От автора
Когда пять лет назад, летом 2011 года, я написал небольшой рассказ о терроре в обычном городе против простых людей, в Европе, конечно, было куда спокойнее, чем сегодня. К тому же, текст писался буквально накануне, за несколько дней до расстрела людей Андерсом Брейвиком.
Настолько глобальные смыслы как сегодняшние атаки в рассказе я точно не подразумевал. Террор получился у меня локальным, как времяпрепровождение – будто сходить с друзьями выпить в бар пива. В этом ведь тоже умудряются находить какой-то смысл.
Перечитал рассказ, внёс в него несколько правок и понял, что люди за пять лет всё же изменились. Поэтому, наверное, дальше будет только больше.
Let's Go!
(рассказ)
И вышли на широту земли, и окружили стан святых и город возлюбленный.
И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их.
А диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков.
Откровение святого Иоанна Богослова (Апокалипсис)
Часть 1. Грех
Аня с болью глянула на Валю, быстро захлопав ресницами.
– Мне так х*ёво, – выдохнула она, интенсивно пережёвывая мятную жвачку.
– Ну, не грузись, – натянула улыбку её подруга, буквально выгорая изнутри от нетерпения поскорее узнать, что же у них с Валерой там стряслось.
– Он меня зае*а-ал, – жалобно пропищала Аня, пуская слезу.
– Ну-у, любимая моя. – Валя театрально крепко обняла подругу.
– Я так не могу-у. – Девушка боялась расплакаться по-настоящему, чтобы не испортить макияж.
Аня достала жвачку и прилепила ее к пепельнице, после чего взяла бокал шампанского и быстро выпила.
Пространство наполнила бодрая электронная музыка. Существо модельной внешности за диджейским пультом работало с вертушками поразительно непринужденно и быстро. Две сотни парней и девушек задрожали в ритм оглушительному биту, словно гигантское мерцающее в искусственных огнях желе из посиневшей давно уже мёртвой курицы.
Разговаривать стало тяжело. Бит заполнил собой всё пространство.
– Что случилось?! – закричала Валя подруге прямо в ухо.
– Я хочу уйти от Валеры! – крикнула Аня в ответ, собравшись с силами после шампанского.
– Ты чё, о*уела? Я в шоке! – завопила, искренне бесясь, её подруга.
– Что-о?! – не расслышала та.
– Пошли, выйдем! – из последних сил выплюнула ей в ухо Валя.
– Не хочу! – Аня энергично замотала головой и потянулась за бутылкой в ведёрке со льдом, желая поскорее напиться до прихода своего парня.
Валя быстро встала, схватила Аню за запястье, больно сжав тонкую руку с почти идеальным искусственным загаром, прихватила обе сумочки и потащила её в сторону женского туалета, демонстрируя всем своим видом абсолютное негодование и возмущение.
– А наши-и вещи, а шампанское-е?! – попыталась сопротивляться Аня.
– На х*й они никому не нужны! – отмахнулась подруга, вталкивая её в прокуренное помещение.
Все кабинки были заняты красивыми блюющими девушками. Такие же красивые девушки равнодушно курили лёгкие сигареты, дожидаясь своей очереди. Возможно, кому-то из них действительно было плохо. И дело было не в диете. Но никто не подавал виду. Все старались казаться perfect или хотя бы good.
Валя полезла в свою сумочку и, достав оттуда пачку, протянула сигарету начавшей вдруг дрожать подруге, после чего закурила сама.
– Чё случилось? – спросила она спокойнее, решив, что трусит её от нервов.
Аня глубоко затянулась и замерла.
Подруга легонько ущипнула её за плечо.
– Ты чего? – вздрогнула она, попытавшись отшатнуться.
– Чё случилось? – повторила вопрос Валя.
Аня снова глубоко вдохнула ментоловый дым и устало, практически беззвучно, закашляла.
– Он меня работать погнал, – наконец, сказала она, вновь думая о том, что ей поскорее нужно напиться, чтобы не плакать, чтобы не потек макияж – это было бы невыносимо, даже слишком, для такой слабой девушки, как она.
Аня потушила недокуренную сигарету о дорогую мраморную раковину и смыла бычок.
– О*уе-еть, – выдохнула Валя.
– Типа того, – пожала плечами её подруга.
– Бля*ь, вы уже три года вместе, – скривилась она.
– Типа того. – Аня дёрнула носом, понимая, что вот-вот расплачется, несмотря на косметику.
– Ты с ним хоть говорила на эту тему? – прищурившись от слишком яркого света, спросила Валя.
– На какую? – продолжала тупить она.
– Бл*дь, – выругалась её подруга.
– Я не знаю, – растерялась Аня, хлопая глазами полными слёз.
– Забей, – отмахнулась Валя.
Они молчали почти минуту.
– Я уйду от него, – решительнее сказала Аня, в надежде, что подруга её поддержит.
– Кому ты на х*й нужна? – бескомпромиссно парировала Валя.
– Ты чего-о? – обиженно протянула Аня.
– Да того! Я тебе отвечу: ты на х*й никому не нужна! Ты радоваться должна, что он тебя содержит! Не выёбывайся, подруга! – буквально выплюнула она в лицо потрясённой Ане.
Та дёрнулась. Печаль вдруг захлестнула её и, забывшись буквально на минуту, она тяжело зарыдала. Её лицо некрасиво потекло.
– Всё, ох*еть теперь, – плюнула Валя, схватила Аню за локоть и нагнула вплотную к продолжающей хлестать воде.
– Холодно-о! – попыталась вырваться её подруга, когда та принялась её умывать.
– Заткнись, – зашипела Валя, больно сжимая подруге руку длинными сильными пальцами с аккуратным маникюром, который радикально отличался спокойным выверенным тоном от когтей Ани, выглядевших вульгарно.
Она подумала, что её подруга все эти годы с Валерой только и делала, что пресмыкалась, живя в позолоченной клетке среднестатистической девушки из среднего класса, словно попугай. Хотя, конечно, признавала Валя, если участь все факторы, нынешний статус-кво для Ани был не так уж плох, если не сказать больше. И то, что сегодня та вдруг позволила себе возмутиться, казалось ей сущим бредом, каким-то капризом.
