Звонок телефона разбудил Савву Николаевича далеко за полночь. - Два тридцать – посмотрел на часы Савва Николаевич. Он привык к ночным звонкам: у врача не бывает личного времени. Что же такое стряслось?, одевая тапочки, проворчал про себя Савва Николаевич. В клинике вечером было все нормально. Сегодня дежурит Семен Рождественский, толковый парень и хирург от бога... Нет, тут что-то другое... А что?
Савва Николаевич взял трубку:
- Слушаю – хрипло выдавил он из себя стандартную фразу.
- Савва, привет! Это Валерий Морозов. Не забыл еще такого.
- Валерка, привет! - у Саввы Николаевича от приятной неожиданности разгладилось лицо, и на губах появилась блаженная улыбка. Сколько лет, сколько зим – начал, было, Савва Николаевич, но Валерий решительно его перебил. По всему было понятно, что у того очень важное дело.
- Савва, ты извини за поздний звонок и что перебиваю, но дело срочное. Мне только что звонила матушка Серафима из Пскова, она умирает в обители, и я не знаю, что делать...
- Не понял тебя, Валера. Какая матушка, и в какой обители? И почему во Пскове? Ты что, там сейчас?
- Да, нет… Это ты не понял... В общем , длинная история... Ты же знаешь, я верующий, а с матушкой Серафимой, мы познакомились на Мальте, года три назад. Я приехал с делегацией из Санкт-Петербурга, она из Пскова, там и пересеклись. Сейчас она сильно заболела. У нее температура под сорок, боли в груди, лежит, ходить не может. Вызвала «скорую», та приехала, сделала укол, но в больницу не взяли, говорят, у тебя нет страхового полиса и ты не гражданка России. У нее паспорт еще советский, она раньше жила на Украине… Ну ты сам знаешь, русских там стали притеснять, церковь тоже, в общем подалась она в бега, приехала в Россию, тут по монастырям пошла, пока не прибилась в псковский женский монастырь.
- Валера, ты же тоже врач, знаешь законы... Никто и никому не вправе отказать в срочной медицинской помощи: есть паспорт или его нет, есть гражданство или нет...
- Савва, да знаю я все… Но ты что на другой планете находишься? У нас законы действуют только на бумаге. Скорую ей помощь оказали, но в госпитализации отказали….
- Ладно, Валера, не обижайся, чем я тебе могу быть полезен сейчас, среди ночи?
- Савва, но ты же авторитет, позвони псковским коллегам, пусть возьмут на лечение матушку Серафиму. Иначе, сам понимаешь, прогноз неблагоприятный.
- Хорошо, хорошо, завтра с утра отзвонись, попробую вмешаться. А может ее в мою клинику привести, она сможет до нас добраться?
- Шутишь Савва, она сейчас в тяжелом состоянии, потом возраст у нее уже не юношеский.
- А сколько же ей лет?
- Восемьдесят шесть…
- Валера, ты шутишь?
- Нет серьезно, Серафиме- восемьдесят шесть, но больше семидесяти ей никто не дает...
- Даа…- только и ответил, Савва Николаевич. Он давно привык к нестандартным поступкам своего студенческого друга Валеры, но чтобы вот так, среди ночи, проявить заботу о древней старушке, это что-то новое. Валера, ты слышишь меня?
- Да, да, Савва слышу…
- Я сейчас же попробую связаться с областной больницей в Пскове, попрошу коллег принять бабулю на лечение.
- Она не бабуля, Савва, она матушка Серафима – ответил на том конце провода его друг.
- Извини, не хотел обидеть, в смысле, матушку Серафиму и тебя...
- Вот это было бы замечательно, Старик, – назвал его так ,Валерка, подчеркнув их студенческое братство, когда юного, но непогодам рассудительного Савву все звали «стариком». Ни кликуха, как сейчас у братвы за колючей проволокой, а такое милое и ласковое признание его персональных заслуг перед сверстниками.
Савва Николаевич заулыбался…
- Хорошо, тогда договорились. Я сам позвоню в Псков, потом перезвоню тебе, идет?
