим бюро сидит его компаньон, худощавый мужчина такого же возраста, и лузгает семечки, сплевывая шелуху на постеленную на бюро газету.
Взгляды обоих мужчин обращены к входу, но направлены не именно на дверь, а чуть в сторону, на работающий плазменный телевизор. Приглушенный звук сексуальной музыки наполняет помещение.
Входит Вера. Мужчина с дивана мгновенно подхватывается и исчезает за дверью подсобного помещения. На диване остается пульт от телевизора.
Удивленная его поведением, Вера обращает свой взгляд на широкий экран телевизора и тут же, пораженная, отводит его в сторону: на экране откровенные кадры порно.
- Вы что-то хотели? – невозмутимо обращается к Вере жующий семечки мужчина.
У Веры пересыхает во рту.
- Вы принимаете часы? – неожиданно для себя произносит Вера. Звуки музыки с экрана перемешиваются с недвусмысленными вздохами.
- Пока нет. Не можем продать и те, что уже приняли.
Из подсобки выходит второй мужчина. Первый подает ему знак выключить телевизор. Мужчина берет пульт, звуки обрываются.
- Но Вы наведывайтесь. Никогда не знаешь, какой товар будет востребован, - говорит мужчина, сидящий за бюро, и сплевывает шелуху.
- Спасибо за информацию, - механически произносит Вера и теперь уже на деревянных ногах выходит из магазина.
- Значит, там – переходный возраст, здесь – проявление сексуальной революции. И в обоих случаях – неконтролируемый инстинкт! – заключает Вера.
Ольга Николаевна опять шумно вздыхает.
- Да, задался у тебя денек!
- Я ж и говорю: словно в помоях искупалась. Прости, что испачкала тебя этой грязью, – вздыхает Вера.
Некоторое время женщины сидят молча.
- Я вижу две проблемы, обозначенные твоим рассказом, - произносит, наконец, Ольга Николаевна. – И первая из них – общее падение нравственности…
- Сколько можно падать! – перебивает ее Вера. – Я понимаю, что человек взят из грязи. Но в нем есть и душа. Знаешь, мама, по учению цигун центр жизненной энергии человека находится вот тут.
Вера кладет руку на свой живот чуть ниже пупка. - На занятиях мы учимся контролировать эту энергию, чтоб приспособиться к условиям внешней среды. Но если руку опустить ниже пояса и воздействовать на тот центр – ты меня понимаешь? - то мозг теряет свои контролирующие функции совершенно. А сейчас, мне кажется, все держат руки на этом «пульсе времени», стимулируя себя непрестанно. Как эти мужики – днем и прямо на работе!
- Не перестаю удивляться, как меняется жизнь! – отзывается Ольга Николаевна.
- Ты думаешь, следует только удивляться?
Вера серьезно возмущена. Ольга Николаевна по-философски спокойна.
- Ну,… и приспосабливаться к ней, конечно.
- Приспосабливаться?! Мама, ты меня удивляешь!
- А ты с жизнью бороться хочешь? Много ли людей занимается с тобой в секции цигун?
- Нет. В основном, престарелые… или больные. Молодые «таскают железо», накачивая свои вторичные половые признаки.
- Вот видишь! Отсюда вытекает другая проблема: не тем ты, Вера, занимаешься. Тебе замуж надо.
- Мама, прости, но тебе много брак с папой дал?
- Хм, у нас с папой редкий случай. Ты знаешь, какую операцию «по-женски» я перенесла? Отсутствие гормонов изменило мое либидо. Так что в последние годы у нас с папой была полная гармония: когда один не может, а второй не хочет. Но зато я тебя вырастила, а потом – Тима.
- А где же я была, когда ты Тима выращивала?
- Ну, ты играла с ним в железную дорогу…, водила по зоопаркам…, пока я мыла посуду и готовила обеды.
- Ты меня упрекаешь? – удивляется Вера.
- Нет. Я на благодарность не рассчитывала. Просто хочу обратить твое внимание, что растить ребенка в семье легче. И ему полезнее, и у женщины энергия правильно распределяется.
Вера, как ужаленная, подскакивает с дивана.
- Мамочка, знаешь ли, что наши женщины на работе говорят? Мужики к тридцати годам почти все импотенты!