Поняв, что Валя не шутит, Аня замолчала и покорно дала себя умыть. Неожиданно она успокоилась и даже испугалась собственного демарша, вдруг осознав, что могла потерять всё ещё комфортное, несмотря на необходимость работать, существование, о котором мечтали миллионы девушек, а она, глупая, не ценила того, что имела.
– Слушай. – Аня посмотрела на Валю очень серьезно, собираясь сказать кое-что действительно важное.
– Да? – Её подруга достала из сумочки салфетки и принялась вытирать руки.
Поколебавшись несколько секунд, Аня не ответила, так и не решившись рассказать о ребёнке, которого убила в прошлом месяце.
«Мы с Валерой обо всём договорились. Мы обещали молчать. Всё уже позади. Он даже подарил мне iPad. Так было нужно», – она мысленно повторяла заученные слова, гоня прочь сомнения и боль, с которой боролась каждый день, загоняя её далеко вглубь подсознания всеми возможными способами.
Шампанское было не самым плохим из них. Хорошо ещё, что она панически боялась любых наркотиков – даже травка для неё была на порядок страшнее водки. Поэтому Аня стандартно ежедневно напивалась. Они пили вдвоём с Валерой, переживая случившееся каждый по-своему.
– Ты извини, я погорячилась. Валера, конечно, козёл редкостный. Просто ты тоже, давай, не дави на газ – бросить его ты всегда успеешь, – попыталась извиниться и подбодрить её Валя.
– Мне нужно глаза подправить. Подай мне сумочку, – попросила Аня, сделав вид, что всё хорошо.
Валя глянула на часы: Валера и её парень Костя должны были прийти только через полчаса, время у них ещё было.
– Не надо, пускай всё видит, урод, – сказала она подруге.
– Я не понимаю-ю, – Аня уставилась на подругу.
– И в кого ты дура такая? – спросила Валя.
В глаза девушки вновь начали переливаться бирюзой слёзы.
– Поплачь, пускай увидит, до чего тебя довёл, – ответила ей подруга.
Они снова закурили.
– Когда ты с ним о свадьбе в последний раз говорила? – спросила Валя, увидев, что истерика у Ани прошла, и та немного успокоилась.
– Это бесполезно, – кисло ответила та.
– Когда? – повторила Валя напряженно.
– Вот сегодня и говорила! – выпалила ей Аня.
– И чё? – спросила её подруга.
– Сказал, чтобы шла работать, – ответила Аня, вновь надувшись.
Сменившиеся девушки продолжали равнодушно курить, не обращая на их достаточно эмоциональное и шумное поведение никакого внимания, находясь в собственной матрице и чувствуя себя абсолютно счастливыми в выбранной системе координат бездумного, но приятного существования среди подобных себе девушек и парней, готовых наполнять их жизни новыми приятными впечатлениями. Чужие же проблемы их абсолютно не волновали. Их кармы были полностью защищены от всех внешних негативных факторов, способных просто испортить настроение в один конкретный вечер, что было ужасно уже само по себе.
Валя закурила ещё одну сигарету. Нет, ей никогда не казалось, что она курит чересчур. Или – что курить можно и даже нужно меньше. Когда такие мысли приходили ей в голову, Вале казалось, что пока ей ещё нет тридцати, особо париться и не нужно. До тридцати было ещё вполне далеко.
– Почему я своего в первые три месяца окольцевала, а ты тормозишь? – с плохо скрываемым презрением спросила Валя.
– Ты сама знаешь, какой мой, – надула губы Аня.
– Мудак, – ухмыльнулась девушка.
– Раньше ты за меня радовалась! – обиделась её подруга.
– Я и сейчас радуюсь, потому что у него есть деньги, – ответила Валя.
– Он говорит, что все вещи, косметику…, – не договорив, Аня вновь задрожала, готовясь расплакаться.
– Заткнись, – рявкнула на неё Валя.
Прозвучало громче обычного. На секунду в воздухе повисла тишина. Им даже показалось, что девушки слегка покосились на них. Но тут же всё вернулось в привычное русло, и они вновь остались вдвоём, наедине со своими проблемами.
– Валера сказал, что теперь всё я буду покупать сама, – сказала Аня обречённо.
– А домработницу он наймёт? – съязвила Валя.
– Питаться будем за его счёт, – ответила Аня.
– Он так сказал? – переспросила её подруга.
– Ага, – кивнула та.
– Какой мудак, – обречённо вздохнула Валя.
Они помолчали.
– Куда работать думаешь идти? – спросила Валя, прекрасно зная, что Аня ни разу за свои двадцать пять лет не работала.
В университете, где из них делали экономистов, Аня сидела на шее у родителей, в то время как Валя уже на втором курсе пошла стажёром в крупную компанию, развивающую сеть автосалонов, где и работала до сих пор, возглавляя отдел по работе с восточным регионом страны.
– Может, секретаршей куда-то, – пожала плечами Аня.
– Давай ко мне? – спросила Валя, внутренне понимая, что научить подругу работать более-менее сносно, учитывая её характер, вернее – полное его отсутствие, как и отсутствие других необходимых качеств, не говоря уже об опыте работы с клиентами, будет очень тяжело.
Валя знала, что это будет попросту невозможно. При этом она страстно желала иметь Аню рядом не только в минуты отдыха, среди их компании, но и на работе, перед многочисленными подчинёнными и, что немаловажно, начальством: присутствие такой девушки, как Аня, которой она сможет всецело управлять в своих интересах, сулило ей приятные карьерные перспективы.
– Я бы с радостью, – вдруг заулыбалась Аня, как будто дождавшись предложения, на которое она рассчитывала и томилась в ожидании весь сегодняшний вечер.
Валя тоже улыбнулась, стараясь казаться как можно более искренней и не выдавать свои истинные чувства агрессивной эгоистичной самки.
– Только придётся очень постараться. Поняла? – спросила она, подмигнув.
– Я не подведу! – Продолжая улыбаться, Аня обняла её и долго поцеловала в губы.
– Ну прекрати. И на работе – без этого! – расхохоталась Валя, легонько отталкивая подругу, втайне мечтая когда-нибудь тра*нуть её искусственным фаллосом, как в порнухе.
Приведя себя в порядок, они вернулись за столик.
Агрессивный бит сменил лёгкий лаунж. Взявшее паузу существо возилось с винилами.
Лёд подтаял. Аня достала всё ещё холодное шампанское и разлила бутылку себе и Вале.