- Идет!
- Ну, тогда не прощаюсь. Савва Николаевич положил трубку телефона и пошел в кабинет, искать свою записную книжку с номерами телефонов. На столике в идеальном порядке были разложены книги, журналы, подшивка «Медицинской газеты» и еще всевозможные документы. Савва Николаевич присел на кресло. Где-то она здесь... Вчера я звонил в Уфу, искал номер профессора Малиева Рифата Мусатовича, его давнишнего знакомого по совместной научной работе, еще в семидесятые годы. Господи, сколько же времени прошло, без малого сорок лет, а кажется еще вчера они бегали по институтским лабораториям, проверяя свои опыты. Да, интересное было время: работаешь на износ, платили гроши, а интерес к науке был огромный... Для себя. Савва Николаевич,этот феномен объяснил просто, для их поколения главное было дело, а все остальное – второстепенным. Так их воспитали родители, а это- на всю жизнь… Ах, вот она, нашел он телефонную книжку под стопками исписанной бумаги: Так статью и не закончил, а пора бы…
- Времени в обрез – как бы в оправдании сам себе сказал Савва Николаевич. Не оправдывайся, меньше ерундой занимайся, вот тогда и останется у тебя времечко – отвечал опять же сам себе ученый. Так, значит буква «П»: Петербург, Пущино, Париж, а вот и Псков, главный торокальный хирург Яцков Геннадий Харламович. Ну, Харламыч держись, сейчас я выведу тебя из сонного состояния – и Савва Николаевич стал набирать телефон своего коллеги во Пскове. После длительного звонка, он услышал вполне звонкий и совсем не сонный голос Геннадия Харламовича.
- Слушаю, алло… Кто там, говорите…
- Привет Харламыч, это я, Савва Мартынов.
- Савва Николаевич, ты. Привет, привет! – словно бы и не удивляясь столь позднему звонку, его коллега. Ты, что по делу или решился со мной поболтать? – весело проговорил мужчина.
- По делу Харламыч, по важному делу…
- Говори, слушаю.
- У вас во Псковском женском монастыре матушка Серафима тяжело заболела. У нее, что-то там с легкими. Разберись, помоги. Забери ее как можно скорее к себе…
- Матушка Серафима, говоришь – засмеялся Геннадий Харламович. Красивая?
- Кто?
- Ну, матушка, твоя, Серафима?
- Харламыч, я ее в глаза не видел.
- Так, что же ты за нее так хлопочешь, в полночь мне звонишь? Это хорошо, что я еще спать не ложился, с рыбалки вернулся, припозднился… Я сейчас в отпуске, приезжай Савва ко мне, вместе порыбачим. Ты когда последний раз удочку держал, а?
- Не помню Харламыч, ей богу не помню. Лет десять-пятнадцать, не меньше.
- Вот видишь: все у тебя дела да дела, а жить-то когда. Я вот все бросил и на озеро, ловлю по ночам леща, сома. Красотища, не поверишь, домой не хочется.
- Да, верю Харламыч, верю. В детстве бывало сам на ночную рыбалку любил ходить.
- Ну, это когда было. Ты еще вспомни, как тебя мать грудным молоком кормила.
- Ладно, ладно, Николаич извини, не хотел обидеть – поняв, что перегнул палку, стал оправдываться его коллега из Пскова.
- Да, нет, нет. Какие обиды, ты счастливый человек, у тебя есть время заниматься любимым делом, а у меня вот не получается.
- Не горюй Савва, еще получится, только захоти… Теперь еще раз о матушке. Как мне ее разыскать и что нужно сделать?
Савва Николаевич подробно все рассказал о матушке Серафиме и звонке своего закадычного студенческого дружка, Валерки Морозова.
- Хорошо, Савва Николаевич, сделаю все как надо. Сейчас свяжусь со своими ребятами на «скорой». К утру я тебе отзвонюсь.
- Лады, Харламыч, лады.
И они положили трубки.