- Это с чужих слов. У тебя же своего опыта нет?
- А откуда ему взяться? Оглянись вокруг: свободных мужиков нет!
- Значит, делиться надо.
- Это такие, как Лариска Макарова, делиться со мной будут?! Не помнишь, почему я тогда с моря уехала?
Вера с возмущением снова плюхается на диван.
- Я думаю, эту проблему нам не решить. Жизнь сама позаботится о самосохранении. Она создала эту проблему, она же найдет способ, как ее решить, - подводит итог дискуссии Ольга Николаевна.
- Только на это вся надежда!
Слышен звук открывающейся двери, затем в комнату входит Тим, четырнадцатилетний подросток, сын Веры.
С радостной улыбкой, еще не сошедшей с его лица, он оглядывает женщин, попеременно переводя взгляд с одной на другую.
- А что это вы так пригорюнились? Все мою судьбу решить не можете?
- Тим, сейчас не до шуток, - «строит» его Вера.
- Я и не шучу? Вы же сами сидели со мной, готовили меня к олимпиадам. Сами хотели, чтобы я был первым учеником в школе, а теперь горюете!
Тим присаживается на диван рядом с матерью.
- Тим, откровенно говоря, меня удивляет та легкость, с которой ты готов покинуть нас ради учебы в интернате.
- А разве я собираюсь с вами расставаться? Что ты, мама! Вы - мой дом, а интернат – будет моей работой. Ты же ходишь на работу и в командировки ездишь.
- Ты, Тим, не знаешь, что такое интернат. Сейчас у тебя нет папы, а там и мамы не будет!
- Ой, куда вас понесло! – вмешивается в разговор Ольга Николаевна. – Я поддерживаю Тима. Он вошел в кризис «вырывания корней» и должен его преодолеть!
- Мама, что еще за кризис?!
- Естественный кризис человека в определенный возрастной период. Представь, что ты все время переводила сына через дорогу за руку. Учила, как переходить дорогу, как пользоваться переходом, светофором. Но когда-то ребенок должен перейти дорогу сам. Да, это опасно. Но не очень, если ты хорошо его подготовила. А если ребенка «передержать», то он будет бояться перейти дорогу и непременно окажется в аварийной ситуации.
- Очень оптимистичное поучение! Вы же все уже решили без меня!
Вера встает и направляется к выходу из комнаты.
- Верочка, поставь ужин на плиту! – кричит ей вдогонку Ольга Николаевна и обменивается понимающими взглядами с Тимофеем.
Комната Тима. Полумрак летней ночи.
Тим лежит в кровати, но еще не спит. Тихонько приоткрывается дверь.
- Мама, ты?
- Можно?
- Конечно.
Вера входит в комнату и, не зажигая света, присаживается возле Тима на кровать. Тим берет ее за руку.
- Мама, если ты не хочешь, я не поеду в интернат.
- Тимочка, пойми, я хочу тебе добра. Ты молодец, у тебя светлая голова и душа чистая. Если ты достиг таких высот, что тебя причисляют к особо одаренным детям, значит, это – твоя судьба. Я горжусь тобой и не стану перечить. Думаю лишь о том, научила ли я тебя «переходить дорогу»?
- Научила, мама, - улыбается Тим и гладит Веру по руке.
- Ах, мальчик мой! Всему не научишь. В жизни есть столько подводных камней. Вот алкоголь, например. Давай купим бутылку шампанского и напьемся с тобой вдвоем дома! Чтобы ты знал, что такое опьянение.
- Мам, ты не очень огорчишься…?
- А что?
- Я уже это знаю.
- Как, Тим? Когда?
- А на соревнованиях однажды. Мы здорово напились в гостинице после победы.
- А тренер знал?
- Потом узнал.
- И что?
- Обещали, что больше не будем. Ты не печалься, мама. Я никогда не буду пить. Я же спортсмен!
- Никогда не говори «никогда», но всегда думай о последствиях, прежде чем что-нибудь сделать.
- Конечно, мам. Я понимаю.
- Ну, спи, родной. Сегодня я как-то внезапно поняла, что ты уже взрослый. И ты уходишь от меня.
- Что ты, мама, я тебя никогда не оставлю.
- И ты, Тима, всегда со мной. Помни это.