– За нас! – сказала она, поднимая бокал.
– Let's Go! – подмигнула ей Валя и улыбнулась, едва пригубив шампанское, глядя, как Аня залпом осушила бокал, после чего отлепила от пепельницы жвачку и принялась жевать.
– Можешь взять мой. – Она протянула подруге бокал.
Не раздумывая, Аня выпила.
Существо за пультом вновь врубило бит, и пространство утонуло в хаосе, который, казалось, остановил время, заставляя его лишь подрагивать себе в такт.
Часть 2. Болезнь
Валера припарковался напротив клуба. Костя достал из-под сидения трубку и пакетик с небольшой шишкой. Он быстро глянул через тонированное стекло на улицу: не считая небольшой группы людей у входа, вокруг была тишь да гладь.
– Палево это, – устало сказал Валера.
– Я тебя не узнаю, чувак, – ухмыльнулся Костя, щёлкая зажигалкой и затягиваясь вкусным дымом.
– Я не буду, – ответил его товарищ, продолжая держаться за руль, бессмысленно глядя перед собой.
– Ты ё*нулся? – искренне удивился Костя.
– Не грузи, – мрачно, через силу сдерживаясь, ответил Валера.
Его товарищ забил в трубку остатки шишки и раскурил.
– Спалят ведь, – сказал Валера механически, будто на автомате, не шевелясь.
За всю дорогу от офиса Кости, где он его подобрал, и до самого клуба Валера едва ли произнёс с дюжину слов.
– Не гони, – нервно ответил Костя, чувствуя, как тяжелая слизь тревоги стремительно наполняет его душу, склеивая её, словно смятый листок, несмотря на употреблённые лекарства для внутренней гармонии, подаренные человеку самой природой.
Благодаря нелегальному куреву Косте удавалось регулировать свой душевный баланс, продолжая плыть по жизни, мягко покачиваясь на волнах. Других же ребят из их родного и столь милого среднего класса ближе к тридцати начинало неслабо штормить. Их внутренний дискомфорт, тщетно заливаемый дорогим алкоголем, всё усиливался, иногда приводя к откровенным срывам отдельных членов их финансово обеспеченной, но лишенной понимания смысла и целей жизни, касты менеджеров, умело паразитирующей на менее удачливых слоях общества, занимающихся, среди прочего, реальным производством, благодаря которому неплохо существовали такие как они.
Валера замер, буквально на мгновение едва заметно изменившись в лице от стрельнувшей в животе боли, отчего ещё больше побледнел, застыв, как ему казалось, абсолютно неподвижно, почему-то веря, что таким образом способен остановить покидающую его жизнь. Или хотя бы отстрочить боль.
– Выглядишь хреново, – неуверенно сказал Костя, отстегиваясь и пряча трубку обратно под сидение.
– У меня был тяжелый день, – едва шевеля губами, ответил Валера.
Услышав его голос – далёкий, незнакомый и, что ещё хуже, неживой, – Костя по-настоящему испугался.
– Ни х*я чувак, ни х*я, – сказал он, чувствуя, как его пробирает дрожь.
Валера медленно, словно в кино, повернулся к товарищу и посмотрел на него опустошёнными глазами.
Косте стало жутко.
– Может, поедешь домой? Я Аню на такси отправлю. Или она может у нас переночевать. Тебе нужно отдохнуть, побыть одному, – принялся перебирать варианты он.
Костя понимал, что ничем не может помочь Валере, а его робкие попытки повлиять на ситуацию лишь нервируют друга, заставляя страдать вновь и вновь, осознавая собственную слабость и безвыходность ситуации.
– У меня рак, – наконец сказал Валера.
Он больше ничего не произнёс. Костя молчал. Что на это было сказать?
– Желудок. Думали что язва. Оказалось, что нет, – продолжил Валера.
Он говорил всё так же спокойно, даже смиренно, отчего Костя почувствовал, как по его спине под футболкой и легким хлопковым пиджаком потянуло холодком.
– Ты врёшь, – не придумав ничего лучшего, выдавил из себя Костя глупость крайней степени.
Валера устало улыбнулся, жалея даже не себя, а Костю.
– Врёшь ведь? – переспросил его товарищ со слабой надеждой, однако уже, похоже, не веря, что всё, что он только что сказал – пускай и глупый, но розыгрыш.
– Увы, не вру, – ответил Валера.
Костя поёжился: ему хотелось сбежать прямо сейчас. Хоть куда-нибудь – лишь бы подальше. Он пожалел, что взял шишку всего на один раз, – ему бы явно не помешало всосать в себя еще немного спасительного дыма. Без курева же Косте светила очередная перспектива напиться, причём весьма крепко, желательно, до состояния полного беспамятства. Его не смущала даже возможная реакция Вали: его мир, в котором Валера присутствовал еще с первого курса – с дюжину лет, – вдруг пошатнулся, накренился, готовясь развалиться на куски вместе с его товарищем.
Особой жалости к Валере у него не было. Косте просто было очень страшно. Так страшно, думал он, как никогда в жизни страшно не было. Сейчас ему казалось, что он даже не преувеличивает. Тем более что страха в его жизни в последние годы было не так уж и много. Так – мелкие потрясения и неприятности, в основном денежного толка.
– Как тебя угораздило, – тихо сказал Костя себе под нос.
– Все болезни – от нервов, – меланхолично ответил Валера, не поворачивая головы.
– И что теперь? – спросил его товарищ едва слышно.
– Ждать, – ответил тот.
– Чего? – переспросил Костя.
– Конца, – угрюмо буркнул Валера, вновь поморщившись от боли, ставшей под вечер невыносимой, несмотря на принятые еще полчаса назад, перед выходом из офиса, лекарства.
– Не говори ерунды, – попытался возразить его товарищ, скованный каким-то животным ужасом, который столь явственно парализовал его едва ли не впервые в жизни.
– Врачи сказали, – до трёх месяцев, – спокойно, даже как-то небрежно ответил Валера.
– И ты ничего не будешь делать? – прошептал Костя.
– Уже поздно. – Он смотрел на него в упор, не моргая, находясь в считанных сантиметрах, кажущийся каким-то искусственным, словно гигантская механическая кукла в каком-нибудь крупном универмаге, зазывающая детишек поскорее прикоснуться к ней.