Савва Николаевич какое-то время посидел в кресле у себя за столом, машинально перелистывая страницы записной книжки. Промелькнули фамилии, обведенные черной полосой. Господи, уж скольких нет. Вот, Толька Зимин, погиб в Афгане, был отличным хирургом. Славка Антюфеев сгорел на самолете, где-то в африканской саванне. Нужно было спасать от желтой лихорадки женщин и детей, в разгар гражданской войны в Уганде. А вот и номер Витьки Сысорина, умер совсем недавно, года еще не прошло, прямо в операционной остановилось сердце. Таких черных обводок у него с десяток наберется, и все мужики, его бывшие однокурсники. Из девчонок, тоже человек трех нет и среди них староста группы, их мама, Леночка . Да, уходим постепенно в мир иной, где тишь и благодать, припомнились ему стихи любимого им Сергея Есенина.
- А когда же мои часы деревянные прохрипят мой двенадцатый час? – зада себе впервые вопрос Савва Николаевич и даже не удивился. Надо же, время что ли прошло – и он усмехнулся. Да вроде бы рановато, дел еще не мало осталось. Если не мы, то кто? Опять на чьи-то плечи сваливать. И Савва Николаевич стал искать телефон Валерия, своему однокурснику в Санкт-Петербург. Вот ведь Валерка, верующим стал человеком. Что его подвигло к такой жизненной роли трудно сказать. Но факт остается фактом. Валерий из страстного игрока и очень общительного человека, вдруг казалось бы ни с того ни сего стал глубоко верующим человеком. Нет, не религиозным, а верующим. Религия и вера по сути разные вещи . Хотя часто можно слышать такой-то православной веры, такой-то человек – мусульманской веры или еще какой. Думаю, что вера у них, в принципе одна, они по-настоящему верят в своего единственного Бога: Иисуса Христа, Аллаха, Будду, впрочем, верят искренне, всей душой.Веру,верущего человека трудно победить,он погибнет,но веру не предаст,за веру он готов на все... В церковь и мечети ходят многие. Но истинных верующих, тех, кто всей душой со своим Богом, таких не так уж и много и там. Религия – это что-то большее сродни массовой культуре, модно,так принято,вот и идут, а вера – она святыня, одна единственная,без нее им никуда...
Савве Николаевичу пришли на ум все эти сравнения, пока он пытался дозвониться до приятеля. Но его домашний телефон все время был занят, а мобильного он не знал.
- Чего он там болтает? А может, забыл положить трубку? – мысленно предположил Савва Николаевич. Ладно, подожду, позвоню попозже – решил он, и снова углубился в свои воспоминания о своих отношениях с религией и верой.
В детстве Савва Николаевич был окрещен бабушкой Таней, вместе с такими же как он мальчишками, бегавшими босоногими по станционной пыли на их полустанке. Приехал батюшка Константин или как его называл отец, поп Костя, в разгар сенокоса. Служил он Верещагино, что в пятьдесяти километрах от Веракуши. Бабушка Таня ,каждый год ходила в ту единственную в районе действующую церковь, помолится богу и послушать проповедь настоящего батюшки. Как-то в один из таких приходов бабушка Таня упросила батюшку Константина приехать на их станцию и окрестить ребятишек. С десятка два некрещеных бегает и мой внучок среди них, как без крещения-то им дальше жить? Не по-божески, батюшка, говорила баба Таня. Так-то оно так, а как родители? Они если против, то не могу. Сейчас церковь отделена от государства, не можем в личную жизнь вмешиваться, только по желанию. А желание есть, батюшка Константин, у меня, да и молодух, матерей ребятишек, отцы, правда, не очень, но мы обойдем их стороной... Я выберу день, когда они на покосе,или еще где,и дам вам батюшка знать.. Приезжайте, а то пропадут без веры, как есть пропадут... Вы, наш кормилец и праведник в тьме неверия, должны нам подсобить... Поп Костя после долгих колебаний все же согласился. И вот он появился на полустанке, в небольшой бричке, запряженной серой лошадью, с чемоданчиком в руках, как у фельдшера Степана Андреевича. Бабушка Таня все подготовила заранее: и купель из ванночки с чистой колодезной водичкой, и иконки принесла, и даже лампаду раздобыла, заправила ее и зажгла. Окна дома, в котором проходило крещение, затемнили, чтобы лишних глаз не было, и батюшка Константин приступил к крещению.
