Ромашковый сон

Михаил Голубев
Посвящается Д.

Он лежал посреди ромашкового поля. Какая-то наглая травинка безжалостно щекотала его левое ухо. Ветер перебирал траву. Где-то совсем недалеко отчаянно стрекотал кузнечик.
Она склонилась над ним, затмевая собой Небесное Око. Лучи пробивались сквозь её волосы, и казалось, что это ангел в невещественном свете спустился к нему с Небес и склонился над ним. Из-за этого ослепительного сияния и яркого голубого неба за ней, ему приходилось щуриться, и он едва мог различить её улыбку. Она наклонилась еще ниже и нежно прикоснулась к его губам своими. Он потянулся ей навстречу, а она, дразня его, едва касаясь уворачивалась, и не давала впиться в себя со всей страстью. Она играла с ним, дразнила и заманивала всё дальше в свою игру.

Он слышал её нежный и зовущий шёпот как бы издалека: целуй, целуй, возьми... Наконец-то ему удалось поймать её губами и жадно втянуть в себя как глоток воды, посреди палящего зноя пустыни. Пересохший от возбуждения рот наполнился сладким и пряным вкусом, как от диковинного тропического фрукта.

Стон, протяжный, полный нетерпения и надежды, полный обещания.

Боже, как хорошо, подумал он. Как во сне...

Снова стон.

И тут... Он понял, что действительно спит, застигнутый с поличным, внезапно вернувшимся сознанием. Внутри всё смешалось: разочарование, желание продлить сладкий мираж, восторг от ещё не растаявшего видения. Но усыпить рассудок снова уже не получалось, мысли повскакивали и наполнили сонный мозг галдящей толпой. Сон печально таял и растворялся в стремительно уплотняющейся реальности.

Но в этот миг стон повторился снова яснее и ближе, чем раньше, а губ снова нежно коснулось тепло.

«Это не сон», - вынес бесстрастный приговор разум.

Открывать глаза по-прежнему не хотелось. Осязание, обоняние, вкус и слух спешили с докладами о происходящем снаружи в отсутствии главного информатора. От сложившегося постепенно в воображении пазла, его губы растянулись в широкую улыбку.

"Ну, целуй же…", - снова донесся до него уже полный возмущения шёпот. Он прильнул к ней с новой силой. Губы и язык словно зашептали слова. Слова самые древние, самые первые слова, которые когда-то, наверное, создали этот удивительный и прекрасный мир из Великого Ничто.

Сквозь зажатые уши донеслось «ооооооо... ммммммм... ах…»

Начинался новый день…