Только вот Валера выглядел скорее отталкивающе. От него хотелось отпрянуть в страхе.
– Аня знает? – спросил Костя.
– Только ты знаешь, – сказал его товарищ.
– А операция? Я слышал, что в Израиле… – Костя попытался ухватиться за последнюю соломинку, ощущая, как на смену страху приходит паника, и он уходит в неё с головой, засасываемый темными водами ощущения полной безнадёги.
– Уже нет смысла. И дело не в деньгах, – ответил Валера не терпящим возражений тоном.
Он вытащил ключи из замка зажигания и вновь взглянул на Костю.
– Знаешь, Аня аборт сделала? – вдруг спросил он.
– В смысле? – не понял его товарищ.
– На пятой неделе. Ещё нормально, – будто оправдываясь, сказал Валера.
– Когда? – всё ещё не понимал Костя.
– В мае. Мне показалось, что так будет лучше для неё, – всё так же спокойно ответил его товарищ.
Костя сглотнул, не понимая, что делать и говорить. А ещё его вдруг захлестнуло яростное возмущение, отчего ему даже пришлось сжать кулаки и на пару секунд зажмуриться, стараясь совладать с нервами.
– Ты в порядке? – поинтересовался Валера.
– Пойдём, – кивнул ему Костя, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более спокойно, однако удары кровяного мотора, отдающегося в мозгу тёплыми гудящими пульсациями, почти заглушили его слова.
«Урод» – подумал он, глядя на Валеру с презрением, чувствуя, как окаменело его лицо.
– Let's Go! – натянуто бодро сказал тот, отворил дверь и тяжело вылез из машины, после чего вновь заглянул в салон, где продолжал сидеть Костя.
– Давай, девушки заждались, – он попытался улыбнуться.
Вздрогнув, будто просыпаясь после короткого, но жуткого сна, Костя быстро вылез из машины.
Они неспешно побрели к клубу.
– За Аню переживаю. Она ведь ничего не умеет. Вот сказал ей устроиться на работу, а она не так поняла и обиделась, еще и злится на меня, – сказал Валера отрешенно в пустоту, не глядя на товарища.
Часть 3. Идея
Юра поставил тяжелую спортивную сумку на бетонный бордюр и оглянулся: всё было спокойно.
Под ними, вниз по лестнице, на уровне десяти метров от земли через дорогу в четыре полосы светился безжизненными искусственными огнями клуб. Он водил по небу жёлтыми и красными огнями, гулко грохоча изнутри. Словно урчащий от сытости и праздности жирный кот, объевшийся сметаны, кастрированный по причине своей полной беспомощности при перемещении на расстояния, превышающие размеры чётко огороженной, кажущейся абсолютно безопасной и стабильной территории хозяйской квартиры и отведённого ему персонального угла с песком.
Юра, Федя и Степан пришли сюда, чтобы доказать: сегодняшняя стабильность так же иллюзорна, как и безопасность. Между собой они часто и с жаром говорили, что власть качала газ и нефть на сотни миллиардов долларов, бросая подачки народу – десяткам, сотням миллионам людей, – вывозя гигантские прибыли за пределы страны. Они кричали, что власть вкладывала деньги в проекты манипуляции – кино, ТВ, интернет, всяческих правозащитников, левых и правых, и даже в гей-парады – почему бы и нет? Чем хуже, тем лучше.
Федя любил говорить о том, что власть щедро инвестировала в собственную безопасность, покупая лучших солдат и военную технику для войны с собственным народом. Он готов был взорваться, как уже взрывался человек всего сотню лет назад – нищий и негодующий, оглупевший, а оттого ставший по животному бесстрашным, утопивший в крови не только власть, но и всех мерзавцев и паразитов, так или иначе обслуживавших её, вырвав их из общества, словно ядовитые сорняки.
У них не было сомнений, что, в случае войны, те, кто стоит у руля, смогли бы обезопасить себя, свои семьи и награбленные капиталы, просто улетев из страны. Народу, даже находящемуся на грани яростного безумия мести, было практически нереально добраться до власти, хорошо укрытой высокими заборами и армией солдат и полицейских, которые охраняли власть, но не народ.
Однако, думали ребята, даже в том случае, если власть бежит, прихватив с собой награбленные деньги, она не сможет забрать с собой главное – природные ресурсы страны и её народ. Всё, что власть сможет забрать с собой – лишь жалкие крохи по сравнению с тем, что она успела отнять у народа, поработив его. Поэтому, в случае войны, будет победа – победа народа: прихватив золотую пыль, власть бежит из страны, освободив народ и вернув ему природные ресурсы, при грамотном распределении и использовании которых в Эпоху Реставрации, можно сделать каждого по отдельности и весь народ вместе обеспеченными счастливыми людьми. Сотни миллиардов долларов, которые были награблены горсткой людей, именующих себя властью, будут вложены в страну – в дороги и вокзалы, в заводы и сельское хозяйство, в больницы и школы, в армию и медицину, в новые дома и парки, в искусство и спорт.
Но, понимали они, перед тем как в стране начнётся Эпоха Реставрации, по ней должна была пройти война, во время которой народ годы, если нужно – десятилетия, – убивал бы миллионы своих сограждан – недостойных жить в новое время, провинившихся перед народом тем, что паразитировали на нём всё это время, питая своей гнилой биомассой преступную власть. Других вариантов, решили они для себя, не было, ведь прощение в данном случае являлось лживой псевдоправославной утопией.
Юра часто говорил о том, что люди, привыкшие паразитировать, были не способны работать нигде, кроме трудовых лагерей. Правда, и таких находилось немного: большинство недавних баловней судьбы, сосущих процентные соки из народа легальными и не очень способами, старались приспособиться к новым условиям и паразитировать при сложившихся обстоятельствах, меняя тактику своего поведения, но не его суть. Учитывая же, что паразитический образ жизни вели миллионы людей, со временем им наверняка удалось бы создать мощную оппозицию, которая, при активной поддержке Запада и свергнутой, но всё ещё грезящей престолом властью, рано или поздно привела бы страну к новой войне.