Собралось около десятка ребят в возрасте 4-5 лет, матери которых согласились окрестить своих чад, и еще столько же маленьких грудников и тех, кому не исполнилось и годика.
В небольшой комнатке, посреди которой стояла купель, набидосьлось до трех десятков человек. Было тесно и душно. Но интерес к таинственному мероприятию был большой и ребята постарше вместе с Саввой стояли, раскрыв рты, когда увидели бородатого в черном султане с небольшим крестом на шее, батюшку. Дети помладше заплакали от страха. Они впервые в жизни увидели такое чудо: бородатый дядя, что-то читает по книге, на непонятном им языке, потом брызгает всех водой из широкой кисточки и все говорит и говорит. В углу, в полумраке комнаты, мерцает лампадка. Младших ребят батюшка стал по очереди окунать в ванную, кто-то из ребят визжал, кто-то терпеливо переносил купание.
Старших ребят и Савву никто купать не собирался, полив им головы водой из кувшина. Батюшка благословил их с крещением. Приятель, Саввы, Витька Жбан, сбежал прихватив еще кого-то. Савву, батюшка Константин, облил водой и дав ему сладкую ложечку какой-то каши, нарек его новым именем - Симеон. Савва ничего не ответил, оробев от увиденного, но внутренне весь напрегся, давая понять, что он не согласен с таким именем.
Бабушка Таня тихо прошептала ему на ухо, не сопротивляйся, так надо, это по церковному имя у тебя такое, а так ты будешь Саввой, как и был. Не расстраивайся.
Но у Саввы побежали слезы из глаз, он никак не мог понять, зачем ему два имени: церковное и то, что ему дали отец с матерью. К сожалению, многое в церковной жизни противоречит здравому смыслу. Весь мир живет по Григорианскому календарю, в том числе и католики, а мы по юлианскому. Правда у мусульман и буддистов тоже свои календари, но они как-то не так выпускают свое отношение к обычному календарю. И только в России два новых года, два рождества, да и вообще много чего, что несвойственно другим народам и религиям. Разве нельзя быть скромней, не выпячивать свое золото и дорогие иномарки, когда поства сидит на хлебе с солью. Нет. Как раз с точностью наоборот: чем беднее прихожане, тем богаче выглядит батюшка. Помните сказку А.С. Пушкина «О попе и его работнике Балде», там как раз о таких и говорится. И вот смех: современная церковь, чтобы не оскорблять свое имя в глазах современной молодежи, классику решила переделать и теперь за свой счет издает книгу Пушкина с другим названием «Сказка о купце и его работнике Балде». Впрочем название сути не изменило и тот и другой по своей идеологии мало чем отличаются. Недаром русские, особенно в таких городах, как Великий Новгород, где купечество было сильным и богатымым, ставило церкви и содержало их служителей. Вот и сейчас многие церкви возродились благодаря новым русским купцам, по имени бизнесмены. Это они отвалили немалые деньжищи на восстановление храмов, надеясь, кто их еще поймет и простит. Покаялся, значит прощен. Просто и сердито. Никаких тебе душевных переживаний, мук и угрызений совести. Принес мешок денежек, поставил за алтарь и все, грехи твои отпущены. И Савва Николаевич поймал себя на мысли, что и сам он наверное такой. Иначе, зачем он ходит в церковь, покупает свечи, ставит их под образа Богородицы, пытаясь высказать все , что наболело у него на душе и попросить помощи. Свечи то он покупает, значит, вносит плату за отпущение греха. Савва Николаевич вспомнил свое последнее посещение церкви. Было это накануне его 65-летнего юбилея. Он решил отметить в узком кругу членов семьи и близких друзей. Но как всегда в таких случаях сотрудники клиники возмутились:
- Савва Николаевич, мы очень хотели отметить ваш юбилей вместе с вами и не желаем ничего слышать об домашнем собантуйчике: Вы человек общественный и общественность должна вас чествовать, хотите вы того или нет.