Поэтому, по его словам, во избежание невинных жертв, для сохранения стабильности в стране и для успешной реализации программ Эпохи Реставрации, всех паразитов нужно было поместить в трудовые лагеря, либо, в случае отказа работать, – уничтожить. Юра был уверен, что народ только просыпался, и война вскоре заиграет кровавыми красками на линии горизонта первыми вспышками сопротивления. По всей стране появлялись смелые люди, бросавшие вызов власти, сбрасывая с себя рабские оковы.
Обретя внутреннюю свободу, каждый становился человеком. Им не было страшно даже умереть, ведь их дело было благородным, а задачи – правыми. Они часто убеждали друг друга в этом, отчего на сердце становилось очень хорошо, и они испытывали гордость.
Они говорили, что пора действовать. Многие из тех, кто поднимался против власти, были молодыми людьми, такими как Юра, Федя и Степан, – рвущимися на борьбу сопротивления по зову души, всё ещё находясь в романтическом возрасте, при этом, яростно не желая быть рабами.
Ребята знали, что участвовали в сопротивлении и бывшие силовики. Списанные во время так называемых реформ за свою принципиальность и честность милиционеры и солдаты, на место которых пришли алчные молодые отморозки, не знающие никакой другой цели в жизни, кроме денег, а оттого готовые служить не народу, а власти, – они поднимались. Помня, какой жизнь была раньше, они шли бороться не по внутреннему порыву, а по велению сердца, переживая за страну и народ.
Нет, гражданская война ещё не началась, но, как им сейчас казалось, для этого нужна была всего одна искра. И они готовы были дать огня.
Таких молодых ребят, как Юра, Федя и Степан тоже двигали высокие чувства, но их сопротивление было возможно лишь при наличии ощущения классовой ненависти к тем, кто своим молчаливым согласием и абсолютной пассивностью, продажностью, наглостью и глупостью, короче – сущностью жалкого бездушного паразита, держали на себе Власть, становясь для неё живым щитом, сами того не понимая.
Говорить о какой-то реальной безопасности в ситуации, когда уровень преступности по классовому признаку постоянно рос, не приходилось даже в сладкие моменты отдыха, например, в клубе.
Юра расстегнул молнию: внутри лежали три ствола, запасные обоймы и три острых, словно лезвия, кинжала.
Пару недель назад он получил диплом бакалавра по юриспруденции. Отец знал, что сын не подкачает, и в тот же день подарил ему мопед. Но вместо того, чтобы укатить куда-нибудь на море, прихватив с собой какую-нибудь симпатичную девушку, и хорошенько отдохнуть перед магистратурой, он продал его на следующий же день на запчасти через СТО, добавил денег и купил через знакомых оружие в одной из воинских частей.
Учитывая, что стреляли в городе не только ночью, но и днём, очередной налёт мог остаться незамеченным, но только не их.
До этого они очень долго говорили, но не действовали. Юра, Федя и Степан вели блоги, спорили на форумах, встречались на пытающихся выглядеть революционными тусовках с такими же неубедительными в своей нерешительности людьми, после чего поняли, что их время для Сопротивления пришло.
Идея принадлежала Юре. Его бывшие школьные товарищи Федя и Степан росли, в отличие от него, не в столь обеспеченных семьях, более того – их семьи даже не были полноценными, ибо и Федя, и Степан росли без отцов и, фактически, без матерей, вынужденных вкалывать с утра до ночи на двух работах. Поэтому, пока Юра готовился стать юристом, они – сразу же после школы – вынуждены были идти в разнорабочие, не имея других вариантов трудоустройства без высшего образования.
Несмотря на то, что после школы уровень социального разрыва между товарищами стал очевидным, их общение не только не прекратилось, но и перешло на совершенно новый уровень.
Юра находил в Феде и Степане отдушину, выкладывая им свои мысли и соображения, которые сходилось к одному – нужно было действовать.
Жизнь его товарищей была далеко не сахар: они много и тяжело работали, получая за свой поистине рабский труд жалкие копейки, которых хватало лишь на то, чтобы как-нибудь существовать, живя на износ, рискуя окончательно сломаться и пасть на дно уже в обозримом будущем.
Поэтому Федя и Степан жадно слушали Юру, соглашаясь с ним и подкрепляя его теоретическую риторику правдой жизни, которой они были вынуждены жить.
Воспитанный отцом в весьма строгих порядках, а оттого наделённый обострённым чувством справедливости, Юра, взявшись изучать юридические науки и историю, погрузившись в новую среду и начав интересоваться политикой, уже к концу первого курса чувствовал болезненные душевные терзания от понимая истинной сути происходящего в стране, которую старательно прятали от народа, заменяя для людей правду на информационный мусор, замешанный на лжи и подмене фактов, отчего те окончательно запутались в происходящем, впав в такую себе информационную прострацию, боясь думать, а лишь безучастно поглощая то, что им давали.
Хуже всего для Юры было то, что он не мог поделиться своими переживаниями с отцом – крупным чиновником, комфортно сидевшем на различных доходных должностях десятки лет, почти всю сознательную жизнь. Научившись управлять людьми, делая это жестко и безапелляционно, он не стал бы слушать сына, а просто выгнал бы его из дому, не дав даже денег на первое время, конфисковав всё, включая мобильный телефон и ноутбук.
Юра не сомневался, что его отец сделал бы всё, чтобы проучить его как можно жестче, преподнести урок и, как он считал, вернуть сына к нормальной жизни, выбив из его головы все тлетворные мысли и идеи.
Перед тем, как уйти в клуб, Юра вдруг подумал, что отца нужно убить.
– Всё равно я не вернусь, – сказал он с трагическим героизмом, придающим ему храбрости, глядя на своё отражение в зеркале.
Отец и мать ужинали в гостиной. Он перекусил до того, как они сели за стол, и ушёл в свою комнату.
Сумку с оружием взял к себе Федя. Его мать уехала к тётке в деревню на три недели неоплачиваемого отпуска, так что он жил всё это время со Степаном, превратив свою квартиру в штаб, где они собирались каждый вечер все последние дни перед акцией, обсуждая все возможные нюансы и сценарии развития событий.
К тому же, его дом находился в квартале от клуба.
– Главное, устранить охрану и прорваться туда, – сказал Юра.
– Всё равно шансов мало, – ответил Федя, едва заметно вздрогнув, поняв, куда они лезут и чем это скорее всего для них закончится.
– Мы уже обо всём договорились. Ты ведь не хочешь уйти? – спросил его Степан.
– Нет, – буркнул тот.
– Внутри преимущество будет на нашей стороне. Им будет намного сложнее нейтрализовать нас, когда нам удастся прорваться в клуб, – сказал Юра.
– Давайте думать о деле, а не о наших шансах. Если мы хотим победить, то должны выжить. Ну а коль не получится – не беда, ведь мы всё сделаем правильно, – кивнул Степан, похлопав Федю по плечу.
Сейчас, стоя на пороге своей комнаты, Юра думал, что отец – такой же паразит, как и те мерзавцы, с которыми они ведут борьбу, и поэтому заслуживает смерти.
– Можно и так, без ствола, – пробормотал он, выходя в коридор и идя в сторону гостиной.
Юра толкнул дверь, посмотрев в приоткрывшуюся щель на продолжающих молча ужинать родителей: мать накладывала отцу рис с овощами, а тот, не отрываясь от тарелки, решительно резал на мелкие куски хорошо прожаренную свиную отбивную. Конечно, он мог сейчас быстро зайти в гостиную, взять со стола нож для мяса и воткнуть ничему не подозревающему отцу сталь прямо в грудь до того, как тот сообразит, что происходит. Но Юра прикрыл дверь. Он подумал о матери, вынужденной терпеть мужа-деспота, отдавая всю свою жизнь семье и ему – своему единственному сыну, – безмолвно, боясь даже всплакнуть или пожаловаться.
– В первую очередь благодаря маме я вырос человеком, – подумал Юра и тихо вышел из квартиры, оставляя родителей, захлопнув за собой дверь.
Юра пришел чуть раньше товарищей и закурил в ожидании. Федя и Степан вышли из арки и, нервно оглянувшись, быстро направились к нему. Юра коротко поздоровался с товарищами, бережно беря сумку с оружием.
– Нервничаете? – спросил он.
Те переглянулись.
– Хорошо бы водки выпить, – сказал Федя.
– Да, – кивнул Степан, улыбнувшись.
– Легко. – Юра достал из-под спортивной куртки бутылку и три пластиковых стаканчика.
– Ну ты даёшь! Волшебник! – с уважением хохотнул Федя.
– А закусь? – поинтересовался Степан.
– Обойдешься и без закуси, – кивнул тот, разливая водку.
– Действительно, некогда нам тут рассиживаться, – согласился Степан.
Ребята подняли наполненные до краёв стаканчики.
– За наше дело! – торжественно провозгласил Юра.
– За удачу! – поддержал его Федя.
– Дай Бог выжить, – добавил Степан, едва слышно.
– Вот, бл*дь, прямо под руку, – выругался Федя.
– Не сквернословь, – одёрнул его Юра.
Они выпили.
Юра раздал товарищам оружие.
– Пошли, – рванулся смелый после водки Федя.
– Подожди, – остановил его Юра, доставая из заднего кармана джинсов пакетик с граммом амфетамина.
Конечно, такими делами они уже не баловались, но ещё помнили.
– Ух, на водку, – нерешительно поморщился Степан.
– Забей, – отмахнулся от него окончательно осмелевший Федя, протягивая Юре руку тыльной стороной ладони.
Погода была безветренной.
Юра достал из сумки, в которой ребята принесли оружие, купленную накануне двухлитровую бутылку минеральной воды без газа, после чего аккуратно отсыпал товарищу его дозу.
Федя быстро слизал амфетамин и обильно запил его водой.
Степан последовал его примеру.
Остатки порошка Юра высыпал себе на язык прямо из пакетика, после чего допил воду.
– Покурим на дорожку, – сказал он.
Затягиваясь дымом, каждый из них чувствовал бодрящий прилив сил, усиливающийся с каждым ударом сердца, омывающий каждый мускул теплым энергетическим зарядом.
– Let's Go! – бросил им Юра.
– Чего? – не поняли ребята.
– Погнали, – улыбнулся он.
Они быстро пошли к клубу.
Часть 4. Любовь
Охранник у входа лениво посмотрел на Валеру и Костю.
– У вас заказано? – равнодушно спросил он.
Его напарник меланхолично рассматривал парней, пожевывая жвачку.
– У нас столик, девушки ждут, – ответил Валера.
– Пускай выйдут, – буркнул охранник.
– Столик на мою фамилию, – напрягся Валера.
Костя посмотрел на преградивших им дорогу здоровяков с ненавистью.
– Ты принимал что-то? Что такой уставший? – нагло ухмыльнулся бугай в форме, смерив Валеру презрительно.
– Говорю же, мы столик заказывали! – едва не сорвался на крик тот.
– Пускай девушки выйдут. Только так. Все места заняты, знаю я таких умников, – сказал охранник, продолжая скалиться.
Его напарник сделал угрожающее выражение лица и принялся вертеть в руках резиновую дубинку.
– Послушай сюда. – Костя дёрнул Валеру за рукав, когда тот достал мобильный телефон и начал набирать Аню.
– Подожди, – механически ответил он.
Костя выбил у него трубку из рук. Мобильник быстро поскакал по гладкой мостовой прочь.
– Ты чего? – Валера удивлённо посмотрел на своего друга.
Костя сжал кулаки и глядел на Валеру с ненавистью. Он мог бы сказать ему многое. И то, что вполне искренне, как ему казалось даже сейчас, любил Аню ещё тогда – раньше, когда они были студентами, а Валере просто захотелось с ней переспать, после чего их жизнь пошла иначе. Во всяком случае, его жизнь, в которой Валя была лишь компромиссом. И уж конечно он бы никогда даже не заикнулся об аборте. Мысль о нём казалась ему жуткой.
«Плевать, что у него рак», – подумал Костя.
Он ударил Валеру в нос, от чего тот пошатнулся и грохнулся на задницу, продолжая испуганно глядеть на него снизу вверх.
– Та-ак, драка, – раздраженно протянул споривший с ними охранник и кивнул своему напарнику.
– Сука ты поганая, – плюнул своему бывшему другу Костя и тут же рухнул на Валеру, получив по голове резиновой дубинкой.
Охранники принялись от души обхаживать их дубинками, добавляя ногами. Оторвавшись и решив, что с тех хватит, они остановились.
Музыка из клуба повалила с новой силой.
– Наркоманы хреновы, – бросил не пустивший их в клуб охранник.