Савва Николаевич какое-то время сопротивлялся, а потом сдался: народ хочет праздника, пусть будет по ихнему и дал согласие на праздничный обед со своим участием.
Накануне, он решил поехать в церковь Ваарлама Хутынского, что возвышается белым лебедем в центре Хутынского монастыря, место историческое и мистическое. Именно Ваарлам Хутынский, один из немногих подвижников Древней Руси помог православным укрепиться и по настоящему пустить корни на русской земле. Новгородское княжество долго не признававшее верховодство Москвы и близкое по своим торговым связям с Ганзейским союзом, могло запросто повернуться на запад, к своим соседям, с их католической церквью или предложить верить своим древним богам во главе с Перуном. Перунский скит действовал у самих стен на Святой Софии, всего в трех километрах от нее, грязная статуя Перуна смотрела на просторы Русского моря, так в древности называли озеро Ильмень, туда, на запад. Ваарлам Хутынский на противоположном, северном направлении заложил свое скромное жилище – землянку, где начал службу православную веры и только его подвижническая жизнь и чудеса исцеления калек, слепых и глухих заставили, новгородцев поверить в силу православной религии. На месте землянки Ваарлама Хутынский возник со временем знаменитым на весь православный мир. Хутынский монастырь, со своей красавицей церковью, в которой покоится прах основателя - Ваарлама Хутынского. Прикосновение к его мощам приносит исцеление от многих бед постихших человека и десятки тысяч паломников и просто страждущих приходят для исцеления в этот монастырь со всех просторов России, приезжают из зарубежья.
Савва Николаевич приехал в храм где-то в середине дня, в обеденное время. Для себя он решил сегодня попоститься, а вот так прямо и поехать, постоять под образом Божьей матери и дотронулся до саркофага Ваарлама, попросить у них помощи и благословения в завтрашнем дне: Шутка ли шестьдесят пять лет, и впервые он так широко будет праздновать свой юбилей. Внутреннее неудобство и дискомфорт испытывал Савва Николаевич от предстоящего торжества, что-то давило на его сознание, и он не мог понять, что? Решил поехать в церковь, постоять и почувствовать сопричастность к своим древним корням, уходящих в глубь веков, возможно и не раз бывшим здесь, в цитадели русской духовности.
Оставив машину, Савва Николаевич обратил внимание, что откуда ни возьмись налетел страшной силы ветер, он пригнул к земле молодые деревья, посаженные вокруг отреставрированного монастыря, черные тучи заходили так, что вот, вот разразится гром и ударит молния. Конец ноября, что-то не припомниться, чтобы так поздно начинались грозы. Остатки листьев с деревьев подхватил ветер и в бешенном танце закружили вокруг Саввы Николаевича, не давая ему сдвинуться с места. Что же это такое? Неужели кто-то не хочет моего прихода в церковь. Да, нет, ерунда, совпадение. Но ветер все усиливается и усиливается, среди дня наступила темнота, как ночью. Савва Николаевич сделав усилия, оторвался от машины и шаг за шагом словно на нем какие-то вериги, побрел в сторону храма. В воротах, ведущих в монастырь, Савву Николаевича подхватил ветер и вышвырнул наружу, почти к его машине. Да, вы дьяволы смотрю не шутите, но я не из робких, и сжав зубы Савва Николаевич хватаясь за стены и прижимаясь к ним почти телом, протащился внутрь монастыря. Медленно шаг за шагом, по ведущей вверх дорожке, он дошел до ворот храма, схватился за ручку огромной двери и с трудом открыл ее, преодолевая сопротивление ветра, и наконец, оказался внутри.
Передохнув в небольшом тамбуре и приведя себя в порядок Савва Николаевич вошел в храм. Там было пусто и тихо, но бесновавший вокруг ветер шумел и гудел в каких-то невидимых глазом щелях, в оконных створках и дверях.
Седая, в черном платочке монашенька сидела за церковными книгами и что-то читала из молитвенника, шевеля губами.