– И не говори, – кивнул его напарник и плюнул в Валеру и Костю жвачкой.
Бит прорвал звук выстрела – пуля навылет пробила охраннику плечо. Белая рубашка тут же стала рубиновой и начала весело переливаться гранями оттенков в неоновом свете. Охранник удивлённо вытаращил глаза.
Прогремели еще два выстрела: его напарник упал как подкошенный с двумя темнеющими дырками в джинсовой жилетке. Он безуспешно попытался вдохнуть, но не успел и умер.
– Бережем патроны! Целимся! – крикнул Юра, подходя к охраннику, продолжающему взирать на них в полном оцепенении, и нанося ему короткий удар кинжалом в горло – тот бесшумно рухнул перед входом в клуб бесформенной грудой костей и мяса. И уж конечно он бы никогда даже не заикнулся об аборте. Мысль о нём казалась ему жуткой.
Ребята остановились.
Музыка играла так громко, что их даже никто не услышал.
– Что с этими делать? – спросил Федя, указывая стволом на Валеру и Костю.
Юра присел на корточки перед старающимися не смотреть на них ребятами. После начала стрельбы, не сговариваясь, они предпочли прикинуться абсолютно недееспособными. Будто они умерли. Валере и Косте, у которого напряженно пульсировал и, похоже, кровоточил затылок, было до того плохо, что они вполне верили в то, что находятся на пороге смерти. Но, вопреки этому, страх их не отпускал. Умирать им на самом деле не хотелось.
– Живы, – констатировал Юра.
– Давай добьём, – предложил Степан.
– На обратном пути, – сказал Юра, поднимаясь.
Из дверей клуба вышел еще один охранник: в руках у него были чашки с кофе для дежуривших у входа товарищей. Он удивлённо остановился и посмотрел сначала на трупы, а потом и на сжимающих пистолеты незнакомых парней. На ремне у него зашипела рация.
Но всё равно вокруг было слишком громко.
«С момента начала перестрелки прошло всего пятнадцать секунд», – подумал Федя, поднял ствол и выстрелил охраннику в лицо.
Тот тяжело рухнул,
– Вперёд! – крикнул Юра, и они ворвались в клуб.
Часть 5. Огонь
Пьяная Аня посмотрела на вибрирующий мобильный телефон.
– О, Валера звонит! – крикнула она сквозь музыку.
– Ну так бери трубку, – ответила Валя.
- Уже не звонит, – пожала плечами Аня, бросая мобильник обратно на столик.
– Не тупи, подруга. Может случилось что, – сказала ей на ухо как можно громче Валя, глядя на часы – Валера и Костя опаздывали, и это было для них нехарактерно, поэтому-то она и переживала.
– Купи ещё шампанского, – Аня пошло облизнула губы.
– Тебе уже хватит, – огрызнулась её подруга.
– Ну возьми! – принялась капризничать она.
«Как ты меня зае*ала», – подумала Валя обречённо, вставая чтобы выйти и позвонить Косте.
Раздался хлопок, похожий на выстрел: она увидела, как бесполое существо руководящее процессом за своим причудливым пультом, вдруг брызнуло чёрной краской и упало куда-то вниз, в абсолютную темноту, за пределы видимости из зала.
«Ни х*я себе спецэффекты», – подумала она удивленно.
Хлопки повторились: один, второй, третий. Через несколько секунд Валя насчитала их с десяток.
Аню окончательно развезло, она развалилась на диванчике и сонно взирала на сливающуюся у неё перед глазами в бесформенную субстанцию беснующуюся толпу, чувствуя, как музыка превращается в сплошной гул: оглушительный, но убаюкивающий.
«Я засыпаю», – подумала она блаженно.
Тем временем Валя начинала понимать, что вокруг происходит что-то явно выходящее за рамки сегодняшнего шоу. Мимо неё протиснулся охранник – выглядел он растерянным. Музыка стихла, сменившись запущенным автоматом фоновым электрическим пьяно. Люди вокруг начали кричать. Многие бросились в сторону выхода.
«Пожар?» – в панике подумала Валя, с ужасом вспоминая видео и фото из Интернета, когда в соседнем городе пару месяцев назад сгорел клуб – было больше сотни трупов, многие погибли из-за давки, вызванной паникой и эгоизмом всех без исключения – и спасшихся, и погибших.
Тут же она услышала еще несколько выстрелов, которые теперь, когда рёв бита смолк, стали отчетливыми и пугающими.
– Что за х*йня! – испуганно крикнула она сама себе, судорожно оглянулась, замечая, как кое-кто из посетителей клуба падает, а в их сторону, через пытающихся прорваться к выходу людей, идут какие-то парни.
Валя взглянула на Аню – та беззаботно спала.
– Эй, подруга, – она затрясла её изо всех сил, но всё равно безрезультатно.
Затравленно уставившись на стремительно приближающихся незнакомцев, она схватила сумочку и бросилась в сторону уборной.
Воздух разорвали еще с полдюжины выстрелов: Валя почувствовала, как ей обожгло горло. Она харкнула кровью, с животным ужасом осознавая, что не может дышать. Перед глазами у неё всё потемнело, а тело, вдруг ставшее непослушным, быстро полетело вниз – в бездну.
«Мамочки, я умираю», – мелькнуло у неё в голове на прощание.
Юра, Федя и Степан остановились, опустив стволы и кинжалы.
Вокруг было тихо. Не считая спокойно льющегося отовсюду кислотного джаза. Кому-то пришло в голову включить лаундж.
– Двери, – приказал Юра.
Времени было мало. Они знали, что за ними уже едут.
Федя и Степан быстро бросились к выходу и принялись баррикадировать дверь-вертушку, сдвигая столики и диваны.
– Черный выход и кухня, – кивнул он товарищам.
Те быстро бросились каждый на свой участок, действуя как часы согласно предварительно разработанному ими плану. До Юры донеслись звуки выстрелов. На всякий случай, он перезарядил ствол и внимательно уставился на проход, в котором скрылись его товарищи. Через минуту они вернулись. Он вздохнул с облегчением.
– Чисто? – спросил их Юра.
Они кивнули.
На улице замелькали огни и раздался шум обжигающей ночной асфальт резины.
– Не лучше ли было уйти? – спросил Федя.
– Они уже приехали, – Юра кивнул на забаррикадированную дверь.
– Почему же они не стреляли, когда мы там копошились? – удивился Степан.
– Возможно, думают, что у нас заложники, – пожал плечами Юра
Ему было всё равно.
Они оглянулись: никто не шевелился. Ребята прислушались: рядом действительно кипела жизнь.
– И что будем делать? – поинтересовался Федя.
– Пить хороший алкоголь, – улыбнулся Юра, подходя к бару.
– Не отступать и не сдаваться? – подмигнул ему Степан.
– Ага, – расхохотался его товарищ.
Ребята заулыбались.
Аня открыла глаза и попыталась сесть.
– О, смотри! Живая! – радостно кивнул на неё Федя.
– Грохнем? – спросил Степан шепотом, чтобы не пугать девушку почем зря.
– Пускай живёт. У неё счастливая судьба, – ответил Юра, идя вдоль ряда бутылок, внимательно просматривая аппетитные этикетки.
– Вы кто? – наконец, собравшись с мыслями, спросила Аня.
– Пить будешь? – спросил её в свою очередь Юра, доставая из огромного ведра-холодильника с килограммами не тающего льда шампанское.
Она улыбнулась.
– Смотри, коньяк марочный, виски… Двадцать лет! – счастливый Степан схватил несколько бутылок и возбуждённо расцеловал их, словно родных.
– Вот и отпразднуем нашу победу. Мы ведь победили, ребята, – улыбнулся Юра.
Они переглянулись и радостно рассмеялись, осознавая, что им удалось сделать их дело максимально качественно. Вмиг им стало спокойно и тепло. Ребята сели вдоль барной стойки и принялись откупоривать бутылки.
– Здание окружено, отпустите людей! У вас ещё есть возможность пойти под суд! – раздался с улицы голос, усиленный мегафоном, наверняка принадлежащий старой штабной крысе, приехавшей среди ночи покомандовать операцией по долгу службы, панически боясь облажаться в непростой ситуации, когда с одной стороны ему светил орден и прочие привилегии от власти в случае успеха, а с другой - досрочная пенсия и возможные репрессии, если что-то пойдёт не так.
Тем более что на его кресло наверняка метил какой-нибудь молодой карьерист, а людей уже погибло слишком много.
– Хер вы нам суд дадите, твари ссыкливые, – ухмыльнулся Федя и с удовольствием хлебнул коньяк прямо из бутылки.
– Положат прямо тут, – кивнул Степа, присасываясь к виски.
– Только перед этим мы еще повоюем, товарищи, – обнял их Юра.
Аня неуверенно подошла к бару.
Он протянул ей бокал холодного игристого напитка.
– Освежись, – сказал Юра.
– Благодарю, – сказала она едва слышно.
– А твой парень что, сбежал? – язвительно спросил Федя, и тут же осёкся, подумав, что тот, скорее всего, убит, как и все тут вокруг.
– А он и не приходил, – скривилась Аня и быстро выпила.
– Ещё? – спросил Юра.
– Давай, – кивнул она.
– И что теперь? – спросил её Степан.
– Да пошел он в чёрту, – махнула рукой Аня.
– Ну и правильно, – улыбнулся он.
Тем временем к клубу продолжали съезжаться полицейские машины и спецназ.
– Могут газ пустить, – сказал Федя, глядя на товарищей с лёгкой тревогой.
Аня испуганно заморгала глазами.
– Не говори ерунды, – цыкнул на него Юра, косясь на девушку.
– Думаешь, не посмеют? – поинтересовался Степан.
– У нас ведь заложники. Ну, они так думают, – предположил Федя.
– Разве это когда-то кого-то сдерживало? – нахмурил брови его товарищ.
– Не посмеют. Времена не те, – ответил Юра, стараясь, чтобы в его голосе звучала уверенность.
Получилось не очень. Ребята замолчали.
– Так значит, – это вы тут устроили? – спросила Аня не без интереса.
– Типа того, – ответил Юра приветливо.
– А почему меня не убили? – наивно спросила она.
– Считай, тебе повезло, – хмыкнул Степан.
– Как и твоему парню, – подмигнул ей Федя, всё ещё не будучи уверенным, что тот не убит.
– После всего этого он просто обязан на тебе жениться, – улыбнулся Юра.
Аня взяла бутылку и наполнила свой бокал.
– У вас есть пять минут! Отпустите людей! – вновь обратился к ним командующий операцией.
– Не хочу я с ним больше быть, – сказала она холодно.
Ребята переглянулись.
– Тебе виднее, – наконец, сказал Юра.
– Ещё как виднее, – сказала она решительно.
– Пойдёшь? – спросил он, и кивнул на выход.
– А вы? – спросила она.
– Нам надо остаться, – ответил Юра.
– Ладно, – кивнула Аня, допивая шампанское.
– Выпустите её, – сказал он товарищам.
Они бросились растаскивать мебель у выхода.
– Ой, Валя, – сказала она расстроено, вдруг наткнувшись на мёртвую подругу.
– Извини, мы не знали, – пожал плечами Юра.
– Значит, такая судьба, – рассудила Аня, отворачиваясь.
Федя и Степан разблокировали для неё дверь.
– Как выйдешь, расскажешь телевидению, журналистам – всем, – что внутри ещё есть люди, поняла? – спросил её Юра.
– Ага, – кивнула Аня.
– Скажи, что десятки людей. Скажи это всем, закинь в Интернет, – добавил он.
– Хорошо, – ответила она и ушла.
– Думаешь, прокатит? Увидят же, что живых не было, и дадут опровержение, – предположил Федя.
– Народ поверит СМИ, а не власти. А СМИ, гонясь за сенсацией, опередят власть, даже сами того не желая, и история о заложниках, погибших при штурме, станет реальностью, – ответил Юра.
Ребята быстро забаррикадировали выход и вернулись к бару.
– Отпустите людей! Мы обещаем вам безопасность! – вновь загудел мегафон.
– Хитрые суки, – улыбнулся Федя.
Юра достал еще несколько бутылок элитного алкоголя.
– Let's Go! – кивнул он товарищам, краем глаза глядя на мерцающие над кассовым аппаратом электронные часы, отсчитывающие последние минуты, чувствуя, как его накрывает редкое чувство простого человеческого счастья, многократно усиленного амфетамином с алкоголем в их крови.
Июль, 2011