- Мне две свечки – попросил Савва Николаевич.
Женщина взглянула на Савву Николаевича.
- Возьмите сами, деньги вот туда положите – она показала на тарелку рядом со свечами.
Савва Николаевич достал крупную купюру, выбрал самые дешевые восковые две свечки. Он не любил толстые и сальные свечки, от которых во время горения пахло угаром, и потом считал, что не цена определяет веру, а сам человек.
- Сдача нужна? – тихо проговорила монашка за прилавком, не выпуская молитвенник из рук.
- Нет…
- Спасибо и храни вас Бог! Она перекрестила Савву Николаевича в спину, когда он повернулся и вошел в церковь.
Полумрак, тишину и благодать, ощутил Савва Николаевич сразу, и он почувствовал себя ребенком, плывущим по тихой теплой летней речке… Слезы, сами по себе появились на его щеках. Он подошел к своей любимой иконе Божей матери, зажег свечку и поставил ее на подставку под ней. Савва Николаевич считал себя крещеным, но никогда не крестился, лишь склоняя голову в знак признания. И тут рука, как бы сама по себе. Осенила Савву Николаевича крестом, он перекрестился невольно, сам этого не замечая. И чудо! Бушевавший ветер, черные тучи, в ту же секунду куда-то исчезли. Исчезла тоска и боль из груди Саввы Николаевича. Он впервые почувствовал себя легко и свободно, словно рядом за его спиной стоит его любимая бабушка Таня.
- Божья матерь, спасибо тебе. Я так мучился, не знал, как поступить. И вот слезы опять появились на глазах Саввы Николаевича. Столько лет я учился, работал, устал, выдохся, чувствую, что на пределе мои силы. Я всего себя отдал делу, людям, семье, близким и родным. О себе никогда не думал. Считал, что меня хватит не на одну жизнь, и вот стою перед тобой и прошу помощи: помоги мне, дай сил еще лет десять-пятнадцать поработать. Внуков воспитать, дела доделать, науку российскую не дать похоронить. Дел много, а времени нет. И он еще долго, долго шептал свои сокровенные мысли Божьей матери. А та с высоты своего положения смотрела с иконы на него с такой любовью и материнской теплоты, как на своего собственного ребенка.
Потом он подошел к большущей иконе Иисуса Христа и там у его ног поставил свечку за упокой своих родных:- отец, мать, братья, сестра, бабушки и дедушки, дядья и тети, все кто меня знал, и ушел в мир иной,- я стою перед вами и прошу прощения и понимания. Прощение за то, что редко хожу в церковь и поминаю вас, хотя в сердце моем вы всегда и везде... Понимания….
Завтра у меня трудный день – шестидесятипятилетие – последний рубеж перед приходом к вам… Не знаю, слышите ли вы меня, но хочется чтобы вы тоже были рядом со мной. Мне не страшно. Главное, что нужно сделать человеку, я сделал, и деревья посадил, и сына с дочкой вырастил, и трое внуков появилось, и дом у меня имеется. Но, наверное, этого мало для полного счастья, да и бывает ли оно полным. Одинок я бабушка Таня, одинок, как и в детстве, нет у меня надежных помощников и последователей по жизни, по науке. Дети они сами по себе, друзья куда-то подевались, перезваниваемся или когда кому-либо трудно, обратятся. Сам, наверное, виноват, за работой, за заботами о доме, растерял их… Ладно, не буду больше о грустном. Внуки растут, похожи на вас, Мартыновых и это главное. .. Спасибо вам за то, что жизнь мне дали, берегли меня, мою семью…
Поклонившись, Савва Николаевич отошел от иконы и вышел из храма. На улице во всю сияло осеннее не яркое солнышко на бледно-голубоватом небе. Последние стаи журавлей высоко-высоко ровным клином пролетели по небу и их редкие тоскливые крики наполнили душу Саввы Николаевича тоской и радостью одновременно. Хорошо-то как! Журавли улетели, чтобы вернуться весной. Таковы законы жизни и слава Богу, что они есть. Помнится, что тогда он, наконец-то, успокоился и свой юбилей встретил спокойно и с достоинством. Теперь сидя за столом и перебирая в памяти все, что связано с его отношением к религии и вере, поймал себя на мысли, что без веры жить нельзя. Пусть это сказка, красивая мечта о чем-то неизвестном, ненужном, но она движет человеком, не дает ему опуститься. И тот, кто лишится своей веры, лишится мечты и перестанет быть человеком.
Звонок вывел Савву Николаевича из размышления.
- Алло! Слушаю Савва! Это я, Валерий. Какие новости?
- Я дозвонился до Пскова, переговорил с заведующим торакального отделения, своим давнишним знакомым и коллегой. Он обещал немедленно организовать перевозку матушки Серафимы в свою клинику, через станцию «Скорой помощи».
- Это реально?
- Валера, какие могут быть сомнения, это все равно. Что если бы я это пообещал.
- Хорошо, Савва, я конечно же тебе верю. Но за последнее время люди так изменились….
- Изменились, изменились, я согласен, но не в се и в худшую сторону. Ты это хотел сказать?
Валентин какое-то время помолчал, а потом тихо ответил:
- Многие в плохую, кроме тебя…
- Спасибо за комплимент. Ты лучше скажи, когда свидимся, а то все дела или проблемы сталкивают нас?
- А знаешь Савва, давай приезжай ко мне, у меня отпуск через неделю начнется, погуляем по Питеру, по Невскому, на Васильевском побродим, по нашим любимым местам, в театр сходим, кстати у меня есть абонемент на несколько спектаклей, посидим, поговорим… Приезжай, хватит тебе день и ночь пахать, когда-то и отдохнуть нужно. А еще будет лучше, если вместе куда-нибудь на острова в океане махнуть в отпуске... Ааа?
- Счастливый ты человек Валерка – вздохнул Савва Николаевич. Можешь даже на острова поехать, а у меня столько дел. Вот если симпозиум какой или конференция там будет, тогда, да. А так не получается. Спасибо за приглашение. А вот в Питер, на пару деньков, приеду, да и с тобой давненько не виделись.
- Вот и договорились. Жду тебя, Савва.- Валентин, ты если что-то там с твоей матушкой Серафимой не так, звони…
- Хорошо, будем надеяться, что все уладится и она выздоровит.
- Дай-то бог!
- Это точно... Ну, пока...
- Пока...
После этого разговора на душе Саввы Николаевича стало как-то спокойнее. Удовлетворенность, что он смог чем-то помочь своему старому другу, заполнила его душу. Вот, кажется, ничего особенного, а как приятно, что ты кому-то еще нужен... Эх ,ВалериЙ, ВалертиЙ,хороший ты парень...Все заботищься о других,а сам без семьи,без детей...
В это время внизу дома послышались шаги, щелкнул выключателем и не яркий свет озарил пятном площадку перед лестницей ведущей наверх, в кабинет Саввы Николаевича.
Жена,с наброшенным на плечи платком ,стояла в центре светлого пятна .
- Что случилось, Савва? Кто тебе звонил?
- Валерий Морозов, из Питера...
- Что так поздно, что-то случилось?
- Нет! Просто нужно было решить один вопрос по пациенту…
- Обязательно ночью?
- Ну, ты же знаешь Валерку,ему нужно делать все тут и сейчас...
- Как он там живет? - успокоившись, спросила жена.
- Нормально, приглашал в гости...
- Ложись, Савва,хватит тебе ночных бдений,четыре утра уже...
- Да, да, я сейчас лягу, ты не беспокойся, все будет хорошо..Ты ложись, а я сейчас, вот только сделаю один звонок в Псков и лягу...
На ночной город с реки наплывал предрассветный туман и дома, улицы, проспекты, с деревьями и ночными огнями, растворялись в нем, как в призрачном океане... Лишь только дом Саввы Николаевича светился огнями второго этажа,как маяк,указывающий путь в туманнои море...
Вера, надежда и любовь-вот она истинная религия человека. Собственно к этому и призывал Иисус Христос еще две тысячи лет назад, но не все услышали Его голос...А жаль...